Сандрильона из Городищ

Игорь Александрович кротко осведомился у грозной хранительницы моральных устоев МПС:

— А если я заплачу за ее билет до ближайшей станции?

— А если заплатите — везите хоть до Москвы, мне без разницы. Только ежели из вещей у вас что пропадет — мое дело десятое. А мужики, смотрю, все на один манер: что наши, что столичные…

— То есть? — все еще кротко поинтересовался Игорь Александрович, доставая деньги.

— А то и есть, чтоб было на кого залезть! — подарила его чеканным афоризмом проводница. И, спрятав деньги неуловимым, почти цирковым движением руки, добавила: — Чаю не будет, у меня титан сломался. Водки, если хотите, могу принести.

Лишний раз подивившись про себя волшебной силе денег, Игорь Александрович от водки отказался, но попросил принести из вагона-ресторана минеральной воды и начал кое-как накрывать импровизированный стол. Его попутчица, похоже, все еще пребывала в шоке. Забилась в уголок купе и не подавала признаков жизни.

— Ну вот что, милая девушка, — позвал ее Игорь Александрович с нарочитой бодростью. — Хватит переживать, давайте поедим. Садитесь сюда, поближе… Да не ко мне, господи, к столу! Вот так. А теперь скажите, почему ваша невинная коммерция является тайной от матушки?

— Я хочу уехать. В большой город, где есть институт. А для этого нужны деньги на приличные туфли, на платье, на сумочку. Ну, и на билет, конечно. Вот потихонечку и коплю. А тайна потому, что… Ну, в общем, мама меня не отпустит. Одна она с детьми не справится. Да еще коза, куры…

— С какими детьми? Вашими?

— Почему — моими? Ее. У меня три сестры и брат. Все — младшие, братишке вообще три годика.

— Простите, ваши родители так любят детей? Двое-трое я понимаю, но пятеро…

— Папа сына очень хотел. А рождались все девчонки. Зато и обрадовался же, когда Колька появился! Неделю праздновали…

— И кем трудится ваш батюшка?

— Никем не трудится, умер он. Как раз через неделю после рождения Кольки. Решил на тракторе покататься, да и заехал с моста прямо в реку. Трактор потом долго не могли вытащить. Вот мама и осталась с нами пятерыми. Мне пятнадцать было.

Игорь Александрович чуть не подавился:

— То есть как было? Вам сейчас от силы — шестнадцать!

— Это я просто худая да маленькая, а мне скоро девятнадцать исполнится. У меня все подруги уже замужем. У кого и дети есть. А я лучше в город уеду, чем за кого-нибудь из местных замуж пойду. Одна водка на уме, слаще моркови ничего не пробовали, книжек в руках не держали! Папа у меня хоть с горя запил, когда ему за тридцать было. А эти с пеленок поддают.

— А отец почему?

— Его у нас Кулибиным звали. Вечно что-то чертил, изобретал, какие-то приборы мастерил. А потом поехал в город показывать все какому-то большому ученому. Недели две не было. А потом приехал — черный, как головешка, и все свои чертежи и модели во дворе спалил. Мать — кричать в голос, ведь сколько он на это времени да денег перевел! А он сказал, что все это уже лет триста как изобретено и устарело и напрасно он со свиным рылом в калашный ряд полез. Учиться ему надо было, а он все сам хотел постичь. Да еще научную фантастику читал. Вот и дочитался…

— Вы-то где учиться собираетесь?

— Не знаю еще. А посоветоваться не с кем. Я хочу — где потом больше платят…

— Ну, милочка, так профессию не выбирают! Устройтесь секретаршей на фирму — без всякого института будете больше профессора получать. А если дворником — так и комнату казенную дадут.

— Шутите? — не без интереса спросила его собеседница и в первый раз за все время глянула ему прямо в глаза. И Игорь Александрович внезапно ощутил что-то вроде головокружения: такие необычные глаза оказались у этой замарашки… Нет, не глаза, а очи, вот именно! Зеленые… Нет, цвета морской волны… Нет, все-таки зеленые, большие, чуть приподнятые к вискам. Русалочьи. Мгновение — и видение исчезло, девушка снова уставилась в пол.

— Шучу, — неожиданно для себя согласился Игорь Александрович. — А в школе вам что больше всего нравилось?

— Астрономия. Нам ее учитель физики преподавал, на общественных началах. Да и у отца много было фантастики — про космос, про звезды. Но вообще-то у меня все пятерки были, даже по пению.

— Вы что — золотая медалистка?

— Какая разница! Пока деньги скоплю, все, наверное, забуду. Так, придумала себе сказку, а кто меня ждет в городе-то? Те же парни, водка да мат… Или опять одной сидеть, книжки читать и полоумной числиться…

Игорь Александрович заметил, что в девушке есть какое-то врожденное воспитание. Если судить по речи. Или это феноменальная память плюс начитанность? И еще с удивлением почувствовал абсолютно несвойственное ему желание благотворить. В конце концов при его связях можно устроить эту Золушку в приличный институт с общежитием. Помочь ей из гадкого утенка превратиться в лебедя, пардон за банальность. А если себе самому не врать — иметь возможность хоть иногда заглядывать в эти невероятные глаза.

— Знаете что, — брякнул он неожиданно для себя. — Поедем ко мне. Квартира большая, нас трое — я, жена да сын. Подберем подходящий институт, поселитесь в общежитии и будете сама себе хозяйкой. Такой вариант вам подходит?

Девушка молчала так долго, что Игорь Александрович даже ощутил некоторое облегчение. Сейчас она скажет «нет» и через пару часов навсегда исчезнет из его жизни. Оттого, что «навсегда», вопреки всякой логике стало неуютно и тоскливо. Но тут она подняла голову и снова посмотрела ему в глаза:

— Такой вариант мне подходит, спасибо. А деньги отработаю…

— Ну вот и прекрасно! — воскликнул он, не в силах оторваться от русалочьих очей. — Меня, кстати, зовут Игорь Александрович. А вас как звать-величать?

— Аэлита, — спокойно ответила она, как если бы звалась, скажем, Машей. — Но все зовут меня Алей. Имя действительно дурацкое… для Городищ.

Игорь Александрович уже ничему не удивлялся. Разве что единственному: что он такое сделал сию минуту! И еще: что скажет жена?!

Глава вторая. Муж и жена — одна сатана

Нина Филипповна Бережко ждала возвращения мужа из отпуска почти с нетерпением. Впрочем, не более сильным, чем то, с которым она ожидала его отъезда в этот самый отпуск. За четверть века совместной жизни так получилось, что они порой безумно раздражали друг друга, но… Но и скучали, расставаясь даже на неделю. Тем более на месяц. «Вместе тесно, а врозь скучно» — все это встречается куда чаще, чем может показаться, русские пословицы не врут.

Да и привычка — великое дело! Нина Филипповна привыкла к тому, что ее сильный, излучавший уверенность в себе и житейскую мудрость Игорь (в дому — Гоша), на самом деле избалованный и непрактичный ребенок, по-настоящему увлеченный только своими выдуманными персонажами и их переживаниями. Гениальный мастер интриги на бумаге становился в тупик, столкнувшись с незамысловатой житейской подлостью коллеги или приятеля, да и сам порой давал такие обещания, которые выполнить не смог бы даже под угрозой немедленного расстрела.

Нина Филипповна вмешивалась, наводила порядок, успокаивала, убеждала пережить обиду и несправедливость, деликатно отказаться от невозможного. Через несколько дней Игорь все начисто забывал. Она же не забывала ничего и никогда. «Я не злопамятная, а памятливая», — любила напомнить иной раз.

О подлинном распределении ролей в этой довольно известной семье мало кто знал, а слухам мало кто верил. Настолько комичным все это представлялось. Высокий — почти метр восемьдесят, в меру упитанный — девяносто кг (не слишком, однако, заметные при таком-то росте), абсолютно седой (но с густой, ухоженной «гривой»), Игорь Александрович своими повадками барина и манерой над всем подтрунивать производил на окружающих впечатление безусловного и безоговорочного лидера. И, конечно же, главы семьи пресловутой каменной стены, за которой так и тянет спрятаться…

И внешняя противоположность ему — Нина Филипповна, едва достававшая супругу до плеча, по-девичьи стройная, молчаливая, никогда в жизни ни на кого голоса не повысившая, в отличие от своей «лучшей половины», который обожал «брать на горло», благо голосом Бог не обидел. А супруга даже бесспорные вещи произносила с некоторыми вопросительными интонациями. Как бы сомневаясь в том, что ее мнение может кого-то заинтересовать. Как бы извиняясь за то, что напомнила.