Страница 7 из 19
— А кто спорит? Конечно, должен. Взялся за гуж, как говорится… Да Бог с ним, с этим «Опелем»! — махнула рукой Катя. — Я никогда не расспрашивала, никогда не вдавалась в подробности, куда ты собрался, зачем, с кем. Потому что свято верила: все для дела, все для блага семьи. Ведь тогда я планировала поехать с тобой, даже договорилась с отгулами. Но ты увернулся: мол, предстоят серьезные деловые переговоры. Полугодовую визу мне открыл, спасибо. Только срок ее месяц назад истек, а я так никуда и не выехала, — с горечью добавила она.
— Завтра же попрошу партнеров выслать новое приглашение, — виновато опустил голову Виталий. — Мне казалось, тебе самой никуда не хочется. Ты никогда не высказывала особого желания. И не возражала никогда. Против поездки в Египет ты тоже не возражала.
— А что я должна была делать? Топать ногами, рвать на себе волосы? Ты ведь просто поставил меня перед фактом: улетаю такого-то числа.
— Из-за своей работы ты все равно не смогла бы полететь.
— Откуда ты знаешь? Ты ведь мне не предлагал? Хотя все эти разговоры — если бы да кабы — теперь бессмысленны, только настроение портят. Главное, что у тебя есть другая женщина.
— Кроме тебя, у меня нет никакой другой женщины. И не будет, — густо покраснел Виталик. — Я с ней расстался.
— И давно?
— На следующий день.
Катя удивленно хмыкнула.
— Я ее уже и с работы уволил, — словно оправдываясь, добавил он. — Вернее, пока отправил в отпуск. Но за это время она должна подыскать себе новое место.
— Жестоко, — впечатлилась Катя. — Не жалко? Столько времени зря потрачено на поиски хлебного места с похотливым директором в придачу.
— Ты не права. Она — не такая…. Она — хорошая и с работой справлялась, — опустил голову Виталик.
«Хорошая… Конечно, наша лучше всех! — горько усмехнулась Катя. — А ведь он даже не понимает, что, защищая ее, делает мне больно. О чем тут дальше разговаривать?»
— Но из-за нее я едва не потерял тебя, семью, — продолжил Проскурин. — Так что жалко не жалко — мы с ней расстались. За это время я понял, что ты — единственная женщина, которая мне нужна.
— За какое время? За год встреч с любовницей? Или за пять недель, как все открылось и я ушла? Бедненький, как же ты мучился, кого выбрать: уволить любимую игрушку или расстаться с женой? — сочувствующе покачала головой Катя. — Как канатоходец: то к Катеньке потянет, то Настеньку пожалеть. И та хороша, и эта. Даже льстит, что выбрал меня.
— Зачем ты все утрируешь? — бросил на нее укоризненный взгляд Виталий. — У меня ни разу и мысли возникало с тобой расстаться… А тут еще родители прознали, что мы в ссоре. Расстраиваются. Они тебя любят. И я тебя люблю.
— Надолго ли тебя хватит? — усмехнулась Катя. — Ведь ничего не изменится: твоя и моя работа, друзья, приятели. Скоро тебе снова захочется, чтобы кто-то все бросил и примчался по первому зову.
— Не захочется. Потому что мы с тобой начнем все сначала: ты и я — так, как прежде. Ведь у нас с тобой были и совсем другие времена.
— Были, — согласилась она и задумалась. — Были счастливые времена, счастливые дни, часы, мгновения. Только все они в прошлом. Чувств былых нет, Виталик, вот в чем беда. Умерли. И возродить их невозможно. Так что не стоит обманываться.
— Ты ошибаешься, чувства есть! В тебе говорит обида! Мы обязательно будем счастливы! — с жаром принялся уверять он. — Построим дом не хуже, чем у Валерки! Родим ребенка. Мы снова пойдем на ЭКО. И у нас обязательно получится!
Катя тяжело вздохнула, опустила глаза и задумалась.
— Нет, Виталик. Ничего у нас уже не получится, — наконец произнесла она.
— Почему? Ведь доктора уверяли, что не все потеряно. Ну, пропустили время — повторим заново.
— Не повторим, — подняла она взгляд и неожиданно даже для себя призналась: — Я больше не хочу от тебя ребенка.
Над ними нависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов из подсобки.
— И обиды на тебя у меня нет, — продолжила Катя. — Была поначалу, ты прав. Даже очень сильная. Но прошла. Сама удивляюсь, почему так быстро. Видимо, потому, что за эти недели у меня на многое открылись глаза. Нет между нами любви, давно нет. Есть привычка, общая квартира, общая постель, общий быт. Этакие удобства, позволявшие не замечать, что мы с тобой давно стали чужими. Нам действительно надо начинать жизнь сначала, но, увы, каждому свою. Если мы хотим быть счастливы…
— Тебе кажется…
— Это тебе кажется! — перебила его Катя. — Ты пытаешься обмануть себя, меня. Люди всегда цепляются за старое до последнего только потому, что новую жизнь начинать страшно!
— А тебе не страшно? — после небольшой паузы глухо спросил Проскурин.
— Страшно. Когда улеглись первые эмоции, ты даже представить себе не можешь, как стало страшно! Я ведь прекрасно осознаю, что жила за тобой почти как за каменной стеной, ты был хорошим мужем, надеждой и опорой…
— Тогда в чем дело, черт возьми?! — раздраженно повысил он голос. — Если я был таким хорошим мужем, то я им и остался! Ничего ведь не изменилось!
— Изменилось, Виталик. Одна история с шубой чего стоит! Признайся, я ведь никогда не была женой-транжирой, всегда довольствовалась малым. И, по сути, шуба — единственная роскошная вещь, которую ты мне подарил. Да я никогда и не просила подарков.
— Разве, кроме шубы, я тебе ничего не дарил? — растерялся Виталий. — А машина, а ноутбук, а отдых за границей? А сколько денег вбухал в автомойку тестя?
— Машине десять лет. А отец когда-то тоже вложил немало денег в нашу первую квартиру, — напомнила Катя. — Да, конечно, ты ему помог. Но, насколько я знаю, не безвозмездно: отец выплачивает тебе проценты, возвращает долг. И потом, это ваши дела, ваш бизнес. Меня он не касается.
— Ну хорошо… Давай прямо отсюда поедем в автоцентр и закажем тебе новый автомобиль!
— Да не в подарках дело, как ты не понимаешь?! — в сердцах воскликнула Катя. — В истории с шубой ты унизил не только меня, но и себя! Разве любящие мужчины так себя ведут?!
— Ну, извини, — потупил глаза Виталий. — Виноват, выпил тогда лишнего. И шубу давно твоему отцу отвез. Если бы не этот Ладышев, ничего бы не было.
— А что тогда было? Случайный человек предложил перевезти вещи.
— Я же не знал.
— Тем не менее едва с ним не подрался. Что, впрочем, с успехом умудрился сделать при следующей встрече.
— Ну, приревновал… Почему какой-то тип все время вокруг моей жены вертится? Я же не знал, что он тебе работу предложил.
— Это не ревность, Виталя, это собственнический инстинкт, — констатировала Катя.
— И что в этом плохого? Ты ведь моя жена. Как съехала с квартиры, туда даже заходить не хочется, — поделился он и, скривившись, потрогал рукой бок. — Ребро сломано, болит.
— Сочувствую. И понимаю. Больно видеть чужого мужика рядом со своей женой, это верно. А мне легко было наблюдать за вашей встречей в аэропорту. Но есть одна разница: в тот момент ты был моим мужем, сейчас я — жена бывшая, пусть нас пока и не развели.
— Ты не бывшая, ты — настоящая. Катя, пожалуйста, возвращайся домой, — с мольбой произнес Виталик. — Ты не можешь вот так вот, одним махом, разрушить свою жизнь, мою! Я десять лет ее строил! Очень прошу, одумайся, пока не поздно! Ну наказала ты меня, ну подала на развод. Я исправился, попросил прощения… Ну позлила ты меня с этим Ладышевым. Катя, я последний раз прошу: возвращайся! Ты меня знаешь, на коленях за тобой не поползу, — вдруг добавил он с угрозой.
Услышав последнюю фразу, Катя улыбнулась.
— Ну вот, наконец-то. Теперь я вижу, что передо мной настоящий Виталий Проскурин.
— Не понял…
— Все ты понял, Виталик, — вздохнула она. — Плохой из тебя актер. Извини, но я не верю твоим словам о любви. И не меня ты боишься потерять, а жизнь, которую строил десять лет. Только зря стараешься. Тебе нужна другая женщина.
— Какая?
— Которая будет тебя любить таким, как ты есть. Прости, я больше не могу ею быть.