Все будет хорошо

У Нины были совершенно другие планы на эти последние полторы недели перед началом года, но спорить она не решилась и, про себя ругая дотошную тетку, поехала через весь город. На прием ее не записали — оказалось, что, кроме направления, нужен еще и паспорт. Проездив целый день зря, она едва успела вовремя забрать из садика Димку. Он одиноко сидел в углу песочницы, а потом всю дорогу до дома укоризненно молчал.

— Все будет хорошо. Все будет хорошо. — Нина поймала себя на том, что говорит это вслух. Она испуганно открыла глаза, но в коридоре возле десятого кабинета было пусто. «Не торопится что-то эта Анна Сергеевна!» И тут Нина внезапно успокоилась — то ли помогла магическая формула «все будет хорошо», то ли сработала привычка собираться в ответственные моменты (когда-то на соревнованиях это здорово помогало). Она подошла к окну и оперлась на необъятной ширины подоконник. Воробьи возились на земле под липами — их скандал был слышен даже здесь. Трехцветная кошка, припадая толстым брюхом к земле, подкрадывалась к орущему птичьему конклаву. Нина постучала в стекло, надеясь или спугнуть кошку, или привлечь внимание воробьев, но на это никто не отреагировал. Кошка продолжала медленно продвигаться к воробьям, а те ссорились и наскакивали друг на друга из-за какой-то хлебной корки. Чем все закончилось, Нина так и не узнала. То ли воробьи съели корку, то ли кошка съела воробьев…

— Нина Анатольевна! — Анна Сергеевна отперла двери десятого кабинета и звала Нину: — Проходите. Сюда, на кушеточку..

Какими бы ни были глаза у этой Анны Сергеевны — серыми или все-таки бирюзовыми, — врачом она была замечательным. Руки ее вторгались в святая святых Нины, прощупывали живот и снаружи, и изнутри, не делая ей ни больно, ни неловко. Процедура же УЗИ оказалась даже приятной, в сравнении с осмотром на кресле. Нинин живот Анна Сергеевна чем-то смазала и теперь плавно скользила по коже сканером. Монитор светился голубоватым светом, и Нина, скосив глаза, попыталась на него взглянуть.

— Я сейчас вам все покажу. — Уловив ее движение, Анна Сергеевна развернула монитор. — Не люблю секретов и всегда все говорю своим больным прямо. Так всем гораздо легче. Видите? — Врач указала на какое-то темное пятно. — Вот ваша опухоль. А вот это, — она очертила ручкой круг, сместив сканер на плоском Нинином животе сначала в одну, а потом в другую сторону, — ваши яичники. Видите, какой поликистоз? Все забито! — И она ткнула в россыпь каких-то шариков. — Живот вытирайте. — Она протянула Нине комок ваты.

Затем врач так же долго и тщательно осматривала Нинину грудь. Нина ожидала каких-либо комментариев и здесь, но Анна Сергеевна сосредоточенно молчала. Когда же она попросила поднять руки и стала прощупывать подмышки, Нина снова ощутила, что липкий страх, внезапно отпустивший ее в коридоре, так же внезапно вернулся.

— Метастазы?..

— Ну какие метастазы? Дурочка! — Анна Сергеевна блеснула своими замечательно бирюзовыми глазами, и Нина вдруг поняла, что это всего-навсего тонированные контактные линзы. А позавчера Анна Сергеевна была в очках, и глаза у нее действительно серые.

— Одевайтесь. Метастазы! — Нинин «самодельный» диагноз то ли насмешил, то ли раздосадовал врача. — Их только не хватало, — фыркнула она.

— Теперь слушайте, Нина Анатольевна. Анализы ваши, честно говоря, плохие: и гормоны не в том количестве, и лейкоциты гораздо выше нормы, и гемоглобин плохой, и хламидии нашли, и герпес… Ну, ладно, это опустим — инфекции мы пролечим… Главное — анализ на онкоклетки положительный. И опухоль ваша увеличилась за год чуть ли не вдвое. Смотрите. — Она полистала Нинину поликлиническую карту. — Год назад было шесть недель, а сегодня уже десять. Так вот, я вам даю направление на операцию. И чем быстрее вы прооперируетесь, тем лучше. Сейчас я напишу заключение… Послушайте, не падайте духом. Не расстраиваться надо, а радоваться, что вовремя это обнаружили! И не вздумайте бросаться ко всяким разным целителям или экстрасенсам… И время потеряете, и деньги. Главное, время. В вашем случае, если не тянуть, прогноз очень благоприятный, процентов девяносто — девяносто пять… Сейчас это прекрасно лечат, и у нас процент не хуже, чем, скажем, где-нибудь в Германии. Да! Миллионы женщин во всем мире через это проходят — а ведь есть и совсем девочки! — Она заперла кабинета УЗИ. — Они уже и рожать не смогут, а у вас ребенок.

