Страница 50 из 105
— Давай поставим точки над «i», Брансон. Ты виновен или нет в этом убийстве?
— Моя память меня уверяет, что да. Она мне описывает все в мельчайших подробностях. Я как сейчас вижу рассерженное лицо девушки, когда мы орем друг на друга. Я прекрасно помню, как она лежала у моих ног и умирала. Помню ее безразличное мертвое лицо, прекрасно все помню. Это свежо, как будто все произошло неделю или две назад. И у меня родилась теория: все это так живо в моей памяти потому, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО случилось неделю или две назад.
— Что ты мелешь? Ты только что сказал, что ты сделал это двадцать лет тому назад.
— Это говорит моя память. Но я повторяю, что моя память умелый и умный лжец.
— Откуда ты знаешь?
— Факты ей противоречат. Или, точнее, отсутствие фактов. Они хором утверждают, что я никогда не совершал этого преступления.
— Какие факты? — спросил Хендерсон, безуспешно стараясь скрыть свой интерес.
— Я набрался смелости и сбежал. Я был перепуган и, очевидно, пребывал в полной уверенности, что движущуюся цель труднее поразить. Я мог бежать куда угодно, но я сделал то, что любят приписывать преступникам, и что они делают в настоящей жизни исключительно редко: я побежал на место преступления.
— А, — сказал Хендерсон, наклонился к собеседнику в полном внимании и затушил сигарету. — И что тоща?
— Я не нашел никаких доказательств.
— Никаких?!
— Абсолютно никаких. Я убил эту девушку в пригороде маленького городка под названием Бельстон. Знаешь такой?
— Нет.
Брансона, похоже, не совсем удовлетворил такой ответ, но он продолжал:
— Я приехал в Бельстон и разговаривал с жителями, которые провели там всю свою жизнь. Они ничего не слышали о недавно открытом убийстве. Я обошел все окрестности, стараясь найти то место, но и этого я тоже не нашел, не нашел даже ничего похожего. Я просмотрел подшивки всех старых газет, я просмотрел их за целый год, и там я не нашел никаких намеков на недавно открытое преступление.
— Может быть, ты поехал не в тот Бельстон? — предположил Хендерсон.
— Я тоже подумал об этом и проверил по национальному справочнику. Но там есть только один Бельстон.
— Ну хорошо, может быть, ты перепутал название. Может, это было место с другим похожим названием.
— Моя память говорит, что это был Бельстон и ничто другое.
Хендерсон немного подумал, потом сказал:
— Послушав тебя, можно подумать, что твоя память играет с тобой страшные шутки.
— Чертовски верно, — согласился Брансон со странной интонацией. — А твоя?
Резко вскочив на ноги, Хендерсон спросил:
— Что ты имеешь в виду, говоря «А твоя?»
— Ты помнишь девушку по имени Элайн Лафарк?
— Никогда не слышал о ней, и это истинная правда, Брансон. — Хендерсон начал расхаживать взад и вперед по комнате, держа руки за спиной; лицо сосредоточено, весь как-то напряжен. — Это та женщина, которую ты убил?
— Да.
— Тогда почему я должен знать про нее?
— Я надеялся, что ты убил ее тоже, — сказал Брансон спокойно. — Это бы открыло нам обоим глаза на происходящее. Мы бы тогда смогли вместе разобраться, как мы дошли до этого и как нам вместе лучше с этим справиться, — он внимательно наблюдал за Хендерсоном, метавшимся взад и вперед по комнате, как загнанный зверь.
Наступила долгая напряженная тишина, и тут Брансон спросил.
— А кого ты убил, Хени?
— Ты с ума сошел? — спросил Хендерсон, резко остановившись.
— Вполне возможно, но если я сошел с ума, то это произошло далеко не со мной одним. Многие покинули институт при загадочных обстоятельствах, за последнее время, по крайней мере. У меня данные из достоверного источника, что другие институты теряют персонал тоже. И никто не может сказать, почему это происходит. Я сам не мог понять всего этого.
Но теперь все иначе. Я один из таких сбежавших, и я знаю, что заставило меня изображать напуганного кролика. Каждый человек имеет свои собственные причины пуститься в бега, но мало кто знает причины, которые заставили пуститься в бега другого человека. Некоторые даже не догадываются, что есть и другие жертвы.
