Время тяжелых ботинок

Выпили ещё.

Кинжал обдумал сказанное и заметил:

– Конечно, можно чужое бельё с верёвок тырить, компьютеры вагонами уводить. Но по мне – так лучше сразу – завод прибрать к рукам, рудник или, к примеру, шоколадную фабрику.

Витя Китаец недоверчиво покачал головой:

– Сладкое любишь? А сможешь?

– Буду стараться, – серьёзно ответил Лёня Кинжал.

3

Воскресным утром, 5 июля 1998 года, Кинжал и Желвак, малопьющие, а поэтому вполне свеженькие после вчерашнего, прохаживались по летнему лесу.

Всякое пришлось слышать Палычу, особенно с тех пор, как он занялся легальным бизнесом. Но то, что сейчас под птичий звон вливалось в его уши, вызвало у пахана резкий позыв к мочеиспусканию. Как потом сказал его личный врач, – двинулся песок, что было вызвано мощным стрессом.

Вернувшись от кустика на тропинку, Палыч закурил свою тонкую коричневую сигару.

Кинжал заставил задуматься всерьёз.

Самое паршивое – что чужой говорит, а свои молчат.

И финансовый аналитик Миша Ушкарский, и председатель правления банка «Ротор» Вадик Бирнбаум, и эти умники с бирж, и его человек в министерстве финансов, и нахлебники из МВД – все словно воды в рот набрали.

Боятся суки! Ответственности страшатся. Не хотят высовываться, совки грёбаные!

Советская власть всех приучила сидеть тихо – целей будешь.

Не испугался только Кинжал. Не дурак, не может не понимать, во что ввязывается: речь идёт о судьбе одного из крупнейших холдингов, благополучии десятков тысяч людей по разные стороны высокого забора с вышками.

А решение принимать ему, Желваку, лично.

Он представил, как соберёт совет директоров холдинга, обскажет ситуацию. А они насупят рожи, спрячут глаза, будут тупо рассматривать свои новые мобильные телефоны, перебирать чётки, демонстрировать друг другу золотые часы, цепи и перстни, пальцами показывая их цену. И – молчать. Потому что всё записывается, об этом известно, и потом, если что не так, расшифруют, поймают за язык и подвесят за яйца.

А кореш Толстый, как всегда, скажет: «Это, Палыч, – твой цикл».

Благодетель, твою мать!

Где-то в районе солнечного сплетения – там у Желвака рождались важнейшие решения – он чувствовал: очень всё похоже на правду, чтобы быть туфтой. С прошлого года он обтирал эту тему с людьми, более посвящёнными, чем этот математик и статистик.

Шорох пошёл, как только прошлой осенью грянул экономический кризис в Юго-Восточной Азии.

Жаждали влиться в мировою экономику – теперь извольте заполучить не только все её блага, но и периодические проблемы. И для начала научитесь без истерики относиться к кризисам. Они очищают экономику страны, а наиболее изобретательным дают возможность хорошо заработать.

– Скажи, Кинжал, сколько у нас времени – реально?

– По моим расчётам, всё должно случиться в период с конца августа до конца сентября. У вас, Сергей Палыч, на принятие решения дней десять, это максимум. Если вовремя принять соответствующие меры, можно сделать огромные деньги.

– А почему ты сказал мне об этом только сегодня?

Брут собрался, чтобы быть максимально убедительным:

– Как я понял, ваш вопрос касается моей персоны. О себе и скажу. Я не мудак, Сергей Палыч. И к истине иду через большие сомнения. Они окончательно развеялись только третьего июля.

– А что произошло позавчера?

– Вам это может показаться туфтой, но я в теме по самые уши, и для меня это – последний звонок. Есть такой международный финансовый авторитет – Мишель Камдессю. На минуточку – он уже десять лет директор-распорядитель Международного валютного фонда. Очень хорошо относится к России, переживает за наши реформы и из Москвы не вылезает. Его команда пробует у нас модель превращения тоталитарного государства в страну с рыночной экономикой – флаг им в руки! Из МВФ мы получаем сейчас средства, которые держат нашу экономику на плаву. Практически мы попали в полную зависимость от этого фонда – по своей дурости и, конечно, бедности. Так вот именно позавчера он заявил, что России не избежать девальвации рубля, что скоропалительно подтвердил наш министр финансов. Обесценение валюты само по себе не страшно, но у нас будет именно обвал, все предпосылки налицо.

