Испекли мы каравай

Серега со строительного рынка привез плитку на ступеньки, нескользящую. Как бракованную купил за бесценок, светится от удовольствия.

Даша-студентка ходит за Ариной хвостиком, мешает им к печам приноравливаться, рецепты отрабатывать. Даша в газету пишет за Арину. Теперь Даше секреты теста для блинов требуются, Масленица на носу. Но самое главное — бухгалтерша, седьмая вода на киселе родственница то ли Арине, то ли Филиппу. Женщина их возраста, упакованная с ног до головы, куда можно повесить золото — везде присутствует, от ушей до запястий. Опять-таки бесплатно трудится. Именно ей обе кондитерши заявили:

— Два месяца берем не по три, а по две тысячи, а там посмотрим.

— Но в ведомости распишетесь за три, — предупредила бухгалтерша, качнув большими серьгами, звякнув браслетами и колыхнув гроздьями золотых цепочек на груди.

Арина умилялась:

— Представляешь, — говорила она мужу. — Они сами снизили себе зарплату! Сколько в мире прекрасных людей! Почему они прячут лучшее в себе? Почему самое хорошее в нас зарыто под брюзжанием, негативом и вечным недовольством жизнью?

Филипп не меньше жены был удивлен поступку двух кондитерш, которых он знал как ломовых тружениц, не ведающих усталости в работе, острых на язык, грубых в выражениях и не склонных к сантиментам. Но в последнее время Филипп взял привычку приписывать эмоции жены ее особому состоянию. Это не Арина блажила, а маленькая Галина (сомнений и споров по поводу имени не возникло) под маминым сердцем давала о себе знать.

— Галинка! — погладил Филипп живот Арины. — Хватит бузить. «Под негативом и вечным недовольством жизнью», — повторил он слова жены. — Ты стала выражаться как в своих газетных статьях.

В том, что мир населен не только прекраснодушными людьми, прячущими доброту и бескорыстие, Арине и Филиппу еще предстояло убедиться. Злодеи и мерзавцы существовали не только в телевизионной хронике.

Филипп хотел преподнести жене сюрприз — установил в пекарне камеры видеонаблюдения. Мол, находясь дома (сцеживая!), Аришка будет наблюдать за тем, что происходит в пекарне. Но сюрприз не удался. Арина в штыки восприняла его подарок.

— Я подсматривать ни за кем не буду! Это подло! Не доверять людям, которые трудятся для тебя почти бесплатно!

— Им никто в зарплате не отказывал, — огрызнулся обиженный Филипп, — сами предложили.

— Тем более отвратительно! Они к нам с чистой душой, а мы за ними подглядывать!

— Галинка, сбавь обороты, ты еще маленькая…

— Никакая не Галинка! Это я с тобой разговариваю! Хватит меня раздваивать! И немедленно убери камеры!

— Сейчас! Побежал на ночь глядя. Или можно поужинать? С утра один расстегай проглотил и ни маковой росинки. А расстегай, между прочим, был вчерашний. И рыбка с душком. Целый день живот крутило.

— Рыбка в моем расстегае с душком?! — задохнулась от возмущения Арина.

Они поссорились. Что случалось не так уж редко. Арина и Филипп ссорились с регулярностью, присущей молодым семьям, в которых две личности притираются друг к другу, находя места для вечной спайки и на живую нитку латая участки непримиримых разногласий.

За ужином они помирились, потом снова поссорились из-за видеонаблюдения, до кучи вывалив накопившиеся упреки по другим поводам, которые могли бы увести неизвестно куда, не приди на помощь любовная тяга друг к другу, не растворись в объятиях, поцелуях и соитии накопившаяся усталость.

Утром Филипп вынес решение, тоном, не подлежащим обсуждению, изрек:

— Камеры уберу, но не сразу.

Арину подмывало спросить: «Не сразу — это когда? Через неделю, месяц, год?» — но она благоразумно промолчала. В семейной жизни, поняла Арина, больших побед без крупных жертв не бывает. А подтолкнув мужа к маленьким уступкам, не торопясь, можно достичь практически любой цели.

Шумиха вокруг пекарни настораживала Арину и пугала. Со всех сторон ей внушали, что реклама — двигатель успеха. Правильно, вроде не поспоришь.

