Страница 14 из 16
В нескольких шагах за его спиной Елизавета Дмитриевна мыла кастрюлю, оттирала дно песком. Звук воды в мойке был крепкий, живой: словно маленький ребенок шлепал босыми пятками по чистому полу. Этот звук Стемнин тоже словно видел. Ягоды мерцали и затаенно пели искрами витража. Взгляд гладил радостью все, что видел, и даже то, чего не видел. Жизнь оказывалась глубже, тише, чем была, чем он думал раньше. Заметив светлые опилки, золотящиеся у подножия куста, Стемнин подумал, что сейчас он понимает мири может даже исчезнуть, стать всем, что наполняло его зрение.
— Остался бы еще на денек, — сказала мать, заворачивая кран. — Слышишь, изверг?
Она стряхнула с пальцев капли воды на его голую спину. Стемнин вздрогнул и очнулся.
Отпустить сына в город с пустыми руками Елизавета Дмитриевна не могла. Из-под лестницы был извлечен выцветший отцовский рюкзак, в который были уложены: большой пакет моркови, два цукини, кулек с горохом и бобами (стручки мгновенно задышали стенки кулька), банка земляники в сахаре.
— Давай еще одну маленькую сумочку соберу. Где ты в Москве такие кабачки найдешь?
— Где? Везде. На Черемушкинском рынке. Или у метро, у бабок.
— Конечно! «На рынке»… Они тебе там продадут кило селитры.
— Надорвешься от здоровой пищи, — проворчал он.
— Помидорок еще положу. В рюкзак не клади, раздавятся.
— Мама!
— Не м а май!
К чашке с земляникой, политой сгущенным молоком, стоявшей перед Стемниным, подлетела оса. «Добро пожаловать, вас тут только и ждали», — неодобрительно сказала Елизавета Дмитриевна.
Глава пятая
ВЕДЕНЦОВ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
1
Кудринская площадь была перерыта. Над холмами глины, щебня, обломков старого асфальта — рекламный щит с надписью: «Реконструкцию Кудринской площади ведет ООО „Шакья“».
Москва лихорадочно перестраивалась, но в механизме прогресса сломались тормоза. Через каждые сто метров шел ремонт, что-то огораживалось, перекапывалось, переворачивалось вверх дном. Сначала на ровном месте выросли разнокалиберные торговые киоски, наспех сваренные из кровельного железа и арматуры. Потом волна улучшений сметала уродливые палатки, на их месте вырастали другие, тоже уродливые, но уже с кем-то согласованные. Но Москва терпела их недолго: недостаточно солидно, нет порядка, не столично. Так что и эти новые палатки исчезали за ночь, оставляя обрывки проводов и выбоины на тротуаре, а вместо них выскакивали небольшие магазинчики, построенные по типовому проекту, нарядные и ненадежные, как декорации.
«Что за деловое предложение такое? Письмоводителем в его контору? Неужели у таких важных людей нет другого способа подбирать сотрудников, кроме чтения газеты бесплатных объявлений? Тем более — как это он сказал? — у организации имеются возможности… Нет, брат, тут что-то другое. И как они узнали имя-отчество, о которых я не писал, а главное — зачем?» Так думал Стемнин, тащась с тяжелым выцветшим рюкзаком от станции «Баррикадная» к Кудринской площади. Больше всего переживал он за свой внешний вид. Старая рубашка, джинсы, дачные сандалии да еще этот рюкзак, распираемый банками и кабачками. Возникла даже малодушная мысль оставить рюкзак рядом с газетным киоском. Но неподалеку прогуливались три курсанта МВД, да и нельзя же так поступать с маминым подареньем.
У входа в «Кофе-ночь» Стемнин оглянулся. Поварская была пуста. Кондиционированная стужа носила по кафе преображенные холодом запахи корицы, имбиря и табачного дыма. Несмотря на воскресное безлюдье, свободных столиков почти не было. Оглядевшись, Стемнин выбрал столик у дальнего окна и задвинул позорный рюкзак в неосвещенный угол. В четверть восьмого Веденцова еще не было. Дважды подходил официант и спрашивал, готов ли Стемнин сделать заказ. Он попросил принести чаю. Китайские названия чайных сортов в меню («Голубые пики», «Цвет тигра», «Утренний улун») казались безобразными выдумками.
Телефон задрожал, поехал по столу и мыча уткнулся в край блюдца. Зеленый чай почернел: на стол легла чья-то тень. Подняв глаза, Стемнин увидел человека, который взирал на него с умильной улыбкой. Это был маленький аккуратный мужчина лет тридцати, круглолицый, коротко стриженный, с одной непрерывной широкой бровью, западающей на переносице. Мужчина был в ярко-белой сорочке и брюках сливочного цвета, в руке он вертел телефон, отливающий черным жемчугом. С первого взгляда было видно, что мужчина благополучен и его благополучию не один год.
— Илья Константинович! Очень, очень… — Что именно «очень», пришедший не уточнил, внимательно глядя на привстающего Стемнина глазами, покрасневшими то ли от усталости, то ли от долгого сидения за монитором. — Заказали что-нибудь?
— Спасибо, я не голоден.
— Я вас пригласил, стало быть, я и угощаю. Мне неловко будет, если вы ничего не съедите. Прошу вас, доставьте мне удовольствие.
«Надо уважить человека, — насмешливо подумал Стемнин. — Чем еще эти переговоры закончатся, неизвестно, так хоть пирожных поем». Пробежав меню обновленным взглядом прожигателя жизни, он заказал три эклера, правда, каждый оказался не больше шоколадной конфеты.
— Итак, вы больше не преподаете. Мне жаль ваших студентов, они лишились прекрасного преподавателя.
Стемнин едва не поперхнулся «Утесом серебряного дракона», а человек продолжал:
— …Прошлое прошло. Мне бы хотелось поговорить с вами о будущем. Видите ли, Илья Константинович, я бизнесмен, и, пожалуй, небезуспешный. Мне принадлежит контрольный пакет одного не самого маленького банка, пара заводов за полярным кругом, отель в Хорватии и еще всякая всячина. Казалось бы, должно хватать выше крыши — и по деньгам, и по хлопотам. Но уж такой человек Веденцов, все ему чудится, что не в деньгах счастье.
Говоривший сделал паузу и внимательно посмотрел на молчащего Стемнина, словно оценивая произведенное впечатление.
— Много лет мне хотелось затеять какой-то бизнес не ради денег, а для души. Для хорошего дела, понимаете?
Стемнин, который старался жевать нежнейший эклер так, чтобы жевание было совершенно незаметно, согласно закивал, хотя понял не вполне. «Дело для хорошего дела» — загадочная конструкция.
— Полгода назад позвал меня на юбилей один важный человек, мужик из правительства. Замминистра — зацените уровень. Говорю не ради хвастовства, а чтобы была понятна мысль. Зал в «Балчуге», кейтеринг-шмейтеринг, жрачка-выпивка, все на пять звезд. Но скучно, сил нет! Тамада-дебил, половина над его шутками ржет, чтобы имениннику угодить, другая половина мечтает морду набить и тамаде, и ржущим. Какой-то ВИА под фанеру рты раззявил — «Мир не прост». Вот сижу я там и еле удерживаюсь, чтобы на часы не посмотреть. А в голове крутится: «В чем дело? Человек влиятельный, при деньгах, со связями, юбилей у него, событие… Неужели даже такие люди не могут устроить праздник? Чтобы запомнилось, чтобы гости потом хвастались, дескать, вот повезло, такое видели». А это что? Не то конференция за обедом, не то поминки на день рождения. Улавливаете ход мысли?
— Пытаюсь.
— И вдруг меня как молнией прошибло, — продолжал Веденцов. — Важным людям не хватает времени ни на что, кроме бизнеса. Даже телик посмотреть после работы некогда. Так? Так. А ведь и у них случаются дни рождения, свадьбы, годовщины, Новый год, крестины, не знаю. Свидания…
— И расставания, — неожиданно добавил Стемнин.
— И расставания, — повторил Веденцов и торжествующе вскричал: — Вот! Я в людях редко ошибаюсь. Гениально, Илья Константинович! Именно расставания! На подготовку такого события время нужно, выдумка, силы. И в советские времена, когда работали от и до, не все могли устроить это по-нормальному, а теперь и подавно. Куча творческих людей сидит, штаны протирает. Таланты! Профессионалы! Они тебе и сценарий напишут, и спектакль сварганят, и слова придумают, и музыку запишут.
— Простите, Валентин… не знаю вашего отчества…