Недалеко от Земли

Роман Караваев

Недалеко от Земли

Чем дольше вы ждете, тем больше вероятность, что вы ждете не там.

Пролог

Кипящий столб огня вымахнул из придорожного кустарника и уперся в левый борт БТР, чуть пониже орудийной башенки. Шквалом взрывной волны Никиту смелос брони. Распластавшись в воздухе, он видел, как мед-лен-н-но, словно в рапидной съемке, перемещаются вслед за ним какие-то темные твердые обломки, рваные клочья чего-то мягкого и податливого, видел, как язык остановившегося в ярости пламени начинает наползать на металл, как плавно тонут в дорожной пыли бесформенные тела в маскировочных комбинезонах... А потом мир вдруг раскололся на разноцветные брызги...

Никита рывком сел, сбрасывая одеяло. Грудь ходила ходуном, с хрипом выталкивая воздух из легких. Лоб покрывала ледяная испарина. Кажется, он даже кричал во сне. Хотя полной уверенности не было. Так, где-то на грани восприятия. Он слепо смотрел перед собой остановившимся взглядом. Привычно... И вспоминал...

Этот ночной кошмар преследовал его уже одиннадцать лет. С того самого дня, когда двери госпиталя закрылись за его спиной, и он, даже не обернувшись, чтобы попрощаться еще раз (с теми, к кому он привязался, он простился в палате), неторопливо пошел навстречу новой жизни...

Медсестры говорили, что его собирали буквально по частям. «Организм тренированный и живучий», – главврач... «Интересно, как тебя довезли-то? Смотреть не на что было...» – Колян с соседней койки. «М-м-да... Всё это более похоже на чудо. Ваш ангел-хранитель очень постарался», – лечащий доктор.

Действительно, он даже не хромал после выписки. И руки не потеряли гибкости. Короче, об ограничении подвижности не шло и речи. Тело восстановилось полностью. Но пострадал дух. И надо было как-то этот самый дух воспитывать заново...

На работу он устроился в охранную фирму. А куда еще он мог податься? Списанный подчистую бывший спецназовец... Бывший солдат... Бывший убийца... В каком еще качестве он мог предложить себя? Конечно, такая работа была скучна для него, масштабы не те, да и пространство инициативы съеживалось до нуля. Но он давно приучил себя довольствоваться малым, когда нельзя рассчитывать на большее.

А потом вдруг случилась сумасшедшая, невозможная любовь. И всё на свете перестало для него существовать. Кроме женщины, которую он боготворил. Остальное съежилось, как проколотый воздушный шарик, и беспокойно мерцало где-то в уголке сознания. Даже на службе он постоянно думал о ней, что, безусловно, мешало ему, он вечно отвлекался, не замечая мелочей, которые обязан замечать, и поэтому неминуемо совершал ошибки. Если в самом начале его деятельности начальство не могло нарадоваться, что заполучило столь ценного работника, то теперь оно так же законно недоумевало и терялось в догадках о причинах весьма разительной перемены.

Какие у нее были глаза! «Зеленые распутные глаза». Откуда это?.. А губы... С ароматом земляники... Нежные и податливые... А тело! Описать человеческим языком невозможно. Роскошное тело. А как она шла по улице... Слегка откинув голову назад и покачивая бедрами... Определенно, он сходил с ума. Был ли он счастлив тогда? Сейчас он не мог даже приблизительно ответить на подобный вопрос. Скорее это было наваждение. Морок. Он просто не был готов к такому.

Фантастическая история любви длилась почти полгода, а потом она сказала, что пришла пора расстаться. «Ты думал, это будет продолжаться вечно? Нет, милый, так не бывает». Чужая женщина. Застывшее лицо. Холодные глаза... Он тогда впал в жестокую депрессию, едва не наделал глупостей...

А потом плюнул на немилосердную судьбу и уехал. Далеко. Почти на край света. В тайгу... Бросил всё. К чертовой матери... Захотелось чего-то попроще и попонятнее. Устроился на работу в лесничество. Подальше от людей. Он не стал мизантропом, скорее ему надо было разобраться в самом себе. В деревне Елань, самой близкой к его обиталищу, он коротко сошелся с местным священником, отцом Василием. Наверное, чтобы можно было изредка отпускать тормоза. Сбрасывать накопившееся в душе. А кому еще исповедоваться, если не священнику?.. Раз в месяц он приходил в деревню.

Они разговаривали. Летом на веранде уютного «поповского домика» неподалеку от маленькой деревянной церквушки пили чай. С травами. В травах оба понимали. Зимой же, долгими темными вечерами позволяли себе оприходовать бутылочку брусничной настойки... «Ничего просто так не бывает, Никита, – вздыхал отец Василий. – Возможно, это кара господня. Только Он знает, где мы оступились... Хотя, – рассудительно продолжал он, – человек всегда должен думать о последствиях поступков своих...» «Если Бог на самом деле есть, почему же в мире всё так плохо?» – «Всё ли?» – «Очень многое». – «Мы не можем судить о том, что нам недоступно... Но думать об этом надо... Каждому по делам и вере его».

А во что верит он? В высшие силы, управляющие миром? Да нет, полная ерунда. В то, что всё на свете взаимосвязано? Так это – аксиома. Убедился на собственной шкуре...

Плотный предрассветный сумрак, казалось, гасил любые звуки. Короткими перебежками, бесшумно, они подбирались к окраине селения. Он – в центре, справа – Серега Новиков, а слева – Толик Заикин по прозвищу Топчан. Остальные заходили с флангов. Кустарник подступал почти к самому дому, где, по данным разведки, расположились боевики. Чистого пространства оставалось метров пятьдесят. Залегли. Осмотрелись… Подождали, пока подтянутся еще две группы. Серега приподнял голову, всматриваясь в темные окна, дернулся и обмяк. А потом Никита услышал звук выстрела. Лучшего друга Новикова, с которым они вместе, с первого курса училища, делили всё пополам, не стало. Это он почувствовал сразу – морозная волна прокатилась по позвоночнику. И почти тут же его захлестнули отчаяние и ярость. Он перестал думать. Остались одни рефлексы. Время остановилось. Положив автомат набок, он нажал на спусковой крючок. Коротко ухнул подствольник, и граната, разбрызгивая оконные стекла, ушла в дом. Рвануло так, будто это был фугас. Сумасшедший огонь, родившийся в глубине здания, разодрав окружавшие его стены, выплеснулся наружу...

Там, во вражеском убежище, было много взрывчатки... А еще там были женщины и дети... Он не знал об этом, но что с того...

Застыв, он сидел над телом Сереги, которому пуля вошла в переносицу, и отстраненно ощущал, как наваливается безумие. Они убили его друга, а он... Он в ответ забрал жизни множества людей, в том числе и ни в чем неповинных людей...

А на обратном пути на базу случилось то, что мучает его ночами уже целую вечность. Истинно: каждому по делам его...

Никита на миг вырвался из цепких лап памяти и отер холодную испарину со лба. Оказалось, что он стоит у окна кухни и слепо всматривается в морозную вьюжную темень снаружи. Ветер налетал порывами, забрасывая стекло снежной крупой. Возле ног суетно маялся верный пес Играй, преданно заглядывая снизу вверх в глаза хозяину. Никита потрепал его по загривку и прошлепал босыми ногами к печке. Присев, осторожно приоткрыл печурку. Дрова почти прогорели, оставались лишь угли, раскаленно пробивавшиеся сквозь слегка подернувший их пепел. Он подбросил еще поленьев, лежавших тут же, под рукой, на поддоне. Распрямился, аккуратно выдвинул вьюшку. И снова не в меру услужливая память распахнула перед ним дверь в прошлое...

Избушка, доставшаяся ему от прежнего лесника, ни в коей мере его не устраивала. Никита решил построить новый дом. Руки занять, да и голову отвлечь. Он возводил свое нынешнее жилище четыре года. В одиночку. За это время он перечитал массу литературы на интересующую его тему, узнал уйму любопытных деталей, о которых раньше и не подозревал, придумал изрядное множество всевозможных приспособлений, существенно облегчивших его работу. Собственно, без них Никита один и не справился бы. И вот построил-таки... Двухэтажный прекрасный сруб с галереями, хозяйственными пристройками и банькой... Это на определенное время почти отвлекло его от мучительных воспоминаний, но по большому счету не помогло. Так же, впрочем, как и его безумная городская любовь. Ночные кошмары не отпускали…