Арес

«Подумать только – я двигаюсь! Иду, и почти ничего не болит. Какая радость. Пустяк, а так приятно. – Антипов был даже в чем-то горд собой. – Похоже, у меня перед Ильей Муромцем большая фора. Тот пошел в тридцать три, а мне еще… кстати, а сколько мне? Было двадцать два, а Ролту, наверное, семнадцать. Задачка! Может быть, суммировать и разделить на два – а, господин Архимед?»

Придерживаясь за шероховатое дерево стены, Виктор выбрался наружу. Он уже знал, что увидит. От дома вела дорога, проходящая мимо таких же лачуг. Во время дождей эта дорога размокала и превращалась в непролазную грязь. Местность можно было принять за деревню, если бы не один нюанс: все эти дома стояли между двумя высокими каменными крепостными стенами – наружной и внутренней. Наружная отделяла поселения замка от внешнего мира, а внутренняя ограждала самую главную часть – донжон, где жил владелец, сиятельный барон ан-Орреант и его ближайшая свита. Простым смертным туда так просто не попасть.

Светило солнце. Почти такое же, как в тот день, когда друг Виктора нашел злополучный ход. По дороге по направлению к дому Ролта двигалась какая-то компания.

«Наружники», – догадался Антипов.

Все плебейское население замка Орреант делилось на две неформальные категории: наружников и постельничих. Они терпеть не могли друг друга, хотя занимались, казалось бы, общим делом – обслуживали господ и дружину. Наружники презрительно называли постельничих чистоплюями, а те, не оставаясь в долгу, потешались над сиволапыми. Лесорубы были наружниками, к тому же представителями одной из самых неуважаемых профессий. Хуже быть только золотарем или жителем деревни, расположенной вне стен замка. А вот некоторые профессии постельничих, например личный лакей барона, ценились очень высоко. Постельничие жили за внутренней стеной замка, а наружники – между стенами.

Когда компания подошла поближе, Виктор обнаружил, что знаком с людьми, ее составляющими. Два парня – Виронт и Террок, и две девушки – Ханна и Ранька. Явление Ролта не укрылось от их внимания. И если девушки и Виронт предпочли демонстративно не заметить сына лесоруба, то Террок просто расплылся в радостной и издевательской улыбке.

– Смотрите! Дурачок-то наш выздоровел! А отец говорил, что он очень плох!

Террок, сын кузнеца, широкоплечий черноволосый молодец, был одет, по меркам наружников, очень хорошо. Поверх холщовой рубахи с красной вышивкой красовалась толстая кожаная куртка – гамбесон. Такая поддевалась под кольчугу. Она отражала давнюю мечту кузнечного подмастерья – стать воином. Но Ролт знал, что от этой мечты Террока отделяет пропасть, а именно – экзамен, в котором каждый претендент на должность рядового дружинника должен был продержаться хотя бы минуту против одного из десятников. У Террока, несмотря на физическую силу, шансов на это не было, а барон Алькерт ан-Орреант, будучи здравомыслящим человеком, приказал сына кузнеца воинскому делу не обучать. Замку требовались не только бойцы, но и ремесленники. Если бы Террок каким-нибудь чудом смог выдержать экзамен – тогда другое дело. Барон сдержал бы слово, данное прилюдно, что любой выстоявший в схватке положенное время станет дружинником.

Виктор стоял, привалившись спиной к дверному косяку. После трех дней вынужденного постельного режима его одолевала слабость. Меньше всего на свете хотелось что-то отвечать. Тем более что, по представлениям Антипова, Террок в своем умственном развитии ушел недалеко от дурачка Ролта.

«Так, интересно, и почему идиоты всегда ходят в компании из трех человек? – неожиданно подумал Виктор, наблюдая за разворачивающейся сценой с оттенком легкого раздражения. – В соседней группе в универе был один… тоже с тремя приятелями, потом в том переулке месяц назад четверо… но те все были полудурками. Н-да. Похоже, открывается новая закономерность. Может быть, если с идиотом будут лишь двое, он перестанет быть идиотом? Любопытственно рассуждаете, несостоявшаяся звезда археологии».

– Чего молчишь, лесник? – надрывался сын кузнеца. – Привык разговаривать лишь с белками? Ха-ха-ха. Поговорил бы с друзьями детства! Или тебя так по голове дерево ударило, что все слова позабыл? Все три слова! Ха-ха-ха.

– Пойдем, – потянула крикуна Ханна, миловидная девушка с озорной челочкой, свисающей на лоб, играющая среди молодежи наружников роль первой красавицы при отсутствии других претенденток на это звание.

Однако Виктор не мог не признать, что красные и синие ленты в волосах в сочетании с расшитым со вкусом сарафаном ей идут. Еще ему было известно, что Ролту Ханна очень нравилась. Но где он сейчас, этот Ролт? Куда вообще уходят люди, когда их место занимает кто-то другой? Место на работе, в семье или в сердце любимой женщины. Человек умирает или просто исчезает. Скоро, а иногда очень скоро, появляется его сменщик. Антипову всегда был любопытен этот момент. Где человек? Остался он прежним или тоже стал чьим-то сменщиком? А те, кто умер, получается, не смогли не только остаться, но не сумели найти кого-то, кого им нужно сменить? Виктор закусил губу, чтобы прогнать неожиданные и лишние мысли.

– Пока, лесоруб! Похоже, ты совсем больной из-за удара!

– Пока, кузнец, – вздохнул Антипов. – Похоже, что ты – тоже больной. Но я-то скоро выздоровлю…

Виктор не знал, что побудило его высказаться. Может быть, взгляд Ханны и память о чувствах сына лесоруба, может быть, что-нибудь другое, но непоправимое случилось – образ прежнего Ролта был разрушен.

Ранька, толстая хохотушка, неуверенно хихикнула, словно боясь поверить своим ушам. Виронт недоуменно нахмурился, а Террок замер с открытым ртом. Ролт никогда ему так не отвечал.

– Да ты что?! – Несостоявшийся воин пришел в себя через пару минут. – Да ты со мной?! Ты что сказал?!

– Кузнец не должен быть глухим. Иначе он не услышит, что за его спиной о его уме говорят люди, – ответствовал Виктор.

Он, конечно, мог бы промолчать и на этот раз, тем более что чувствовал себя неважно. Но – увы, молчание в подобной ситуации шло вразрез с характером студента. Антипов не сдерживался, если кто-то хотел его оскорбить, а отвечал той же монетой и даже больше – запоминал обиду и обидчика, а потом, изыскав возможность, наносил еще один издевательский удар. Виктор был злопамятен, но мстил своеобразно – выставляя недруга на посмешище.

– Что?! – взревел Террок.

– Хотя нет, ум кузнеца – не интересная тема для обсуждения, – продолжал рассуждать Антипов. – Людям не нравится говорить о том, чего нет.

Террок хрипло взревел, вены на его лбу надулись. Он шаркнул ногой и, пригнувшись, словно молодой бычок, бросился на обидчика.

Очень просто предположить, чем бы закончилось дело, если бы Террок добежал. Виктор, хотя и обладал силой лесоруба, о рукопашном бое имел лишь самое отдаленное представление. Как и Ролт. Да и тело находилось сейчас не в лучшей форме. Вообще же было очень глупо задирать верзилу, когда резкие движения все еще причиняют неудобство. Антипов это знал, но с собой поделать ничего не мог. Промолчать, когда тебя оскорбляют на глазах у девушек? Немыслимо. Виктора уже не раз били за то, что он не сдерживал своего языка в неподходящей ситуации. Но это ничего в нем не меняло. Такой уж он был человек.

Но на этот раз Антипову определенно повезло. И дело было не в Виронте, который безуспешно попытался остановить своего приятеля. Виронт догадывался, что строгий барон кровавой драки, возможно, с членовредительством, в пределах замка не попустит. Достанется всем – и участникам, и свидетелям.

На счастье Виктора, да и всех присутствующих, из-за угла показался Кушарь. Может быть, он стоял за домом некоторое время, прислушиваясь к разговору, – кто знает? Но его неожиданное появление было очень своевременным.

– Погодь-ка, – сказал отец Ролта, выставляя вперед мозолистую руку.

Террок натолкнулся на нее головой, еще раз всхрипнул и замер.

– Ишь разогнался, – проворчал Кушарь, слегка толкая верзилу, отчего тот отступил на пару шагов. – Ты чего это на больного-то? Ролт только-только оклемался. Еще ходит и говорит плохо.