Седьмой сын

– Мера, – прошептал он.

– Я здесь, – ответил Мера.

– Я знаю, как исцелить ногу, – сказал он.

Мера наклонился ближе. Элвин не стал открывать глаза, но почувствовал дыхание брата на своей щеке.

– Та гниль у меня на кости, она растет, но пока она не распространилась, – начал объяснять Элвин. – Я ничего сделать не могу, но если кто-нибудь вырежет этот кусочек из моей кости и вытащит его из ноги, думаю, остальное я как-нибудь залечу.

– Вырежет?

– Папина пила… Которой он пилит кости, которые нельзя перерубить при рубке мяса. По-моему, она сойдет.

– Но отсюда до ближайшего хирурга миль триста, не меньше.

– Тогда придется кому-нибудь из вас исполнить его роль. И побыстрее, иначе я мертвец.

Дыхание Меры участилось.

– Ты уверен, что это спасет тебе жизнь?

– Ничего лучшего я придумать не смог.

– Но ногу тебе покромсают изрядно, – предупредил Мера.

– Мертвому мне будет не до покалеченной ноги. Уж лучше ходить с изрезанной ногой, но живым.

– Пойду отыщу папу.

Мера с грохотом отодвинул стул и, бухая башмаками, выбежал из комнаты.

Армор привел Троуэра прямиком к крыльцу дома Миллеров и постучал в дверь. Дочкиного мужа они просто так не выставят. Впрочем, беспокойство Троуэра оказалось напрасным. Дверь открыла тетушка Вера, а не ее язычник-муж.

– О, преподобный Троуэр, – воскликнула она. – Как это мило с вашей стороны, что вы решили заглянуть к нам на огонек.

Напускная радушность оказалась заурядной ложью, ибо встревоженное, измученное лицо женщины выдавало правду. В этом доме успели позабыть про сон и покой.

– Это я привел его с собой, мать Вера, – сказал Армор. – Он пришел, потому что я попросил.

– Пастор нашей церкви всегда приветствуется в моем доме, каковы бы ни были причины его прихода, – ответила Вера.

Хлопоча вокруг, она ввела гостей в большую комнату. У очага на стульчиках ткали салфетки несколько девушек; заслышав шаги, они подняли головы. Малыш Кэлли прилежно рисовал углем буквы на чистой доске.

– Рад, что ты упражняешься в чистописании, – похвалил его Троуэр.

Кэлли ничего не ответил, лишь угрюмо посмотрел на священника. В глазах его таилась враждебность. Очевидно, мальчик не хотел, чтобы учитель проверял его работу здесь, в родном доме, который малыш считал неприступной крепостью.

– У тебя прекрасно получается, – заметил Троуэр, решив подбодрить мальчика.

Кэлли опять ничего не сказал. Он вернулся к своей доске и продолжил выписывать слова.

Армор перешел прямо к делу:

– Мама Вера, мы пришли сюда из-за Элвина. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к колдовству, но никогда прежде я слова не сказал против того, чем вы занимаетесь у себя в доме. Я всегда считал, что это ваше дело, не мое. Но сейчас за те злые дела, что вы практикуете здесь, расплачивается невинный младенец. Он заколдовал свою ногу, и в ней поселился дьявол, который теперь убивает его. Я привел преподобного Троуэра, чтобы он изгнал порождение ада.

Тетушка Вера смерила его непонимающим взглядом:

– Но в этом доме нет никакого дьявола.

«Бедняжка, – промолвил про себя Троуэр. – Если б ты только знала, что дьявол давным-давно свил здесь гнездовище».

– К присутствию дьявола тоже можно привыкнуть, – произнес он вслух, – а привыкнув, перестаешь замечать.

Дверь у лестницы распахнулась, и из нее шагнул мистер Миллер. Он стоял спиной к присутствующим, поэтому не видел гостей.

– Только не я, – помотал головой он, обращаясь к человеку, оставшемуся в комнате. – Я не стану резать мальчика.

Заслышав голос отца, Кэлли подпрыгнул и подбежал к папе.

– Пап, Армор привел сюда старика Троуэра, чтобы убить дьявола.

Мистер Миллер повернулся, лицо его непонятно исказилось. Словно не узнавая, он оглядел вновь прибывших.

– На дом наложены хорошие, надежные обереги, – сказала тетушка Вера.

– Эти обереги и есть дьявольская приманка, – ответил Армор. – Вы считаете, они защищают ваш дом, а на самом деле они отвращают Господа.