— Димка, — еле слышно прошелестела Нина.

— Ну вот, ради Димки соберитесь и будьте мужественной!

Да, ради Димки Нина готова быть мужественной, и не только мужественной. Ради Димки Нина вообще готова на все. Ради Сергея, конечно, тоже, но ради Димки…

— Анна Сергеевна!

— Да! — Анна Сергеевна прошла к себе и одобрительно взглянула на вошедшую следом молодую женщину. Никаких обмороков, слез, истерик — только руки теребят застежку сумки.

— Анна Сергеевна, а оперировать будете вы?

— Нет, конечно. Я вам даю направление в наш городской онкологический центр. Там свои хирурги, очень хорошие.

— Извините, — решилась Нина, — но не могли бы вы порекомендовать мне… Понимаете… чтобы я не с улицы пришла.

— Конечно, понимаю. Это правильное решение. — Врач немного помолчала. — Но, знаете, операция и так дело недешевое… Нужно оплачивать медикаменты, то, се. Реабилитационный период также… Набегает довольно много.

— Сколько? — Нина решила идти до конца. — Сколько это будет стоить?

— Примерно… — Анна Сергеевна вдруг потерла переносицу и сделала жест, как будто собиралась снять очки. — Примерно тысячу — за операцию, хирургу. А дальше — тут я точно сказать не могу… Ну, скажем, тысячи полторы. В крайнем случае, две. Лекарства все время дорожают…

— Хорошо. Я согласна. Я вам буду очень благодарна, Анна Сергеевна.

— Ну что вы, Нина Анатольевна! Сначала нужно, чтобы с вами было все в порядке, а уже потом будем говорить о благодарности. Я вам скажу прямо: это очень правильное решение. Присаживайтесь. — Она кивнула на место рядом со столом. — Сейчас я напишу вам записку. Доктора зовут Игорь Михайлович Емец. Заведующий отделением. Замечательный хирург! Лучше всего поезжайте к нему прямо сейчас. Он, насколько я знаю, скоро уходит в отпуск, и лучше, если вы с ним договоритесь заранее. Доедете до больничного город ка… — Анна Сергеевна старательно рисовала на бумажке. Нина смотрела как завороженная на ее маленькие руки с розовой, шершавой от частого мытья кожей, с коротко подстриженными круглыми ногтями, кивала, но чувствовала, что не понимает ни слова.

— Спасибо. — Она решительно встала. Извлекла из сумки конверт и положила на стол врачу.

— Нет-нет. — Анна Сергеевна отодвинула приношение. — Вот вернетесь сюда месяца через два здоровая, повеселевшая, избавившись навсегда от этой гадости, тогда и поговорим… — Кивая уходящей Нине головой, она открыла дверь кабинета. — Следующий!..

— Заходите!

Нина толкнула двери с табличкой «Емец И. М. Зав. отделением» и вошла. Зав. отделением Игорь Михайлович Емец наличествовал — как раз пил чай. Был он толст, лыс, басовит, кареглаз и каким-то непостижимым образом сразу располагал к себе.

— Здравствуйте. Я от Анны Сергеевны. — Нина подошла к столу и положила записку. — Вот.

— Давайте, — весело сказал Емец и поставил на подоконник свою большую чашку, на которой почему-то было написано «Маша». — Собственно, милая девушка, она мне уже звонила. — Держа в одной руке записку, он быстро читал ее; другой же на ощупь извлек из тумбы стола еще чашку — с красным сердечком и надписью «Оля», быстро налил кипятку из чайника и бросил пакетик с заваркой. Как по волшебству появилась початая коробка конфет. — Сахарок! — Из неиссякаемых недр стола появилась третья чашка с надписью «Карина» и комковатым сахаром со следами чайной заварки.

— Спасибо, я без сахара. — Нина вдруг почувствовала, что этот лысый доктор с красными руками ей нравится. — Анализы вот…

— Давайте! — Так же весело, как и угощал Нину, он протянул толстую лапу за бумажками. — Так, так. — Скрепка небрежно отлетела в сторону. Бланки анализов он бегло просматривал и клал в сторону, лицом вниз. Дойдя до последнего, он сложил руки на животе и быстро закрутил большими пальцами «мельничку». Снова весело посмотрев на Нину, он вдруг спросил: — Ну, и как мы дошли до жизни такой?