Приказ есть приказ

Каковы его перспективы на нынешней службе? Майор Симонов был прав. Боевых действий, в которых можно было бы отличиться, проявить себя, тем самым совершив несколько шагов по служебной лестнице вверх, пока не предвидится. Конечно, какой-нибудь военный пожар может разгореться и в самое ближайшее время. Тогда их часть кинут в огонь, сражаться за Родину. Но ведь может и не разгореться, правда? То-то и оно. И останется действительно прозябание в захолустном гарнизоне с медленным и не всегда верным повышением в должностях и званиях. Потом женитьба на какой-нибудь девчонке, очарованной его погонами и десантной тельняшкой, ребенок, другой, поиски жилья, мучительное выживание от зарплаты до зарплаты, не такой уж большой, кстати сказать. А случись что с ним на учениях или на прыжках? Вдова с сиротами, которая будет жить на пособие и безуспешно пытаться поднять на ноги этих самых сирот. Безнадега…

Оно ему надо? А по большому счету оно надо всему этому огромному миру? Для того он пришел в него, чтобы сгинуть, изведав в полной мере, что значит быть маленьким человеком, винтиком в огромной машине мироздания? Тут Евгений даже хихикнул непроизвольно, осознав, в какие слова он облачает свои мысли. О, как сказанул! Философ!

Какой, к черту, философ! О чем здесь думать? В нынешней жизни его никто и ничто не держит. Служить можно где угодно, а если еще к службе прилагаются дополнительные блага, начиная от внеочередной звездочки и кончая отдельной квартирой в Москве… Да еще и по заграницам можно поездить! Он ведь даже в Болгарии не был, хотя и слышал поговорку про курицу — не птицу. А тут такой шанс!

Риск, конечно, есть. И немалый. Слова Симонова о том, что от него откажутся в случае провала, прозвучали весьма зловеще. Ну, так тот шампанского не пьет, кто не рискует, не так ли?

Остро захотелось выпить и посоветоваться с кем-нибудь, излить свои сомнения и терзания. Но ни того, ни другого делать было нельзя ни в коем случае. Поэтому он опять вскипятил чайник и заварил индийского чая «со слоником», пачка которого случайно досталась ему в «Военторге».

Если откровенно, то Евгению польстили слова майора о том, что он единственный прошел все тесты и испытания. Хотя, как ни напрягал память, не мог вспомнить, когда же это его тестировали? Видимо, проверка была так толково закамуфлирована, что неопытный в таких материях взгляд не смог ничего заметить. Специалисты, что скажешь, профессионалы. Интересно, а Коломиец знает, куда собираются забрать старшего лейтенанта Миронова? Должен, по идее, знать. Ведь с Симоновым он знаком? Даже на «ты» разговаривал. Ну, правильно, разве без политорганов такие дела обходятся? Вернее, мимо себя эти органы их не пропустят. Как и все, что происходит в стране. И в мире, естественно.

Ну, так что, Евгений Викторович, что делать будем? Соглашаться или «в отказ идти», как выражаются уголовники? С одной стороны, конечно, боязно бросить свою налаженную вроде бы жизнь (относительно налаженную, не криви душой, относительно) и вступить на новый путь, неизвестный и, скорее всего, очень опасный. Но с другой стороны, ему всего двадцать пять лет, жизни, как таковой, он еще не видел совершенно, нигде не был и по большому счету ничего не знает, кроме того, что ему дали в школе (эхе-хе, двенадцатая, родная, имени Зои Космодемьянской), да в училище. Он и на море был-то всего один раз, когда после выпускных экзаменов в школе компанией поехали на Черноморское побережье, в Джубгу, и неделю жили в палатках, питаясь хлебом, баклажанной икрой и лимонадом (а больше ничего и не было в поселковом магазине). Нет, врешь, разнообразили свой рацион мясом рапанов, которые в изобилии водились на небольшой, сравнительно, глубине. Гадость, помниться, была ужасная, но все со знанием дела уверяли друг друга, что в этом мясе невероятное количество витаминов и других полезных веществ.