— Я знал, — тихо сказал Хендерсон, ковыряя носком ковер. — Я был еще там, когда некоторые из них сбежали.
Не обращая внимания на его слова, Брансон продолжал:
— Я многое проверил, Бог знает почему. Возможно, что у меня просто более подозрительная натура, чем у других. А может быть, мания взяла меня не так крепко, как других. У меня не было норы, в которой я мог бы свернуться калачиком и отсидеться, и я не знал, что мне дальше делать, короче говоря, какими бы ни были причины, но я приехал в Бельстон. Я проверил все и обнаружил, что считаю себя виноватым в преступлении, которое никогда не совершалось.
— Для чего ты мне все это рассказываешь?
Когда Брансон отвечал, он внимательно следил за выражением лица собеседника.
— Если все исчезнувшие бросились в бега по таким же причинам как и я, то неплохо бы было им вернуться на место преступления и поискать доказательства. Могу поклясться, что это было бы очень результативно. То, что они там найдут, точнее не найдут, подействует на них так, что у них волосы станут дыбом. И это поможет им докопаться до самой сути, если, конечно, они сумеют объединить свои усилия и все сопоставить.
— Поэтому ты и приехал ко мне? — спросил Хендерсон. — Да.
— Ты сумел найти еще кого-нибудь?
— Нет. Они исчезли в никуда. Я нашел тебя только по счастливой случайности. Я думаю, это была такая счастливая случайность, что было бы очень обидно упускать ее. Но это мне ничего не даст, если мы не будем откровенны оба.
— Этот шаг сделал ты, а не я.
— Я знаю. Я рассказал тебе о своих причинах. Я также могу дать тебе прекрасный совет: если на твоей совести что-нибудь висит, то лучше проверь-ка это со всей тщательностью. Я могу ставить десять к одному, что ты никак не сумеешь этого доказать, хотя твои память и сознание будут убеждать тебя в обратном.
— Я не считаю твою проверку убедительной, — возразил Хендерсон. — На твой взгляд она была убедительной, но если бы я был в твоей шкуре, я бы сделал следующее. В конце концов, ты ищешь доказательства своего сумасшествия потому, что свихнувшимся быть приятней, чем виновным. Для меня надо было бы несколько больше, чем доказать такими пустяками, что у меня голова поехала в другую сторону.
— Не могу не согласиться с тобой, — заявил Брансон. — Завтра я собираюсь окончательно решить эту проблему.
— И как же?
— Я переложу решение на плечи полиции.
— Ты пойдешь сдаваться?
— Ни за что на свете! Я признаю вину, только когда мне это докажут, но не раньше. Нет, не сдаваться, — он улыбнулся Хендерсону и продолжил, — я собираюсь позвонить в полицию по междугородней связи и выслушать их. Если они не проявят интереса и будут ко мне безразличны так же, как и остальные люди, то все станет на свои места. Я тогда буду полностью удовлетворен и, как ты предположил, буду считать себя сумасшедшим.
— А потом?
— Я постараюсь понять, что послужило причиной для того, чтобы я сошел с ума. Если будет возможно, то я постараюсь что-нибудь сделать с этим. У меня совершенно нет желания получить новый кошмар в будущем.
— Логично, — согласился Хендерсон, перестал теребить ногой ковер, сел в кресло и закурил новую сигарету. Но курение было скорее просто нервной реакцией, чем удовольствием. Он задумчиво рассматривал своего собеседника и наконец сказал. — Ну давай предположим, ради эксперимента, что ты знаешь, где искать корни этого?
— Конечно! Там, дома.
— Прямо у себя в доме?
— Нет. Я такого не сказал. Дома или в институте, или где-нибудь посередине. В общем, в том районе. Единственный другой источник информации — это Бельстон. Но если полиция там ничего не знает…
— Отлично! У тебя есть приблизительная точка, где искать? И что искать?
— На данный момент я понятия не имею, — признался Брансон. — Но если полиция в Бельстоне меня оправдает, то я поеду обратно с твердым намерением найти это, если смогу, конечно. Я не профессиональный детектив, и мне придется все это делать по наитию и при помощи Бога.