Синтия

— Спасибо за помощь, — отозвался я.

— Не за что. Ну как, нравится у нас в Торонто?

— Я здесь всего пару часов, из которых большую часть времени провёл в такси и в этом отеле, так что судить не берусь.

— Хорошо, хорошо… У вас, янки, отличное чувство юмора.

— Рад это слышать, — сказал я, — хотя вряд ли ваш человек отыщет эти имена в журнале регистрации.

— Почему? Вы же сказали, он женился под именем графа де Фонти.

— Так-то оно так, но ему вряд ли будет сложно убедить свою молодую жену, что графу следует путешествовать инкогнито.

— Ну, вы преувеличиваете, старина. Я уверен, что этот ваш граф Гамби или как там его, если и останавливался у нас в отеле, то под собственным именем. Почему бы нет?

— Я же говорил вам о мафии, — вежливо напомнил

— Опять вы за своё… — В этот момент зазвонил телефон, он схватил трубку, и я услышал: — Да, да, да… Сию минуту. — Обернувшись ко мне Густин сообщил: — Ничего отдалённо напоминающего эти фамилии. Увы! Боюсь, что вы немного ошиблись. Был бы рад пригласить вас в бар пропустить по рюмке-другой, но меня ждут. Птичка прилетела. Пойдёмте со мной, полюбуетесь на неё.

— Но разве вы не можете проверить, какие пары примерно этого возраста останавливались в отеле? Можно было навести справки у администраторов. Может, кто-то опознает по описанию. По акценту…

— Дорогой друг, — сказал Густин, — вы слишком серьёзно относитесь к своей персоне, но вы же не из Интерпола и даже не из нью-йоркской полиции. Ради вас мы не можем перевернуть отель кверху дном. Это крупнейший отель в мире…

Я поплёлся за ним из офиса к месту встречи с птичкой. Птичка была крашеной блондинкой лет сорока с небольшим. У неё было два весомых аргумента — бюст и рост. Наш Джон Уэйн облизывался, как кот. Было такое впечатление, что он впервые увидел женщину. Они, пританцовывая, удалились. Густин даже и не подумал попрощаться.

Я уселся в кресло напротив стойки администратора и стал ждать. Я просмотрел местные газеты, потом вечерние нью-йоркские и снова погрузился в ожидание.

Я прочитал статьи Уолтера Липмана, Джеймса Рестона, Макса Лернера, убедился, что мир наш полон горестей и секса, и вновь окунулся в процесс ожидания.

Я подошёл к стойке и спросил, нет ли для меня какой-то информации.

— Сейчас погляжу в вашем ящике, мистер Крим, — отвечала администраторша. — Я могу заодно поглядеть, нет ли чего для мисс Демпси.

Ни для кого — ничего.

Я вернулся в своё кресло и снова стал ждать. Ко мне подошёл человек из службы безопасности Джона Уэйна и осведомился, не встречались ли мы с ним раньше.

— Ну, конечно, встречались. В офисе мистера Густина. Вы сидели в первой комнате и печатали. Меня зовут Харви Крим, я работаю в отделе расследований в страховой компании.

— Ясно, чем могу помочь, мистер Крим?

— Когда закрывается американское консульство?

— Когда как. В пять, шесть, в семь. Иногда позже. Но сейчас-то они точно закрылись.

Я сказал спасибо и снова стал ждать. Было десять часов. В вестибюле стало совсем тихо. Я вполне мог бы отправиться в заранее оплаченный мною номер, но я слишком устал и разнервничался, чтобы найти силы встать с кресла. Я лихорадочно перебирал в голове неприятности, которые могли выпасть на долю честной порядочной девушки, которую я втянул в мафиозные дела. Зачем я сделал это? Ведь она, простая искренняя душа, всю жизнь жила среди книжек и не имела ни малейшего отношения к той мерзопакости, с которой мне постоянно приходится сталкиваться по долгу службы. Ну конечно, я кругом виноват. Я даже решил, что в этом замешан Густин. Он явно решил взяться за Люсиль, понимая, что она — моя ахиллесова пята. У Люсиль, наверное, есть мать. Когда дочь выловят из реки, мне придётся собирать всё своё мужество и сообщить матери страшную новость. Как ни странно, но я никогда не спрашивал Люсиль, есть у неё мать или нет. Что я ей скажу? Что Люсиль меня обожала, а я потерял её в чужом городе?

Она вернулась без десяти двенадцать. Вошла в вестибюль, опираясь на руку типа, который был лет на десять моложе меня, а стало быть, и её, — и куда красивее меня, если вам нравятся эти так называемые чистые открытые американские лица. В дальнем конце вестибюля они стали прощаться, на что ушло минут пять и, наконец, он нежно поцеловал её в щёку и удалился. Когда она дошла до моего кресла, то имела нахальство сказать:

— Бедненький Харви, у тебя такой усталый и нервный вид.

— Зато ты выглядишь как чёртова роза!

— Харви!

— Кто это такой?

— Харви, я не сомневаюсь, что ты ревнив, — радостно улыбнулась она. — Если бы ты знал, как мне это приятно! Но тут тебе не о чём беспокоиться. Джимми — милый, очаровательный мальчик, мы с ним учились в Рэдклифоре, он в Гарварде, вспоминали доброе старое время. Он очень мил — вот и всё.

— Потому что ты сочла своим долгом его поцеловать.

— Ах, вот ты о чём! Харви, но это и поцелуем-то назвать нельзя. Я просто клюнула его в щёку. Ну-ка, встань, — и когда я послушался, она обняла меня и крепко поцеловала в губы.

— Вот это настоящий поцелуй, — добавила Люсиль, — Нежный, но настоящий. Ну как, тебе от него не полегчало?

— С какой стати мне от него могло полегчать? Ты знаешь, о чём я думал, когда сидел здесь?

— Нет.

— О том, что тебя оглушили, удавили, утопили…

— Харви, ты просто прелесть! А я всего-навсего обедала с этим милым мальчиком, который работает в консульстве.

— Обедала? Ты хочешь сказать, что ты обедала, пока я тут голодал?

— Харви, но что же мне оставалось делать? Я позвонила в консульство, а там, кроме уборщицы, был только Джимми. Он задержался, чтобы доделать какую-то работу. Мы разговорились, и, когда он узнал, что я кончила Рэдклифф в шестидесятом, а он Гарвард — в шестьдесят третьем… Ты же знаешь, я никогда не лгу насчёт своего возраста. Он очень просил меня приехать в консульство, а потом стал умолять отобедать с ним, потому что он не женат, всего два месяца в Торонто и чувствует себя страшно одиноко, хотя и работает первым помощником вице-консула. Я не ошиблась? Бывают вице-консулы?

— Откуда, чёрт побери, мне знать?

— Пожалуйста, не сердись, Харви. Я ведь узнала всё, что ты хотел, о Синтии и графе.

— Узнала?

— Ну да. Они получили свои визы сегодня и сегодня Же убыли в Нью-Йорк семичасовым самолётом. Мы разминулись с ними в воздухе.

— Ну и, конечно, они жили в «Принце Йоркском», — проворчал я.

— Какой ты вредный, Харви! Ты даже не хочешь сказать мне спасибо. Нет, они не жили в «Принце Йоркском» — теперь в нём никто уже не останавливается. Они жили в «Ридженси», это роскошный новый отель.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сначала я подумал, что мне померещился сержант Келли, и сказал Люсиль:

— Видишь тёмноволосого верзилу в твидовом костюме? Он как две капли воды похож на сержанта Келли, который делает всё, чтобы лейтенант Ротшильд ненавидел меня больше и сильней.

Вскоре выяснилось, что это и правда сержант Келли, а я не такой параноик, как мне показалось. Келли стоял у справочного бюро торонтского аэропорта Милтон. Рядом с ним стоял коренастый тип с бычьей шеей и в штатском костюме. На типе было крупными буквами написано «полиция». Увидев меня, Келли ухмыльнулся и весело крикнул:

— Привет, Харви! Приятно встретить знакомое лицо в чужой стране!

— Это и правда сержант Келли! — восторженно воскликнула Люсиль.

— А это мой коллега, констебль Бримптон из полиции Торонто, — продолжал Келли. — Поздоровайтесь с моим другом Харви Кримом, констебль.

В Торонто, похоже, было принято при рукопожатии калечить руки другу друга. Когда констебль Бримптон наконец отпустил мою кисть, он одобрительно улыбнулся мне и сказал Келли:

— Вы были правы, сержант. Очень уж вы ловки, мистер Крим. Вполне оправдываете вашу репутацию. Келли правильно говорит — вы порой слишком уж шустры, но смекалисты.