– Дьявола здесь никогда не было и нет, – упорствовала она.

– Не было, – подчеркнул Армор. – Но вы призвали его. Свершая колдовство и идолопоклонство, вы вынудили Святого Духа покинуть ваш дом, вы изгнали отсюда добро, так что дьяволы поселились здесь. Они никогда не упустят возможности напакостить и нагадить.

Троуэр слегка забеспокоился. Слишком уж много Армор рассуждал о том, чего не понимал. Лучше бы он просто спросил, нельзя ли Троуэру помолиться о спасении души Элвина у изголовья его кровати. Так нет же, Армору непременно надо начать войну, в которой нет никакой необходимости.

Что бы сейчас ни происходило в голове у мистера Миллера, невооруженным взглядом было видно, что сейчас этого человека лучше не провоцировать. Миллер медленно двинулся к Армору.

– Ты утверждаешь, только дьявол является в дом к человеку, чтоб напакостить?

– Как человек, любящий Господа нашего Иисуса, могу поклясться в этом…

– начал было Армор, но Миллер не дал ему закончить проповедь.

Одной рукой он схватил его за загривок, другой ухватил за штаны и повернул лицом к двери.

– Эй, кто-нибудь, ну-ка, дверь откройте! – проорал Миллер. – Не то сейчас прям посреди будет красоваться огромная дырища!

– Ты что творишь, Элвин Миллер?! – закричала жена.

– Дьявола изгоняю!

Тут Кэлли распахнул дверь, Миллер вытащил своего зятя на крыльцо и одним движением швырнул его на дорогу. Гневный вопль Армора заглушил снег, набившийся ему в рот, а после этого воплей и вовсе стало не слышно, поскольку Миллер закрыл дверь и задвинул засов.

– Ах, какой сильный, смелый мужчина, – съязвила тетушка Вера, – как славно ты выкинул из дома мужа собственной дочки…

– Я сделал то, чего, по его словам, требовал Господь, – огрызнулся Миллер. И обратил взгляд на пастора.

– Армор говорил от своего лица, – миролюбиво объяснил Троуэр.

– Если ты посмеешь наложить руку на человека в одеждах Господних, – вмешалась тетушка Вера, – то до конца дней своих будешь спать в холодной постели.

– Даже не думал трогать его, – проворчал Миллер. – Но, насколько помню, у нас существует договоренность: я не лезу к нему в дом, а он держится подальше от моего.

– Вы можете не верить в силу молитвы… – заговорил Троуэр.

– Это зависит от того, кто творит молитву и кто ее слушает, – сказал Миллер.

– Пусть даже так, – согласился Троуэр, – но ваша жена верит в учение Иисуса Христа, сановным служителем которого я являюсь. Это ее вера и моя вера, так что вознесенная молитва у изголовья мальчика может послужить его вящему исцелению.

– Когда в своей молитве вы станете изъясняться точно так же, – заметил Миллер, – я немало удивлюсь, если Господь поймет, о чем вы ведете речь.

– А поскольку вы не верите, что моя молитва подействует, – продолжал Троуэр, – значит, вреда она принести точно не сможет, как думаете?

Миллер перевел взгляд на жену, потом обратно на Троуэра. Троуэр не сомневался, что, если б не Вера, он бы сейчас отплевывался от снега вместе с Армором. Но Вера уже предупредила мужа, произнеся угрозу Лисистраты 44. У мужчины не было б четырнадцати детей, если бы супружеское ложе не влекло его. Так что Миллер уступил.

– Заходите, – буркнул он. – Только не мучьте парня чересчур долго.

– Это займет пару-другую часов, не больше, – благодарно склонился Троуэр.

– Минут, а не часов! – стоял на своем Миллер.

Но Троуэр бодрым шагом направился к двери у лестницы, и Миллер не спешил воспрепятствовать ему. Значит, он может провести с мальчиком несколько часов, если захочет. Войдя в комнату, Троуэр плотно притворил за собой дверь. Нечего здесь мешаться всяким язычникам.

– Элвин, – позвал он.

Мальчик вытянулся под одеялом, лоб его покрывали крупные капли пота. Глаза Элвина были закрыты. Впрочем, спустя секунду губы его едва заметно шевельнулись:

Note44

Лисистрата («уничтожающая походы») – главная героиня комедии Аристофана; по ее инициативе женщины воюющих греческих государств приносят клятву не ложиться в постель с мужьями, пока война не закончится