Крюк

Они еще с минуту смотрели друг на друга, а потом поползли в разные стороны, продолжая каждый свои поиски.

Через минуту Питер поднялся, вдруг почувствовав себя совершенным идиотом. Он отряхнул брюки и вышел из комнаты. «Придется надеть перламутровые запонки. Проклятье, так и не нашел другую! что за денек выдался!» — с раздражением подумал он и пошел по коридору в свою комнату.

Проходя мимо окон, он видел, что снег все еще идет — огромные пушистые хлопья, тихие, как полночь, падали на землю.

Пройдя полпути, он оказался около детской комнаты, которую отдали теперь в распоряжение Джека и Мэгги. Он замедлил шаг. Дверь была приоткрыта, и он заглянул вовнутрь. Маленький огонек в каменном очаге давал тусклый свет, отбрасывавший фантастические тени по всем углам комнаты. Вещи Джека и Мэгги покоились на двух маленьких кроватях в викторианском стиле. Всего кроватей было три. Питер минуту смотрел на вещи, затем оглядел всю комнату, всматриваясь в тени. Он в нерешительности стоял у двери. Ему и хотелось войти, и одновременно было как-то не по себе.

Что-то было в этой комнате, что неприятно действовало на него.

В темном углу щелкнули часы с кукушкой и пробили шесть раз. Питер отпустил дверь и вошел в комнату. Шаг, другой, третий.

И вдруг он замер.

Комната была такой, какой он ее помнил когда-то, какой оставила ее мама Уэнди, миссис Дарлинг. Во всей ее остановке чувствовалось любящее сердце и достаток. Три уютных кровати с тонкой резьбой: две, для Джона и Майкла, стояли слева, и еще одна, для Уэнди, — справа. В сумеречном свете блестели покрывала из белого атласа. Над каждой кроватью на специальных полочках стояли фарфоровые домики величиной с птичье гнездо, служившие ночниками. Огонь в камине горел ровно и тихо, слегка потрескивали в тишине поленья. Каминная доска, скрывающая очаг, поддерживалась двумя вытянутыми в струнку грубо отесанными деревянными солдатами, которых сделали сами мистер и миссис Дарлинги. Когда-то мистер Дарлинг начал вытесывать их, впоследствии миссис Дарлинг докончила начатую им работу, а мистер Дарлинг как-то перекрасил их, и, надо заметить, довольно неудачно.

Воспоминания нахлынули на Питера и умчались. В какую-то минуту он узнал все это, а в следующую — это чувство растворилось. Он ходил по комнате, притрагиваясь то к тому, то к другому, то и дело останавливаясь в этой чужой стране, которая тем не менее казалась ему чем-то знакомой.

Плюшевый медвежонок сидел на каминной доске, прислоненный к мятому цилиндру. Питер шагнул к медвежонку и пальцами почистил ему мех и потертый нос.

Потом он увидел кукольный домик Уэнди и заглянул внутрь, желая узнать, живет ли там кто-нибудь. У стены одиноко стояло бюро. Питер подвинулся так, чтобы стать как раз напротив него. Он нажал на его гладкие кнопочки и потряс его тихонько, пытаясь представить, что там может быть внутри.

Наконец он подошел к решетчатым французским окнам, которые были закрыты на задвижки и занавешены шторами. Он встал на порожек, протянул руки, раздвинул занавески, потянул щеколду и открыл окно. Крупные снежинки упали ему на нос и губы. Он слизнул их.

Потом он осторожно ступил на крошечный балкончик с металлическими перильцами и посмотрел вокруг — сначала на убеленные снегом небеса, затем на улицы и верхушки крыш. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и мертвой хваткой вцепился в перила. Зажмурив глаза, чтобы не видеть ничего этого, он влетел назад в комнату.

Кружева на занавесках коснулись его лица, подхваченные дуновением ночного ветерка, и он опять открыл глаза. На кружевах, которыми были отделаны шторы, были вплетены особого рода рисунки, или сценки, которые следовали друг за дружкой, как картинки на стене. Он наклонился поближе, протянув руку к шторе, чтобы остановить ее движение.

Там он увидел мальчика, летящего по ночному, усыпанному звездами, небу, потом того же мальчика, который стоял, упершись руками в бока и запрокинув голову, как бы готовящегося закукарекать, и потом снова мальчика, сражающегося с капитаном пиратского корабля, у которого вместо недостающей руки был приделан крюк.

Питер Пэн.

Внезапно в дверях появилась Мойра и зажгла свет:

— Питер, тебя к телефону. Это — Брэд. Говорит, срочно.

Питер быстро повернулся и поспешил из комнаты.

В детской стало пусто и тихо. Но окно осталось открытым, и налетевший ветер подхватил занавески. На мгновение лунный свет пробился сквозь тучи и осветил комнату. Эти лучи были странного жуткого цвета, и от них в комнате появились новые тени, которые двигались и светились подобно привидениям.

Затем луч света побежал по полу и достиг дверцы с двойным зеркалом в массивном старинном шкафу, который стоял в самом дальнем углу. Это был темный деревянный туалет, в котором могли прятаться как мечты, так и ночные кошмары.

Питер вбежал в холл, ожидая самого худшего. Он возил с собой переносной телефон на всякий случай, потому что английские телефоны считал не столь надежными.

Бабушка Уэнди прошла мимо, вертясь, как девочка, и спросила:

— Тебе нравится мое платье, Питер?

Питер прошел мимо нее, не замедляя шага, и небрежно кивнул головой. Он вошел в гостевую спальню, которая была отдана на это время им с Мойрой, и схватил трубку, лежавшую на кровати.

— Да, Брэд? Что это значит, доклад Сьерра-Клаб? Я был уверен, что с ним все в порядке! Что? Коузи-Блю-Аул? — Его лицо налилось кровью. — Ну, если они опасаются, то, может быть, у них есть на то веские причины.

Появилась Мэгги, преследуемая Джеком. Они пробежали мимо него к дальнему концу кровати и умчались прочь. Через мгновение Мэгги появилась снова, хохоча и взвизгивая: «Папа, спаси меня! Спаси меня!»

Джек, изображая чудовище, рычал из-под кровати. Питер не обращал на них внимания и заткнул пальцем свободное ухо, чтобы не слышать их шума.

— С начала времен в эволюционном процессе случались всякие катастрофы! — рявкнул он. — Что, кто-нибудь жалеет о том, что передохли все тиранозавры?

— Я! — закричал Джек как бы в ответ на его вопрос и свирепо зарычал.

Питер повернулся к нему:

— Черт возьми, Джек, когда-нибудь ты станешь взрослее? Мэдджи, идите отсюда! Мойра!.. — Он опять обратился к телефону. — Десять дюймов высоты, и чтобы имели пятьдесят миль сопредельной площади? Господи, убейте меня!

Мэгги опять обежала вокруг кровати, вопя от удовольствия, и попробовала взобраться отцу на спину. Джек несся за ней, рыча и размахивая руками.

— Заткнитесь, наконец, — рявкнул Питер, пытаясь избавиться от них. — Замолчите все хоть на одну минуту! Мойра, ради бога, да забери ты их отсюда! Я говорю по телефону! Решается вопрос моей жизни!

Наконец появилась Мойра, ласково, но твердо взяла Джека и Мэгги за руки, позвала тихонько Нана и увела их всех в холл. Бабушка Уэнди стояла и ждала с вытянутыми руками, чтобы заключить детей в свои объятия. Ее сияющие глаза смотрели сквозь них на Питера в спальне.

— Знаете, — сказала она тихонечко, — когда ваш папа был маленьким мальчиком, мы любили стоять у окна и сдувать звездочки.

Джек фыркнул.

Когда Мойра снова вернулась в спальню, Питер уже закончил свой разговор и сидел на кровати, мрачно глядя в одну точку.

— Все полетело к черту, — схватился он руками за голову. — Я ни за что не должен был уезжать.

Мойра стояла рядом и не проронила ни слова. Он поднял на нее глаза и увидел, что она разочарована и зла. Она судорожно глотала слюну, чтобы на раскричаться на него. Они молча смотрели друг на друга. Затем он поднялся, подошел к ней, думая о том, что лучше предпринять, и остановился. Он тщетно стал жестикулировать руками, попытался заговорить и не смог.

Он покачал головой:

— Прости, Мойра, я… я не могу… — объяснение, которое он придумал, не получалось. — Я, кажется, потерял будущее, я не знаю почему…

Мойра заговорила низким, тихим голосом, но глаза у нее были жесткие:

— Ты не был в Кенсингтон Гарденс десять лет, хотя бабушка приглашает тебя каждый год. Питер, вспомни, сколько ты обещал… — она помолчала, — ты обещал детям, что здесь побудешь с ними, но ты даже не смотришь на них, только отчитываешь и кричишь…