Кинжал стоял посреди лесной тропы. Желвак прохаживался, рассматривая спортивную фигуру, литые плечи и дорогую одежду фраера, со вкусом подобранную Ликушей в лучших бутиках столицы.

«А почему я считаю его фраером? – подумал он. – Это же не по понятиям! Он троих замочил, под вышкой ходит – какой же это фраер!»

– Скажи, братан, ты кто такой? По моим хорошо проверенным данным, математик и статистик. Откуда эти познания в мировых финансах и экономике? Почему я должен тебе верить?

Кинжалу приходилось поворачиваться вокруг своей оси, чтобы не оказаться спиной к боссу:

– Сергей Палыч, у вас наверняка есть свои хорошие аналитики. Устройте мне с ними очную ставку. В вашем присутствии и обсудим тему, она того стоит. А что касается моей теоретической подготовки, то знаете, как называлась моя кандидатская диссертация? «История и экономика займов как универсального источника дохода государства с древнейших времён». Защищал я её в Москве, в финансовом институте.

И оппонентами были экономисты и специалисты по финансовой политике. Я всегда считал, что настоящая история человечества – это не войны, династии и революции, а хозяйственно-экономические отношения. За это меня не признают ни математики, ни статистики, – считают чокнутым, а мудрейшую науку эконометрику – шарлатанством. Но это их проблемы. У нас этим занимается целый институт, и если бы не хроническое недофинансирование… Когда-нибудь мы с вами разбогатеем, купим этот НИИ на корню и сделаем миллиарды на таком консалтинге, какого не было никогда. Короче, за очень хорошие бабки станем раздавать советы.

Разбойник и «вор в законе» внимательно слушал и… верил этому пацану.

«Где же ты, сынок, раньше был? – думал он. – Мы бы с тобой уже имели миллиарды».

– Дефолтами я занимался как учёный, – продолжал Кинжал. – И знаете, какой главный вывод моих изысканий? Каждый правитель страны в разные времена, занимая деньги, только и думал, как бы их не отдавать. Это – закон. Ваше поколение должно помнить, как кинул свой народ Хрущёв с облигациями внутреннего займа.

Желвак утвердительно кивнул.

– Когда государству понадобились деньги, людей заставляли покупать облигации, в трудовые коллективы спускались планы, и попробуй не выполни, – распалялся Кинжал, – этих бумажек у людей накопилось целые чемоданы. Государству нужны были деньги на послевоенное восстановление, и средства практически насильно изымались у собственного народа. Разрушенную Европу восстанавливали на американские доллары, Сталин от них отказался, чтобы не попасть в зависимость от мирового капитала, и решил «занять» дома. А Хрущёву тоже нужны были средства, чтобы мировому капиталу грозить ядерной дубиной, и, кстати, – правильно. Облигации – те же деньги, в любой момент в банке тебе обязаны их обменять по номиналу. Только Хрущёв решил: народ подождёт, и «заморозил» выплату. Узнав об этом, люди закидали его поезд помидорами – на вокзале в Самаре. Ну, о том, как в 1991 году пропали личные вклады граждан в «Сбербанке», известно всем.

– Это можешь не рассказывать – знаем, – Желвак сложил руки на груди.

– Государство, по своей природе, – самый нечестный и вероломный заёмщик. Понятно, это не из вредности, а от бедности, а у нас ещё – и от глупости. Сейчас только процентов по ГКО отдают больше, чем весь бюджет России. И наши современные власти вплотную подошли к решению, подобное тому, что уже неоднократно принималось руководителями других стран в разные времена: объявить, что рассчитываться с заимодавцами по процентам ГКО в оговоренные сроки больше нечем. Конечно, это оздоровит российскую экономику, но сильно пострадают бизнес и средний класс.

Пахан впился в переносицу Брута своими чёрными гипнотическими глазами: