Пока не поздно

— Ну ладно, ладно! — хохоча отбивалась она. — Ты меня всю своей щетиной исколол!

Мей погладила его шершавую щеку. Ну ни дать, ни взять настоящий пират — дерзкий, буйный, яростный и при этом такой добрый, нежный, заботливый…

— Что молчишь? — театрально прорычал Энтони.

— Отвлекающих факторов уж больно много, — хихикнула Мей.

— Так вернись к теме! — с показным гневом потребовал он.

— Я сказала… — Выдохнула она, целуя любимого в недовольно поджатые губы до тех пор, пока они снова не изогнулись в улыбке, — я сказала, что люблю тебя.

Энтони словно окаменел. Мей застыла в ожидании, нервы ее натянулись как струны, сердце сбивалось с ритма. Не поспешила ли она с признанием?

— Ты уверена? — срывающимся голосом переспросил он наконец.

— Я полюбила тебя едва ли не с первого взгляда, — бесхитростно призналась Мей. — Сама не верила, что такое возможно, а вот поди ж ты… Да, теперь я совершенно уверена.

Энтони легко коснулся губами ее щеки.

— Мей, — проговорил он очень серьезно. — Возможно, я и тороплю события… но я не в силах больше молчать…

Она затаила дыхание, предвкушая ответное «люблю». Последние ее сомнения развеялись как дым.

— Мы познакомились совсем недавно, — хрипло начал Энтони. — Но кажется, идеально подходим друг другу. Я… так счастлив, когда ты рядом! Мне подумать страшно, что я могу тебя утратить. Хочу, чтобы мы всегда были вместе. Мей, выходи за меня замуж. И поскорее, пожалуйста. Чтобы мы жили не разлучаясь до самой смерти.

— Да! — воскликнула она сквозь слезы. — Да, Энтони, да!

Энтони слизнул слезинку с ее щеки, покрыл поцелуями влажное лицо. А Мей прильнула к любимому, стремясь в страстном сближении скрепить взаимные обеты.

И вдруг Энтони отстранился.

— Как?.. Почему?.. — простонала она.

— Бекки, — выдохнул он.

— Но я ничего не слышу, — удивилась Мей.

— Ты просто еще не настроилась на ее волну, — пояснил Энтони.

Она лежала в постели и злилась на весь белый свет до тех пор, пока не устыдилась собственного эгоизма. Это надо же, приревновать к голодному ребенку! Мей спрыгнула с кровати, накинула тонкий халатик и побежала в детскую, чтобы предложить свою помощь.

У самой двери она помедлила. Возможно, на волну ребенка Мей еще не настроилась, зато настроение Энтони передавалось ей даже на расстоянии. И сейчас она чувствовала, что он очень взволнован.

— Теперь тебе нечего бояться, — твердил Энтони, склонившись над колыбелькой. — Ты моя! — Он глубоко, прерывисто выдохнул, точно избавился наконец от непосильного бремени, и принялся уговаривать малышку, когда Бекки захныкала: — Ну, потерпи немножко. Сейчас согреется ням-ням. — Энтони принялся расхаживать по комнате взад-вперед. — Мы никогда не расстанемся. Никто не посмеет отобрать у меня мою крошку. Никогда, ни за что на свете!

Мей обессиленно прислонилась к стене, потрясенная услышанным. А Энтони продолжал разговаривать с дочерью, обещая ей самое что ни на есть розовое будущее — и игру в снежки, и уроки бальных танцев, и бассейн во дворе, и шумные дни рождения…

Но ни одно из этих обещаний не подразумевало участия Мей в жизни девочки. Сбитая с толку, озадаченная, она тихо возвратилась в спальню. Почувствовав, что замерзла, по-быстрому приняла душ и натянула на себя джинсы и теплый канареечно-желтый свитер.

Весь оптимизм ее куда-то улетучился. Теперь она уже не была уверена в чувствах Энтони. Почему он вздохнул с таким облегчением, когда она согласилась стать его женой? Неужто дело только в мужской гордости? Вряд ли он боялся, что его отвергнут.

И при чем тут маленькая Ребекка? «Теперь тебе нечего бояться…» Что за опасность угрожала ребенку? От кого Энтони стремился уберечь младенца?

На ум приходили все новые и новые вопросы, пока у Мей не разболелась голова. Она спустилась в кухню, сварила себе крепкого кофе, но отставила чашку в сторону, не в силах выпить ни глотка. Нашла в аптечке аспирин и с отвращением проглотила таблетку.

