Страница 4 из 14
Шнайдеры изо всех сил старались, чтобы гостям было интересно. Водили их по всем достопримечательным местам, угощали в многочисленных ресторанчиках и рассказывали, рассказывали. Евгений поражался количеству фактов, которые немецкий бизнесмен и его супруга удерживали в голове. Казалось бы: зачем это все им нужно? Не путеводитель ведь собрались писать? Похоже, им искренне было интересно все, что связано с историей мест, по которым они путешествовали. Такие вот Шнайдеры были настоящие туристы.
Мироновым тоже было интересно. Они с любопытством все осматривали, задавали вопросы, фотографировали, пробовали деликатесы в ресторанчиках. Евгений, раздумывая над немного настороженным состоянием, которое им владело, пришел к выводу: это из-за того, что они не чувствуют себя здесь хозяевами. Не в том смысле, что не владеют всеми этими красотами, а просто они — робкие гости, которые не могут свободно, когда захочется, приехать сюда. Только преодолев многие трудности и запреты. Такое ощущение сковывало, не давало дышать легко и свободно.
Вот и приходилось каждое утро настраивать себя на благодушный лад, чтобы не носить с собой чувство неполноценности, непринадлежности к окружающему миру.
Пиво закончилось. Пора было возвращаться в отель, будить Наташку. Но какая-то мысль оставалась недодуманной, поэтому Евгений отставил банку, чтобы выбросить потом в урну, и закурил. Какая мысль? Кажется, что-то в его воспоминаниях о Страсбурге… Так, музей, «Маленькая Франция», собор… Да, именно собор! Вернее, не само грандиозное здание, а то, что произошло внутри. Какой-то хор репетировал Моцарта. Акустика была превосходной, и голоса артистов звучали потрясающе. Даже Евгений, практически равнодушный к классической музыке, заслушался. Наташка же стояла почти не дыша, стиснув от восторга кулачки. И в этот момент Миронова толкнули в плечо. Он бы не обратил внимания, народа перед сценой было много, туристы, слушая музыку, буквально дышали друг другу в затылок. Но мужской голос над ухом произнес по-русски: «Простите!» и Евгений непроизвольно оглянулся. Однако разглядеть толкнувшего и извинившегося не успел, тот быстро пробирался назад, ввинчиваясь в толпу. Мелькнул коротко стриженый затылок над воротником грубой осенней куртки, похожей на морской бушлат, и пропал. А у Миронова осталось впечатление, что совсем недавно он уже видел и такую куртку, и такой затылок. Более того, и голос был ему знаком! Правда, кому он принадлежал, не вспомнилось. Евгений все вытягивал шею, пытаясь разглядеть таинственного незнакомца, но тут Наташка ткнула его локтем в бок и шепнула: «Ну что ты вертишься?! Не мешай слушать!», и он послушно забыл о толкнувшем его человеке.
Ну и почему сейчас этот эпизод вспомнился? Почему случайное столкновение с соотечественником засело у него в памяти, словно заноза? Мало ли русских сейчас за рубежом! Особенно летом. Границы не то чтобы совсем открыты, но если захотеть, если очень захотеть, то можно поехать куда угодно, в любую точку земного шара. И здесь, во Франции, русских сейчас тоже навалом! Они с Наташкой своими ушами слышали в том же Страсбурге, как молодая женщина громко спросила: «Ну, дети, кто будет синее мороженое?» Их почему-то очень развеселил вопрос. Надо же, даже с детьми путешествуют! А наш обормот не захотел ехать. Хотя что ему сейчас синее мороженое? Он, пожалуй, и от пива уже не откажется…
Но все таки что было в том незнакомце такого, что могло запомниться? Разве что куртка не по сезону. Все в легких цветных рубашечках, а он в матросском бушлате! Так, толстая куртка… Где он последний раз видел что-то подобное? Стоп, стоп! В тамбуре вагона, когда поезд только отправился из Москвы! Правильно! Тот очумелый, который сначала вошел в тамбур, а потом едва ли не убежал из него. Евгений не смог тогда разглядеть его, да и не старался. Так, отражение в темном стекле. Но ведь похоже, похоже… Вот голоса тогда он не услышал, сейчас мог бы сравнить. И все же раньше эти чуть хрипловатые нотки были ему знакомы. Откуда?
С тех пор, как Миронов демобилизовался из армии, прошло уже порядочно лет. Но навыки и знания, полученные во время службы в СОБ, Службе общей безопасности, не выветрились до конца. Он все еще многое умел и на многое был способен. Вот только в мирной жизни его способности были не нужны. Разве что умение разбираться в людях и просчитывать любого человека в самое короткое время. В бизнесе это немаловажно, иначе в два счета обманут, кинут, да еще и с удовольствием это сделают. И в какой-то мере умение просчитывать, быстро понять, что от человека можно ожидать подлости, хитрости или: наоборот, — желания честно сотрудничать, помогало Евгению не только держаться на плаву, но и развивать свое дело, расширять его. Он не разорился, как многие и многие, начинавшие в одно время с ним, сумел вовремя понять, что компаньон, которому он доверял, готовится предать его, и упредил удар. Миронов старался работать, насколько это возможно, честно, и честность, как ни странно, себя оправдывала.
Иногда Евгений вспоминал о прошлом, о том времени, когда путешествовал по всему миру и выполнял сложные и секретные поручения. Но в этих путешествиях он почти никогда не был один. С ним были друзья, соратники, на которых он всегда мог положиться, знал, что его спина прикрыта, и точно так же прикрывал спины других. В нынешней жизни ему приходилось сражаться в одиночку, и спину ему прикрывали только Наташка и сын. Ну что же, Миронов привык к этому положению и уже не находил его странным.
Навыки, которыми он пользовался во время секретных операций, никуда не исчезли, просто ушли из актива в пассив, дожидаясь своего времени, когда понадобятся. Это как с иностранным языком. Если ты его знаешь, но не используешь, потому что нет нужды, то, попав в страну, где говорят на этом языке, буквально через пару дней начнешь вспоминать все, что знал. И через короткое время заговоришь как миленький, никуда не денешься.
Вот и теперь, едва вспомнив о случае в страсбургском соборе, Миронов немедленно припомнил, где мог видеть человека, похожего на того, кто толкнул его и, извинившись, скрылся в толпе. Евгений не сомневался, что, подумав, он сможет вспомнить, где и когда слышал хрипловатый голос незнакомца. Нужно только дать памяти немного времени, не понуждать ее, пусть работает автономно. Он знал за собой такую особенность.
С другой стороны, может быть, стоило насторожиться из-за самого факта появления незнакомца? Двойного появления. Хорошо, пусть они ехали в одном поезде. Но как тот оказался в Страсбурге, именно в соборе и именно в тот момент, когда туда зашел Миронов? Это тоже случайность? Что-то не верится.
А раз это не случайность, то кем может быть человек в бушлате и что ему нужно? Просто следит за Мироновым? С какой целью?
Никаких особенных грехов Евгений за собой не помнил. С конкурентами у него было мирное соглашение, которое обеими сторонами пока не нарушалось. Государственных тайн он не знал и с иностранными разведками не контактировал. Чужих жен не соблазнял, торговлей наркотиками или оружием не баловался. Вел спокойную, размеренную жизнь. Насколько это удавалось, конечно, в наше суматошное время. Так отчего же тогда слежка?
Или он все себе напридумывал? Вероятность столкновения со случайным попутчиком, даже не по купе или вагону — по поезду далеко от Москвы или Берлина, — хотя и была исчезающее мала, но все же существовала. Что за дела, в самом деле, кому это приспичило выслеживать его по германиям и франциям?! Кому он нужен, кроме жены и сына? Старикам-родителям разве что… Вот и нечего голову по пустякам ломать. Если что взаправду происходит вокруг него — со временем выяснится. А пока… Вон, денек какой хороший! Франция вокруг, в номере любимая жена спит, в пакете еще банка пива. Зачем о глупостях думать?
И, успокоив себя таким образом, Евгений поднялся с лавочки, аккуратно отправил в мусорник пустую тару и пошел в отель, будить Наташку. «Вы свою жену будите по утрам?» «Конечно, буду!»
Глава 3
«Отель де ла Тур», то есть «Отель башни», был небольшим, но очень уютным. Снаружи это было трехэтажное, с мезонином и цветочными ящиками под каждым окном здание постройки примерно середины девятнадцатого века, никак не позже. А внутри — все вполне современно: лифт, удобства, небольшой ресторан. В номерах остался старинный колорит: потолок подпирали деревянные рассохшиеся балки, почерневшие то ли от времени, то ли специально так обработанные. Телевизор Мироновы не стали включать уже на третий день. Здесь принимались станции трех стран: Франции, Германии и находящейся неподалеку Швейцарии. И если отечественное телевидение порой раздражало обилием рекламы и тупостью передач, западное вообще было «жвачкой для мозгов». Рассчитывалось оно, вероятно, на откровенных идиотов. Евгений напрасно щелкал кнопками пульта в надежде найти хоть что-нибудь интересное. Бесконечные ток-шоу, конкурсы на сообразительность, да французские и немецкие глупые фильмы о семейных неурядицах. В отличие от российского телевидения, где американские фильмы крутили с утра и до вечера почти по всем каналам, не исключая и «Культуру», здесь ковбои и бандиты на экране почти не появлялись. Очевидно, таким образом боролись с голливудской экспансией и экранным насилием. Но то, что заменяло «Полицейского из Беверли-Хиллз» и «Молодые ружья», явно не дотягивало до американского качества.