Страница 76 из 107
— Твой… твоя одежда была промокшей в ту ночь? — спросила я.
— Да. Мне пришлось покинуть крипту, потому что был сильный прилив, и церковь оказалась затопленной. Я вынуждена была искать помощи… тепла, потому что боялась погибнуть. Но я взялась выполнить трудную задачу и торжественно поклялась, что выполню ее. Выполню ради моего отца, ради моей страны. Вот почему я считала, что мой долг — выжить. И продолжала жить, когда смерть была бы избавлением. Поэтому я и пришла к тебе сегодня, чтобы рассказать об этом. Но как же ты могла видеть меня… нас… венчающимися?
— О дитя мое, это было еще до венчания. Наутро после той ночи, когда ты приходила в мокром, а меня мучили страшные сны, я поспешила к Руперту — узнать, все ли с ним в порядке. И я забыла про сон, увидев мокрый пол, привлекший мое внимание. Но потом, утром после того, как Руперт первый раз затопил камин у себя в комнате, я рассказала ему, что видела во сне; ведь, девочка моя дорогая, я видела тебя невестой на том венчании, в тонких кружевах поверх савана и с флердоранжем в черных волосах; и я видела звезды в твоих красивых глазах, в глазах, которые я люблю. Но, моя дорогая, когда я увидела саван и догадалась, что это могло значить, я уже думала, что вижу, как черви ползают у твоих ног. Не попросишь ли ты своего мужа, чтобы он рассказал тебе то, что я ему рассказала тем утром? Тебе будет интересно узнать, как сердце мужчины откликается на сны. Он никогда ничего такого тебе не рассказывал?
— Нет, дорогая, — просто ответила она. — Наверное, боялся, что кто-нибудь из нас, а может быть, мы оба расстроимся, если он расскажет. Видишь, он ничего не рассказал и тебе о нашей встрече, хотя, я уверена, он бы обрадовался, узнав, что нам обеим все известно и что мы с тобой все открыли друг другу.
Это было так славно с ее стороны и так разумно во всех отношениях, что я сказала слова, которые, думаю, пришлись ей по душе, а вообще-то — правду:
— О девочка, такой и должна быть жена, так жена и должна поступать. Руперт осчастливлен тем, что его сердце отдано тебе.
По ее горячему поцелую я поняла, что мои слова ей понравились.
Письмо Эрнста Хэлбарда Мелтона из Хамкрофта, графство Сэлоп, к Руперту Сент-Леджеру, Виссарион, Синегория
июля 29-го, 1907
Мой дорогой кузен Руперт, мы слышали столько восторженных отзывов о Виссарионе, что я еду повидать тебя. Поскольку ты теперь сам землевладелец, то догадываешься, что мой визит не одного удовольствия ради. Да, на первом месте обязанности. Когда мой отец умрет, я буду главой рода, к которому принадлежал дядя Роджер. Поэтому мне подобает и приличествует знать кое-что о ветвях рода и местах их поселения. Я не предупреждаю тебя заранее о своем приезде — фактически я прибуду почти одновременно с этим письмом. Мне хочется застать тебя за твоими подвигами. Я слышал, что девушки в Синегории очень аппетитные, поэтому не отсылай их всех, когда узнаешь о моем приезде!
Непременно пошли яхту в Фиуме — чтобы меня встретили. Я слышал, у тебя в Виссарионе чего только нет. Мактресни, слышал я, рассказывала, что ты встретил ее как королеву; поэтому, надеюсь, ты проявишь должное уважение к тому, кто является твоим кровным родственником и в будущем главой рода, так-то. Свита у меня немногочисленная. Менядядя Роджер не сделал миллиардером, поэтому я могу взять с собой только моего скромного лакея, «моего Пятницу» по фамилии Дженкинсон, и он кокни. Поэтому не нужно золотых кружев и ятаганов с рукоятями в бриллиантах, ладно, дружище? А то ему потребуется худшее — «пр’бавка к жал’внью». Тот тип, Рук, который приезжал за мисс Макт и которого я случайно видел, смог бы проводить меня дальше, от Фиуме. Джентльмен парламентским актом, старый мистер Бингем Трент (наверное, он теперь пишет свое имя через дефис) говорил мне, что, по словам Макт, тот «оказал ей честь», когда она путешествовала, будучи на его попечении. Я буду в Фиуме в среду вечером и остановлюсь в гостинице «Европа», как мне говорили, наименее неприглядной из всех местных гостиниц. Теперь ты знаешь, где меня найти или где смогут меня найти те дьяволы, что тебе служат, — в случае, если я стану жертвой «низкого обращения».