— Но вы поймите, — говорила Арина друзьям, — вкусное пирожное должно быть сладким. А много сахара — это приторно.

— Чрезмерная реклама вызывает раздражение, — подхватывала Даша. — В нас живет знание, что хорошая вещь в славе не нуждается. Мы ненавидим рекламные паузы по телевизору и десятки раз обжигались на том, что, поведясь на расхваленную вещь, покупали откровенную дрянь.

— С точки зрения бизнеса, — размышлял Лева, — не важно, что продавать и какого качества. Главное — продавать много.

— Это с точки зрения подлого бизнеса, — не соглашался Филипп. — Нахапал — и прикрыл лавочку. А мы хотим свое дело передать детям, — он выразительно потыкал пальцем в живот Арины.

Воодушевленная его поддержкой, Арина продолжила:

— Из-за рекламы, а мы в Интернете и в газете, и на витрине, люди будут думать, что у нас какие-то особенные булки, пирожки из манны небесной. А у нас обыкновенные пирожки! Нормальные, съедобные.

— Просто боишься, что твои изделия не понравятся покупателям, — усмехнулась Настя.

— Дрейфит, — кивнул Сергей.

— Что естественно, — буркнул Антон.

Сергей всегда и во всем поддерживал Настю, Антон ей постоянно возражал — оба были в нее влюблены.

— В день открытия здесь может собраться толпа, очередь, — предположила Даша.

— Ажиотаж нам только на руку, — сказал Лева.

— Хуже, если никто не придет, — согласилась Настя. — Пустое кафе, скучающая продавщица у прилавка — это как мольберт, забытый на пляже, тоска.

По большому счету Настя, Лева, Антон, Сергей и Даша свои функции выполнили, и успех бизнеса должен был волновать только Арину и Филиппа. Но за дело переживали все, как за собственное. В то, что народ не придет на открытие пекарни, не верилось, а давка казалась вполне вероятной.

— Первые заскочат, столики займут, — хмурился Филипп. — Усядутся, не прогонишь их. Надо было стоячие места делать, высокие столы, без стульев.

— Ну да! — возмутилась Настя. — Как в совковых пирожковых.

— Сосисочно-сарделечных, — усмехнулся Сергей.

— В которых люди могли быстро и недорого подкрепиться, — напомнил Антон.

— Фастфуд для бедных, — продолжал насмехаться Сергей, поглядывая на Настю в надежде на одобрение.

— Да уж, не миноги с рябчиками для олигархов, — упорствовал Антон, не глядя на девушку.

— Мальчики, не спорьте, — манерно-капризно велела Настя и тут же предложила нормальным тоном: — Нужно придумать какое-нибудь развлечение для стоящих в очереди.

— Можно наварить компота или лимонада, сделать мешок сухариков, — предложила Арина, — и бесплатно угощать тех, кто в очереди.

— Сухарики и напитки будет, например, клоун раздавать, — подал идею Антон.

Лева не согласился:

— Лучше девочка, наряженная плейбоевским зайчиком — черный купальник, ушки, хвостик.

— Я не хочу хвостик, — испуганно проговорила Даша, решив, что именно ее Лева желает видеть вызывающе одетой, вернее — раздетой.

— Динамики на улицу вынести, музыку включить, — внес свою лепту Филипп.

Они были прожектерами, мечтателями, по каждому поводу фонтанировали идеями. Их часто заносило в сторону или ввысь, начав обсуждать проблему очереди при открытии пекарни, дофантазировались до дискотеки под открытым небом.

Мечтателям, строящим воздушные замки, бывает очень больно падать с облаков, разбивать нос о землю, по которой ходят не только прекраснодушные, отзывчивые и добрые люди.

Филипп и Арина наводили порядок в цехе: мыли противни, столы. Только что закончили очередное испытание печи — пирамида ватрушек с творогом отдыхала под льняным полотенцем. Во входную дверь позвонили. Филипп посмотрел на часы: десять вечера. Серега должен заехать за ватрушками завтра утром, сдаст их на реализацию в ларек на строительном рынке по десять рублей за штуку, ватрушек сотня, выручка — тысяча рублей. Продаваться ватрушки будут по двадцать рублей, но тут уж ничего не поделаешь. Арина каждый вечер пробные выпечки делала, хоть малую часть затрат покрыть — уже дело.