Кружева Бессмертия

— По крайней мере, ты знаешь, о чем с ним говорить.

Уолт, уже не сдерживаясь, вздохнул. Да уж, знает. Райтоглорвины и жрецы Грозного Добряка из других рас старательно вбивали догматы веры в юные головы. Ошибись хоть раз, произнеся молитву, которая длится два часа, — и здоровайся с розгами. Забудь хоть одно из Святых Именований Грозного Добряка, количество которых около трехсот — и приветствуй темный чулан дня на два-три. А уж если не сдержишься и неосторожно выругаешься в адрес и райтоглорвинов, и монастыря, и самого Грозного Добряка — о, здесь в дело вступят младшие экзекуторы, которые изгонят из младых мыслей все следы присутствия убоговской силы, подвигнувшей на богохульство. И изгонят ведь, так изгонят, что если захочешь проклясть еще раз, то скорее язык себе откусишь.

Уолту повезло: он ни разу не общался с младшими экзекуторами. А вот веселый и улыбчивый Джонатан, не успевший вовремя прервать шутку о Грозном Добряке и двух эльфийках, после каморки экзекуции перестал и веселиться, и улыбаться. Что с ним делали — он никому не рассказывал. Боялся. Он вообще с тех пор всего боялся. И от этого младшие экзекуторы выглядели еще страшнее. Куда ужаснее тех магов, которых клял Урвянкер.

Уолту запомнилось это чувство. Чувство ужасной неизвестности. Он сбежал от этого чувства в Школу Магии и был счастлив, что его приняли. Просто был счастлив. До тех пор, пока не пришло время Тиэсс-но-Карана. Но это уже дела не касается.

Джетуш и Эльза отправились в гостиницу, а Уолт направился к жрецу. Богослужитель, такое ощущение, задрожал от предвкушения беседы. «Ну-ну, — мелькнула мысль, — и что мне сейчас будут втюхивать?»

Наставник конечно же прав. В целом магам лучше не ссориться со жрецами. Одним из источников магических энергий для заклятий как раз являются боги и их Истоки Силы в Равалоне. Но Уолту просто не хотелось разговаривать с богослужителем.

«Великий Перводвигатель, — уныло подумал Магистр, наблюдая, как жрец сам поспешил навстречу. — Ну что я ему скажу? Что предпочитаю верить в себя и близких друзей, а не полагаться на далекие сверхъестественные силы? Что для меня нет разницы между Грозным Добряком райтоглорвинов и Невидимым Розовым Единорогом ааргхов? Что как маг я уважаю божественные силы, но при этом стараюсь их особо не беспокоить, ибо в мире должно быть Равновесие? Да я сам в эту чушь о Равновесии не верю! Наставник, ну что я вам такого сделал?!»

— Приветствую вас в очередной раз и спешу спросить: ознакомились ли вы с литературой, которую я предоставил многоуважаемым магам? — жрец с ожиданием уставился на Ракуру.

Уолт сомневался, что скверно отпечатанные откровения жрецов Грозного Добряка можно называть «литературой». Чуть не сообщив, как собирался ознакомиться с литературой Ксанс, Уолт сдержанно кивнул.

— И какие мысли возникли у вас по прочтении?

«Гм, — подумал Уолт, — лучше тебе не знать…»

— Неоднозначные, — решил кратко ответить Магистр.

— Давайте поговорим о магии, — предложил жрец.

— Ну давайте. — Ракуре стало интересно, что богослужитель, который только получает Силу от Бессмертного, но не копит и не перерабатывает ее сам, может рассказать магу о волшебстве. Ладно, минут пять — десять можно и послушать, а там «вспомнить» о неотложном деле — и в гостиницу.

— Не задумывались ли вы, что магия заставляет смертного возгордиться и забыть о своем месте в мире? Не думали ли вы, что магия, раскрывая внешний мир, скрывает мир внутренний? Не казалось ли вам, что магия принесла в мир больше зла, нежели добра? Не возникало ли у вас когда-нибудь мысли о том, что если бы Тв арец видел в магии путь совершенствования мира, то все смертные были бы чародеями, но на деле магия подвластна лишь некоторым? Не считали ли вы когда-нибудь, что религиозная вера и магический разум вполне совместимы, но только если помнить, что магия не есть суть смертных, а один из способов их пребывания в мире? Не хотелось ли вам…

— Так, стоп! — Уолт замахал руками, прерывая жреца. Кое-что в этих вопросах ему абсолютно не понравилось. Парень вроде неглупый, взгляд искренний, но, по всей видимости, о работе магов имеет представление только из лекций какого-нибудь Урвянкера. Надо ему кое-что объяснить. — Я, конечно, все понимаю. И маги гордятся своими способностями, и злоупотребляют ими, но… Простите, не напомните своего имени?

