Дым небес

Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:

- Я, например, уже несколько раз умирала.

- Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.

Эмма молча задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.

- А из-за чего ты всё это делаешь?

- Да так.

- Колись уже, раз начала.

- Ну, короче, жизнь – дерьмо… потому что.

- Ясно, а на самом деле?

- Ну, короче, я не знаю, почему так делаю, - серьёзно отвечает Эмма. – Умом я понимаю, конечно, чем это может закончиться. Но кто-то иной словно подталкивает меня. Это какое-то наваждение. Понимаешь…Мне сегодня даже хотелось… прыгнуть вниз.

- Что, без всякой причины?

- Ну почему без причины? Из-за любви, ясное дело, - горестно вздыхает Эмма и добавляет, - неразделенной.

- К этому монстру? - уточняет Мара.

- Ага. Я на него запала, а он меня забанил.

- За что?

- За то, что я курю. Лучше бы сам пил, да курил. Может быть, тогда бы и разрешал мне всё.

- А мне зато никто ничего не запрещает, - хвалится Мара, - что хочу, то и делаю.

- Классно тебе. У тебя, случайно, не будет сигаретки?

- А я не курю.

- Как это? – недоумевает Эмма.

- А вот так. Как видишь, не сложилось.

- Чё, серьёзно?

- Серьёзно. Со мной ведь никто не дружит. Вот и некому было научить.

- А пиво хоть пьёшь?

- Даже не пробовала ни разу.

- Да, ладно. Так не бывает.

- Бывает. Я ненавижу пиво и водку!

- Ну ты даёшь! Может, скажешь ещё, ни разу ни с кем не целовалась?

- Нет, - коротко отвечает Мария.

- А про тебя говорят, что ты чуть ли не трахаешься со всеми на могилах.

- Я слышала, что про меня говорят. Поэтому и избавила себя от общения со всеми, чтобы этого не слышать.

Мара демонстративно ускоряет шаг. Эмма догоняет её.

- Мара, извини, я не хотела тебя обидеть. Просто я хотела о тебе больше узнать. Ведь о готах всякое болтают… и что у них постоянная депрессия…

- Сейчас у всех великая депрессия, - недовольно отвечает Мария.

- Ну, это точно, - соглашается Эмма, останавливаясь возле табачного киоска, - подожди секунду.

Наклонившись к окошку, она требует:

- Пачку Марлборо.

- А тебе 18 есть? – спрашивает киоскёрша.

- А чё, я так молодо выгляжу? Женщина, вы что? Я школу уже давно закончила. И на сигареты, по крайней мере, могу себе заработать.

На тарелочке в окошке без дальнейших разговоров появляется пачка сигарет. Эмма тут же раскрывает её, вынимает сигарету, щёлкает зажигалкой и закуривает. Они идут дальше.

- А у тебя из-за чего депрессия? – продолжает Эмма прерванный разговор. - Тоже из-за любви?

- Скорей, из-за её отсутствия. Из-за того, что я никому не нужна! – резко отвечает Мара.

- Как это никому не нужна? А родителям?

- Отец бросил меня, когда мне было полгода, и с тех пор ни разу не заявился. А мать с тех пор бухает по-чёрному. И на меня ноль внимания, как будто я ей неродная. И зачем она меня только рожала? Тем более, что я её не просила.

- А как же… всё это? – кивает Эмма на дорогостоящее готическое обмундирование Мары-Марии.

- Это всё бабушка. Она единственная, кто ни в чём мне не отказывает.

Они сворачивают на улицу Столетова, деревенскую улочку, до сих пор ещё незаасфальтированную, на которой старые хибары за покосившимися деревянными оградами соседствуют с крутыми особняками за высокими кирпичными заборами.

- А мне нравится твой готический стиль. Тебе, кстати, очень идёт быть готкой, - переводит Эмма тему.

- Во-первых, не готкой, а готессой, - покоробившись, поправляет её Мара-Мария. Её всегда коробит, когда она слышит слово «готка» в свой адрес. – А, во-вторых, разве по мне не видно, что я чёрное чмо, и все, кому не лень, только и делают, что называют меня чёрным чмо?

- Просто тебя никто не понимает.

- Это точно. Со мной ведь никто и не дружит, у меня никого нет: ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие тупые… Я не про тебя, - спохватывается она.

Эмма неожиданно прерывает её:

- А хочешь, я буду твоей подругой?

Мария благодарно кивает. В левом глазу её неожиданно вспыхивает слезинка. Она тут же вытирает её рукой. Готессам непозволительно плакать, в отличие от эмочек. Эмма замечает характерное движение рукой и улыбается.

- Жаль, что со мной нет моего розового платочка.

- Да это мне так …что-то…

- А знаешь, – предлагает Эмма, - если хочешь… я могу с тобой туда пойти.

- Нет, - останавливается Мара-Мария. - Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?

- Отец ничего не скажет. Потому что у меня его тоже нет. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.

- Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.

- Но мы ведь…как бы уже подруги, - намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.

- Только не сегодня.

- Почему?

- Сегодня Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.

- Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.

- Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это за люди. Среди них много тёмных.

- Но ты же сама к ним относишься.

- Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться.

Улочка пошла под уклон, дома поползли вниз, - и вот уже с улицы видна зелёная верхушка Девичьей горы и пять вышек, выкрашенных в красно-белые цвета: четыре по бокам и пятая, самая высокая – в центре. Издали кажется, что они служат опорой для огромной воздушной пирамиды, чьи стены проницают.

- Да мы уже почти пришли. Вон уже Девичья видна.

- Нет, не упрашивай.

- Если хочешь знать, - обижается Эмма, - я и сама могу туда пойти… да одна боюсь.

- Ну, ладно, - соглашается Мара, - идём. Но если Девичья тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?

- Обещаю. А что значит, не примет?

- Скоро узнаешь.

Мара-Мария усмехается своей коронной готической ухмылкой, выдыхая беззвучное «ха-ха».

На Девичьей всё не так, как везде

Спускаясь к яру, Эмма и Мара проходят мимо заброшенного, полуразвалившегося дома.

- Здесь давно уже никто не живёт, - констатирует Мара.

На соседнем участке, непосредственно примыкающем к яру, возводится новый дом. Пожилой каменщик, выглядывая из проёма второго этажа, провожает их странным взглядом.

- И зачем люди строятся здесь? – удивляется Эмма.

- Они скоро или умрут от рака или сойдут с ума, - замечает Мара.

Неприметная тропинка, петляющая между завалами строительного мусора, приводит их в низину, заросшую высокой травой. Здесь над ними ещё сияет солнце. Взглянув на него, девушки решительно направляются к зловещему месту. Пожилой каменщик, провожая их взглядом, замечает, как тень Девичьей Горы, двигаясь навстречу девушкам, тотчас накрывает их, как будто проглатывая две добровольные жертвы.

Ступив на Девичью Гору, Эмма и Готика словно попадают во мрак, настолько густыми оказываются кроны деревьев, нависшие над ними.

Склон горы в этом месте довольно крутой. Чтобы не соскользнуть вниз, им то и дело приходится хвататься за ветки кустарников. Метров через двадцать возле поваленного на землю граба они делают передышку. Мощные корни, выдернутые из земли, нависают над ними, как щупальца осьминога.

- А вон ещё одно, - кивает Эмма на другое, вывернутое с корнем мертвое дерево, - и вон… Почему здесь так много поваленных деревьев?

- Они бегут с Горы……- тяжело дыша, отвечает Мара.

- Бегут? – расширяются глаза у Эммы.

- Ну да. Вырывают себя с корнем и бегут отсюда. Двигаются они в основном ночью, чтобы никто не видел.

- Как это двигаются?

Мара обходит корни лежащего на земле граба.

- С помощью корней. Этого граба, например, раньше тут никогда не было, на этой тропинке. Я-то ведь здесь постоянно хожу и знаю.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.