Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 70



— Черт! — выкрикнул я.

Наверное, такого громкого звука этот дом не слышал с того дня, как я здесь поселился. Я и понятия не имел, что кричал, пока эхо не отдалось от стен. Было не очень-то приятно слышать со стороны свой громогласный крик.

Я сунул телефон в карман брюк, выскочил на веранду, сбежал по лестнице и устремился по тропинке через дюны. Дождь по-прежнему шел, но я не представлял, куда еще мне пойти или что делать.

В восемь утра следующего дня я набрал номер ресторана. Телефон звонил в пустоту. Я сдался и попробовал снова через час. Наконец трубку сняли.

— «Пеликан». — Голос незнакомый.

— Кто говорит?

— Эдуардо, — настороженно представился голос.

Отвечать на телефонные звонки не входило в его обязанности.

— Кто это говорит, пожалуйста?

— Это Джон, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты нашел кое-что для меня в компьютере.

— Не знаю, — протянул он с сомнением. — Не думаю, что Тед будет радоваться, если я тут стану хозяйничать.

— Ему необязательно об этом говорить.

— Я не разбираюсь в компьютерах.

Я заставил себя говорить ровно.

— Эдуардо, это совсем не трудно. Я скажу, что нужно делать. Мне просто необходим один телефон из базы данных.

— Чей телефон?

— Беки.

— Ну, это просто, — облегченно выдохнул он. — Она напечатала и повесила на стене после ограбления. Тут все телефоны. Не проблема.

— Отлично, — сказал я, радуясь, что больше не придется его напрягать. — Дай мне ее телефон, и уж если ты там рядом, то и Теда тоже.

Он мучительно медленно продиктовал мне номера. Я поблагодарил его и уже хотел положить трубку, но он успел спросить:

— Ты в порядке?

— В полном, — ответил я.

Сначала я позвонил Беки. Я не рассчитывал, что она уже встала, и уж точно не думал, что Беки в такую рань настроена на деловой разговор. Она выслушала меня, не прерывая, и немедленно согласилась сделать те две вещи, что я просил. После этого я позвонил Теду.

— Только не говори, что снова, — сразу же сказал он.

— В ресторане все в порядке. Я сейчас дома.

— Тогда…

Я объяснил, что меня не будет день, может, два и что Беки согласилась поработать за меня в зале, если неожиданно повалят клиенты.

— А что случилось-то? — спросил Тед, выслушав меня.

— Семейные дела, — ответил я.



— Я даже не знал, что она у тебя есть. Семья, я имею в виду.

— Была, — сказал я. — Есть.

— Я могу чем-то помочь?

— Спасибо. Нет.

— Ну, если понадобится, дай мне знать.

Он проявлял сочувствие, но я хотел поскорее покончить с этим.

— Непременно, Тед. Но тут помогать нечего. Мне просто нужно там побывать.

— Я понял.

Я собрал небольшой чемодан и полчаса спустя запер дверь, а еще через десять минут появилась Беки, чтобы отвезти меня в Портленд.

Я вылетел в 12.40 бизнес-классом — ничего другого уже не осталось. Большую часть полета я провел, уставившись в спинку сиденья передо мной и пытаясь осознать, как это странно — снова быть в воздухе. В прошлом я часто летал. По работе. А давным-давно — по другим делам и при других обстоятельствах. И в самолетах, где не предлагают горячительного. Сидя в этом самолете, направляющемся на Якиму, я понял, что впервые за три года оказался в воздухе.

Но мои руки автоматически пристегнули ремень. Я покорно скользнул взглядом по ламинированной табличке «давайте делать вид, что крушение не прикончит нас всех в огненном аду» и с безразличием завзятого пассажира взял кофе у стюардессы.

Расстояние между «тогда» и «теперь» гораздо короче, чем вы думаете. К тому времени, когда самолет вышел на крейсерский режим, прошлое снова крепко держало меня в объятиях, и я слушал, как оно опять рассказывает мне все ту же историю.

О том, что когда-то у меня был сын и его не стало.

Глава 08

Кристина смотрела через окно кофейни, как мать пошла по Келли-стрит назад к своей берлоге. Она набрала полные легкие воздуха и медленно выдохнула.

Опять про детей. Да бога ради, сколько же можно?

Было удивительно слушать, как мать все время возвращалась к этому вопросу, — «удивительно» в смысле «крайне досадно». Они ни разу ни слова не сказала о том, что у дочери нет мужа или бойфренда… только про ребенка — словно больше говорить не о чем. Будто она была этакой идеальной матерью, непревзойденным образцом, всю себя отдавшим готовке и воспитанию, а теперь вот умирает от желания увидеть свое продолжение в новом поколении. Словно вся мужская половина человечества была статистами или сопутствующим обстоятельством и имела значение только бесконечная череда женщин (потому что мать хотела именно внучку, а о всяких глупостях вроде внука речи не шло) и ее собственный не больно-то оплаканный муж не приходился отцом кое-кому, кто его любил.

Она словно не понимала, что случались моменты, когда ее собственная дочь страстно (хотя и безуспешно) желает ей смерти.

Она заказала еще кофе. А почему нет? Ее смена начиналась только в пять, так лучше она скоротает время за чашечкой благородного, милого всем живым существам горячего напитка, вкушая красочное блэкриджское предвечерье.

Прошло несколько минут. Мимо проехал автомобиль, его покрышки причмокивали на влажном асфальте. Какое-то время спустя в противоположном направлении проехала другая машина. Офигенная новость — просто для первой газетной полосы.

Еще через пять минут девчонка, с которой она когда-то училась в школе, по диагонали пересекла улицу в направлении парикмахерской. Судя по ее виду, девчонка добилась успеха на пути к материнству не меньше шести или семи раз. Либо это, либо ей нужно серьезно ограничить себя в питании.

Парикмахерская навела Кристину на мысль, что ей и самой не помешало бы / следовало бы / пора бы заняться собственными волосами, и она позвонила и записалась на послезавтра.

Она сунула телефон обратно в сумочку и снова принялась глазеть в окно. Прошло еще несколько минут — неспешно, словно им сказали, что торопиться туда, куда они направляются, не имеет смысла.

Больше всего ее раздражало то, что она даже не понимала, зачем вернулась, и это, вероятно, отчасти объясняло, почему разговоры с матерью и начинались-то агрессивно, а потом и вовсе неслись под откос. Она знала, что мать рассматривает ее возвращение как собственную нравственную победу, Кристине же хотелось объяснить и защитить свое возвращение каким-либо иным аргументом, кроме лени или чего похуже. Она не хотела верить, что случившееся неизбежно.

Что мать по большому счету одержала победу.

Но почему ты по прошествии десяти лет возвращаешься туда, где родились твои родители, их родители и деды с бабками? Из-за друзей? Нет — они все разлетелись. Либо по другим городам, либо по уютным родительским гнездам. Отец? Уже умер. Сама матушка? Да нет же. В рождественской открытке достаточно места, чтобы напомнить о твоей мнимой ответственности и / или доставить тебе приятное, сообщив о единственном важном деле в жизни — размножении.

Она уехала после своего восемнадцатилетия. До свидания, спасибо, что жива, мне здесь больше делать нечего. Работала, платила налоги и снимала жилье в пяти разных штатах и трех зарубежных странах, включая шесть сумасшедших месяцев в Таиланде в качестве таинственной длинноногой девицы, ошивающейся в баре; бога ради, поставьте ей стаканчик, но только имейте в виду, что это ни к чему не обязывает. Было что-то интересное, что-то забавное, много рутинного, что трудно запомнить в подробностях, даже моменты взлетов и падений, когда нечего есть. Но она могла бы и дальше продолжать такую жизнь. Или похожую. Могла бы обосноваться в Вермонте, или Чикаго, или Барселоне, жить собственной жизнью или посвятить себя кому-нибудь из тех, кого уже успела узнать, а не менять мужчин одного за другим, недоуменно читая по утрам написанные на скорую руку записки, оставленные на кухонном столе.