Отныне в жизнь Мей вошел страх, отравив краткие мгновения чистой, ничем не омраченной радости. На задворках сознания замаячило нечто темное и зловещее, угрожая отнять у нее счастье.

Но расспрашивать Энтони она не должна и не будет. Как говорится, не буди лихо…

Весь день Мей пролежала на диване, мучаясь головной болью. Энтони обхаживал ее и так, и эдак. И столько любви и сочувствия выказал, что Мей уже готова была посмеяться над своими тревогами.

Энтони всегда надышаться не мог на малютку Бекки. И хотя Мей тоже полюбила девочку и мечтала о том, чтобы принять на себя часть забот о ней, Энтони так ни разу и не позволил ей покормить малышку, ни разу не оставил ее с Бекки наедине…

Мей вздрогнула. Что, если наличие жены придает Энтони уверенность в завтрашнем дне? Современное общество, конечно, весьма демократично, однако же отец-одиночка — явление редкое. Тем более если речь идет о грудном ребенке. Может, социальные службы выразили сомнение в том, что мужчина в одиночку способен справиться с подобной задачей, и он испугался, что Бекки у него отнимут?..

— Наконец-то ты снова улыбаешься! — Энтони стоял в дверях, восхищенно глядя на нее. И Мей готова была поклясться, что его глаза лучатся любовью и нежностью.

— Люблю тебя! — горячо заверила она, стыдясь собственных сомнений.

— О, Мей! — Энтони подошел к дивану, опустился на колени и привлек ее к своей груди. — Надо отпраздновать нашу помолвку, — прошептал он ей на ухо.

— Хочешь, я приготовлю праздничный ужин? — поддразнила Мей.

— Спасибо. Но я пока что на тот свет не тороплюсь, — съехидничал Энтони. — Лучше сходим куда-нибудь. Куда можно взять и Бекки. Выберем какое-нибудь шикарное местечко…

— Что до меня, — быстро отозвалась Мей, — то дорогое шампанское, официанты, говорящие с французским акцентом, и всякие там мудреные закуски меня не волнуют. Все, что мне нужно, — это ты, Энтони. И Бекки, конечно. — Она слегка отстранилась, чтобы видеть его лицо. — В конце концов малышка тоже член семьи.

— Конечно. — Энтони улыбнулся, и от этой улыбки у Мей сладко заныло сердце. — Конечно, член семьи! — И он заключил ее в объятия, прижав к себе так крепко, что она задохнулась от восторга.

Никогда еще они не занимались любовью так неспешно и нежно, наслаждаясь каждым мгновением. Блаженные ощущения накатывали волна за волной, опьяняя и одурманивая Мей. Голова кружилась, как от дорогого вина.

После она наблюдала за тем, как Энтони кормит и пеленает малышку, изумляясь его энергии и выдержке. Неважно, что он устал, неважно, что за трудный день или ночь выпали ему на долю, со своей ненаглядной дочерью Энтони был неизменно терпелив и ласков. Ни разу не выказал раздражения или досады, когда маленькая Бекки начинала громко заявлять о своих потребностях.

Впрочем, малышка плакала нечасто. Ведь Энтони всегда был рядом, понимая, что ей нужно, умело и ловко справляясь с любым неотложным делом. И за это Мей любила его еще сильнее, невольно мечтая о будущем, когда у них появятся собственные дети.

Позже, расположившись в знакомом ресторанчике, за все тем же столиком, Энтони завладел ее рукой и провозгласил тост:

— За нас! За наш брак! — И добавил чуть слышно: — За самую любимую из женщин.

— О, Энтони, прошептала Мей, смахивая непрошеные слезы. — За нас, — повторила она. — За мужчину, которого я обожаю и буду любить до гробовой доски!

— Завтра пойдем выбирать кольца. Назначим день свадьбы. Займемся приготовлениями.

— С удовольствием, — застенчиво улыбнулась Мей.

— У меня есть еще новость. Завтра Ника перевозят в санаторий. Я подумал, что, возможно, на следующей неделе… ну, когда он устроится на новом месте, разумно будет поговорить с ним о тебе. Держу пари, он обрадуется встрече с тобой, когда я расскажу ему, какая ты на самом деле.

— И не вздумай! Отец же сбежит от меня на край света! — рассмеялась Мей.

— Я могу и присочинить, — лукаво подмигнул ей Энтони. — Скажу, что ты занудный «синий чулок», например…