Провинциальный фотограф

Неожиданно, он услышал, как кто-то тихо позвал за окном:

– Карел!

Владимир насторожился. Почудилось, или действительно позвали? Но вот снова слышен женский голос:

– Карел?! Ты здесь?

Подскочив к окну, он выглянул – какая-то нищая селяночка, покрытая широким клетчатым платком, прижимала к груди буханку хлеба, видимо, в надежде отыскать своего мужа или жениха и сунуть ему через прутья краюху, чтобы бедняга не помер с голоду.

– Чего тебе? – окликнул женщину Кривцов. – Нет здесь твоего дружка, уходи.

– Карел! – радостно вскрикнула крестьянка и, встав на цыпочки, подала ему буханку. – Скорее!

– Марта? – изумился фотограф. – Ты?

– Берите, быстрее, – отдавая ему хлеб, жарко шептала женщина. – Там все! Они приходили, но Магда помогла. Я жду!

Оставив в его руках каравай, она мигом повернулась и, закутавшись в платок, побежала по узкой улочке прочь от полицейского участка. Владимир хотел остановить ее, но не успел.

Сев на топчан, он положил рядом буханку и вымученно улыбнулся – все же она пришла, разыскала. Но что значили ее слова об ожидании? И что означает «там все»?

Кривцов подбросил буханку на ладони – слишком тяжела. Разломив ее, он увидел завернутый в промасленную бумагу пистолетик-хлопушку, из которого Марта ранила Орлича. Там же была коротенькая записка, всего два слова: «Черный лес».

Проверив браунинг, фотограф спрятал его в жилетный карман и принялся за хлеб, чувствуя, как урчит от голода в животе. Молодец Марта, теперь у него есть все, что нужно – хлеб и оружие.

Доев, он подошел к двери камеры и начал стучать. Через пару минут откинулась заслонка глазка, и голос толстяка недовольно спросил:

– Зачем стучишь? Кормить не велено.

– Мне надо срочно переговорить о вахмистром, – сообщил Владимир. – Передай ему, я согласен на все условия.

– Давно бы так, – пробурчал полицейский, отпирая дверь камеры. – Выходи, но не вздумай бежать. Шагай!

Вот и знакомая дверь кабинета. Интересно, повторится вчерашняя сцена или Винер будет один? От этого зависело многое.

Вахмистр сидел за столом, а в углу опять копошился полицейский, занимаясь граммофоном, установленным на тумбочке.

«Меломан! – разозлился Кривцов. – Или просто боится оставаться наедине с задержанным? Тогда совсем худо. Но делать нечего, проверим, что у Винера сильнее: жадность или страх?»

Конвоир подтолкнул фотографа к стулу посреди комнаты и привычно встал у косяка, прислонившись к нему спиной. Все, как вчера.

– У меня было время подумать, – глядя в пол, начал Владимир.

– Похвально, похвально, – осклабился Винер, показав золотые коронки на передних зубах. – Кстати, вы отлично говорите на немецком, Пигель.

– Я не Пигель, – поднял на него глаза Кривцов. – Мне есть, что сказать вам, господин вахмистр, но…

– В чем дело? – насторожился Винер. – Договаривайте, здесь все свои. Не стесняйтесь.

Заметив, что полицейский в углу отвернулся к граммофону, фотограф сделал пальцами условный знак контрабандистов, означавший «золото». Вахмистр откинулся на спинку кресла и прищурился:

– Впрочем, если ты хочешь поговорить наедине… Выйдите на минутку, – обратился он к подчиненным, – подождите в коридоре, но не уходите далеко, я позову.

Полицейские вышли. Кривцов вместе со стулом придвинулся ближе к столу. Оглянувшись на дверь, как бы желая убедиться, что их никто не может подслушать, он выхватил из жилетного кармашка пистолет и направил его на вахмистра.

Винер побледнел. На висках у него выступили мелкие бисеринки пота. Как зачарованный глядя на темную дырочку ствола, вахмистр потянулся к открытому ящику стола.

– Руки! – шепотом приказал Кривцов и Винер, словно обжегшись, отдернул руку от ящика.

– Чего тебе надо? – часто моргая, спросил он. – Ты же не выйдешь отсюда!

– Говори потише, – предупредил Владимир. – И не вздумай звать своих болванов, я успею продырявить тебя раньше, чем они примчатся. Где бланки пропусков?

Вахмистр молча показал на шкаф, нервно кривя губы под рыжими усами: надо же так вляпаться, да еще в собственном кабинете. Он уже решил: жизнь всегда дороже, а с подчиненных потом можно шкуру спустить за то, что не обыскали как следует этого Чавелку, или как его там?

– Положи руки на стол, – велел Кривцов. – Теперь медленно встань и подойди к шкафу. Учти, я попадаю в подброшенную крону!

– Да, да, – бочком идя к шкафу и не сводя глаз с оружия в руке фотографа, кивнул вахмистр. – Вот бланки.

– Садись, выписывай пропуска… Так, промакни чернила. Молодец! Вложи бланки в паспорта и медленно подай мне.

Взяв документы, Владимир сунул их в карман и поднялся:

– Выходи из-за стола!

– Зачем? – не двигаясь, спросил Винер. – Я сделал все, что вы хотели.

– Еще не все, – не опуская направленного на вахмистра оружия, Кривцов обошел стол и взял из ящика пистолет Винера. Одной рукой вытащив из него обойму, он положил ее в карман, потом схватил полицейского за ворот мундира:

– Поднимайся! Совершим маленький моцион.

Винер понуро поплелся к двери и неожиданно равнулся, собираясь закричать. Однако Кривцов был начеку – сжав шею вахмистра, он приставил пистолет к его виску:

– Убью, мерзавец! Только пикни!

– Понял, – трясущимися пальцами застегивая пуговицы, заверил Винер. – Я все понял.

Взяв его под руку так, чтобы не было видно упертого в бок вахмистра пистолета, Владимир повел полицейского к дверям, предупредив:

– Скажешь, что мы отойдем ненадолго, пусть ждут тебя в участке.

Улыбаясь и подталкивая стволом едва переставлявшего ноги заложника, Кривцов вывел его в коридор, где стояли толстяк и второй полицейский, ожидая разрешения начальника вернуться в кабинет.

– Я сейчас, подождите меня, – глухим голосом сообщил Винер удивленно вытаращившим глаза подчиненным и, увлекаемый фотографом, заторопился на улицу.

– Господин вахмистр! – окликнул его толстяк, видимо почуяв неладное.

– Потом, потом! – отмахнулся Винер, подав голос после жестокого тычка стволом в ребра. – Ждите!

На улице редкие прохожие оглядывались вслед странной паре, шагавшей под руку – незнакомый мужчина спешил вместе с известным всему местечку вахмистром, заставляя того чуть ли не вприпрыжку скакать рядом с собой.

– Куда мы бежим? – хватая ртом воздух, спросил Винер. – Я же без головного убора! На нас смотрят!

– Там фуражка не понадобится, – усмехнулся Владимир. – Я тоже без часов и галстука.

– Вы сумасшедший, – бубнил вахмистр. – Если попадется патруль, они нас остановят!

– Ничего, доберемся переулочками, – не сбавляя темпа, ответил Кривцов. – Шевели ногами!

Вскоре улички остались позади, дорога запетляла среди деревьев. Постепенно заросли становились все гуще, начался Черный лес, вплотную подступавший к городку. Но где искать Марту? Не будешь же бегать и аукать? И еще этот рыжий австрияк камнем виснет на руке, заплетаясь нога за ногу.

Вдруг ветви придорожного куста раздвинулись. Владимир увидел лошадь, запряженную в повозку. Рядом с ней стояла Марта.

– Сюда, – позвала она, – скорее!

– Куда вы хотите меня везти? – упираясь заупрямился вахмистр. – Будьте милосердны, Чавелка!

Неожиданно он вырвался и бросился в заросли, с шумом ломая ветви, стремясь скрыться среди зелени и потеряться в лесу. Владимир кинулся за ним, догнал и прыгнул на спину Винеру, сбив его с ног.

Вахмистр кусался и царапался, как разъяренная кошка, норовя схватить противника за горло или, изловчившись, пнуть коленом в промежность. Видимо, полицейский понял, что его не собираются убивать, и это придавало ему силы, а, может быть, совсем наоборот – он сопротивлялся, пытаясь сохранить жизнь во что бы то ни стало?

Наконец Кривцову удалось поймать руку Винера на болевой прием и завернуть ее за спину, уложив вахмистра лицом вниз.

– Оу-у! – завыл полицейский, молотя ногами по землек и выгибаясь всем телом, в надежде хоть немного ослабить боль.

– Тихо, тихо, – сев на него верхом и вытягивая из брюк Винера ремень, приговаривал фотограф. – Потерпите, господин вахмистр.