— Отец Игнасс, — улыбаясь во весь рот, сказал жрец.

— Отец Игнасс, почему вы решили, что магия принесла в мир больше зла, нежели добра? Разве вам не известно, что чары и лекарства от многих болезней создали маги, и вот уже несколько столетий только благодаря Конклаву не возникает эпидемий?

— Знаю, — продолжая улыбаться, кивнул богослужитель. — Но разве не маги создали ужасные заклинания, от которых гибли тысячи и десятки тысяч во время войн?

— Эта проблема уже давно отрегулирована Конклавом. Во время войн маги используют только вспомогательное волшебство, но не боевое. — Уолт не сдержался и добавил: — К тому же в предыдущие эпохи не только чародеи, но и служители Бессмертных не раз и не два обрушивали на простых смертных разрушительную Силу. И сейчас им даже Конклав, которому подчиняются волшебники, не указ.

— Грозный Добряк осуждает всех собратьев, которые позволяют своим слугам использовать силу для нападения, а не защиты, — скорбно сообщил отец Игнасс, но тут же снова заулыбался и спросил: — Но не будете же вы отрицать, что именно маги породили свободомыслие?

— Гм… Не совсем понимаю, что плохого в свободомыслии?

— Оно лишает ориентиров! — воодушевленно воскликнул жрец. — Мысль, что движется хаотично и случайно, не знает центра, который дает ей смысл!

— Свобода и есть этот центр, — раздраженно ответил Ракура, начиная подозревать, что его против воли втягивают в никому не нужный спор.

— Но кем дарована эта свобода? — Парень выжидательно уставился на мага.

— Мне кажется, я отлично знаю, к какому выводу вы хотите меня подвести, — сказал Уолт. Шаблонность слов жреца полностью разочаровала Ракуру. До такого не достучишься. Глупо было даже пытаться.

— Знаете? — удивился жрец.

— Магия есть выход за пределы дозволенного смертным. Выход за пределы есть нарушение. Нарушение есть разрушение. Разрушение есть убогопоклонение и отрицание Совершенства Тв арца. Ну а это есть прямой путь на костер, ежели не повезет родиться райтоглорвином-вольнодумцем.

— Все не совсем так, как вы говорите… — начал богослужитель, но Уолт перебил его.

— Да неужели? — Магистр прищурился. — А не сказано ли Грозным Добряком святому Седрику, что любой верный, на шаг отступивший от предписаний, не достоин посмертия в раю и отправится в Нижние Реальности, будь он хоть до конца жизни благочестивым? А не вещал ли Глас на Одинокой горе, что спасутся те, кто примет Силу лишь Грозного Добряка, а иные, пусть и добрые дела творящие, сгинут вместе с убогами в Бездне?

— Вы знакомы с Писанием? — обрадовался жрец, совершенно проигнорировав тон Уолта. Магистр чуть не застонал. Ну ради чего он тут старается? Парень фанатик. Вера превыше разума и все такое.

— Не поймите меня неправильно, — богослужитель вдруг погрустнел и стал выглядеть старше. Уолт насторожился. — Я… я понимаю, что маги никогда не увидят ту реальность, которая открывается верующему сердцу. Даже верующим магам это тяжело. Мы видим мир по-разному, понимаете?

— Мир один, — ответил Уолт. — Граней много. Не хочется, чтобы все разнообразие было сведено к чему-то одному.

— Я, — жрец зачем-то огляделся по сторонам, — раньше тоже был магом. Да-да, учился в Ордене Пентакля! — поспешно добавил он, заметив сомнение в глазах Уолта. — И я знаю: маги и ученые досконально разобрали физику тела смертных, вскрыв удивительные возможности организма и психики, открыв такие единицы его бытия, которые раньше невозможно было представить. Маги и мудрецы полностью изучили метафизику духа, разобрав строение ауры, структуру Локусов Души, архитектонику тонких планов и пути жизненных духов. Но еще я знаю, что ни маги, ни кто-либо иной не смогли познать, что есть душа, для чего Тв арец создал наш мир и какая цель у каждого из нас. Магические искусства не могут дать ответы на эти вопросы!