В конце концов, когда как не в молодости принимать судьбоносные решения, круто менять жизнь и стремиться достичь как можно большего? Потом ведь поздно будет! Заплесневеешь, погрязнешь в привычках и семейном быту, станешь «человеком в футляре». Хотя нет, наверное, ему это не грозит, он же не учителишка какой, не конторский служащий, а офицер-десантник. Но все равно, если судьба дала сейчас шанс все изменить, то в следующий раз такого может и не случиться. Так что дерзай, старший лейтенант воздушно-десантных войск Миронов Евгений Викторович! Хватай за хвост свою жар-птицу и старайся ее удержать, не дать улететь. Тебе выпал счастливый билет, и ты должен его использовать максимально! Все понятно? А теперь — кругом и марш спать! Хоть пару часиков.

Понятно, что, явившись назавтра в кабинет замполита и застав там и Коломийца, и Симонова, он на вопрос: «Ну, что решили, лейтенант?» ответил одним словом: «Согласен!». Коломиец разочарованно вздохнул, почесал затылок и сказал, что коньяк вечером поставит. А Симонов не казался удивленным или обрадованным. Он как будто знал, что все так и будет: помучается парень ночку, да и согласится на посулы. Чего проще? Как понял Миронов, Коломиец поспорил с приезжим майором на тот самый коньяк, что старший лейтенант часть не бросит, останется в родном коллективе. И проиграл.

На все формальности Евгению было отведено два дня, то есть, остаток сегодняшнего и завтра. Командиром бригады необходимые указания были даны, а Симонов попросил Евгения «отвальную» не устраивать. Может быть, побоялся, что тот, выпив, разболтает, куда отправляется и зачем. Напрасно он этого опасался, прямо скажем, но «отвальную» Евгений и впрямь «замылил», за что, наверняка, сослуживцы на него очень потом обижались.

Получил предписание, проездные документы до Георгиевска и тут только понял, что это же Ставропольский край, а значит, можно будет хоть на денек заскочить домой, повидать родителей! И это еще больше подняло настроение и сгладило легкую горечь от прощания с бригадой и сослуживцами. Друзьям о том, что уезжает навсегда, он сообщать не стал, сказал — отправляют в какую-то командировку, а насколько — неизвестно. И с легким сердцем сел в поезд, идущий на Северный Кавказ.

Глава 4

Георгиевское отделение СОБ находилось в закрытом лагере за пределами города. В Ставрополь Евгению заехать удалось, отец с матерью обрадовались чрезвычайно, и дома было просто здорово. Но, к сожалению, это «здорово» продолжалось всего один день, больше он задерживаться не мог. Опоздать к месту новой службы означало бы сразу создать о себе мнение, как об офицере недисциплинированном. А этого ему не хотелось. Поэтому, пообещав в самое ближайшее время навестить родителей — чего там, четыре часа езды, — он прыгнул в междугородный автобус и отбыл в Георгиевск. О новой службе родителям рассказал только в общих чертах: какое-то спецподразделение, но в Сибирь не пошлют. Тем более что и сам толком ничего о своем ближайшем (да и отдаленном) будущем не знал.

Город, возникший на месте былой Георгиевской крепости и знаменитый тем, что в нем был когда-то подписан трактат о вечной дружбе и взаимопомощи между Грузией и Россией, представился ему несколько безалаберным, суматошным, но довольно симпатичным. Чтобы найти номерную воинскую часть, под видом которой скрывалось отделение СОБ, пришлось обратиться к военному патрулю, очень кстати подвернувшемуся прямо на автовокзале. Пожилой, с усталым взглядом капитан сначала потребовал его документы, недоверчиво их просмотрел от корки до корки и только потом подробно до занудства объяснил, как до этой части добраться. Такси Евгений брать не стал, решив прогуляться по свежему воздуху, а заодно и город посмотреть. Раньше ему в Георгиевске бывать как-то не приходилось.

Путь, вопреки ожиданиям, оказался неблизким, и до ворот части он добрался только к обеду. Но сразу внутрь не пустили. Часовой на КПП, подтянутый и браво выглядящий сержант с пехотными петлицами, выслушал его, позвонил куда-то по телефону и предложил подождать. Только через полчаса явился чем-то неуловимо похожий на сержанта капитан. Все это время Евгений прохаживался перед КПП, курил и разглядывал окружающие пейзажи. Пока его еще ничего не тревожило, настроение оставалось безоблачным. Мало ли почему задерживается встречающий. Обеденное время, вот и сидит где-нибудь в столовой.