Любящий тебя кузен
Эрнст Роджер Хэлбард Мелтон
Письмо адмирала Рука господарю Руперту
августа 1-го, 1907
Сэр,
слушаясь Вашего ясного указания встретить мистера Эрнста P. X. Мелтона в Фиуме и рассказать Вам обо всем, что будет происходить, «ничего не утаивая», как Вы выразились, я и посылаю это сообщение.
Я привел моторную яхту «Трент» в Фиуме в среду утром. В одиннадцать тридцать вечера я был на вокзале, чтобы встретить поезд из Сан-Петера, который должен был прибыть в одиннадцать сорок. Поезд опоздал и прибыл, когда часы уже пробили полночь. Мистер Мелтон сошел с поезда, и с ним — его слуга Дженкинсон. Должен сказать, что он был не слишком доволен путешествием и очень сожалел, что Ваша честь не дожидались его на перроне. Я объяснил, как Вы распорядились, что вместе с воеводой Виссарионом и владыкой Вы должны были присутствовать на заседании Национального Совета, проходящем в Плазаке, а иначе Вы бы с удовольствием встретили его. Я, конечно же, зарезервировал для него комнаты (апартаменты принца Уэльского) в «Ре д’Унгериа» и ожидал экипаж, который владелец гостиницы предоставлял в распоряжение принца Уэльского, когда тот останавливался у него. Мистер Мелтон взял с собой своего лакея (усадив того на козлы), а я с багажом последовал за ними в Stadtwagen. [109]Когда я добрался до гостиницы, то нашел метрдотеля в состоянии крайнего замешательства. Английский аристократ, сказал он, видит во всем одни изъяны и употребляет в разговоре с ним язык, к которому он не привык. Я успокоил его, сказав, что иностранцу, вероятно, непонятны чужие обычаи, и заверил его, что Ваша честь нисколько не сомневается в нем. Он выразил удовлетворение этим и обрадовался. Но я отметил, что он поспешил передать все в руки старшего официанта с наставлением позаботиться о том, чтобы милорбыл непременно доволен, а затем отправился по неотложным делам в Вену. Мудрый человек!
Я принял распоряжения мистера Мелтона относительно нашего отъезда утром и поинтересовался, есть ли у него какие-то пожелания. Он просто сказал мне:
— Все тут дрянное. Пошел к черту и закрой за собой дверь!
Его лакей, на вид очень приличный малый, хотя надутый, как индюк, и говорит с акцентом кокни, что совершенно невыносимо, спустился за мной по лестнице на целый пролет и пояснил «от себя», как он выразился, что его господин, «мистер Эрнст», раздражен по причине долгого путешествия, и добавил, что мне не надо обращать внимание. Мне не хотелось его расстраивать, поэтому я сказал, что мне все равно, но только я соблюдаю и буду соблюдать указания Вашей чести, а значит, моторная яхта будет готова к семи утра, я же с этого часа буду ждать в гостинице, чтобы, когда мистер Мелтон соизволит отправиться, доставить его на борт судна.
Утром я ждал, пока лакей Дженкинсон не спустился и не объявил, что мистер Эрнст отправится в десять. Я спросил, будет ли он завтракать на судне, и лакей ответил, что у господина будет его café-complet [110]в гостинице, а завтрак — на судне.
Мы отправились в десять и на командирском катере добрались до «Трента», стоявшего под парами и готового к отплытию. По распоряжению мистера Мелтона был подан завтрак, а вскоре он появился на мостике. Он взял с собой и своего лакея Дженкинсона. Увидев меня на мостике и, думается, не понимая, что я командую на судне, он бесцеремонно приказал мне спуститься на палубу. На самом деле он назвал место куда ниже. Я сделал знак старшине-рулевому молчать, ведь он выпустил было рукоять руля, и ушел. Боялся, что не сдержусь и нагрублю. Вскоре ко мне присоединился Дженкинсон и, то ли поясняя невежливость своего господина (которой он явно стыдился), то ли принося извинения, проговорил:
109
Городской экипаж (нем.).
110
Легкий завтрак из кофе и булочки с маслом и конфитюром (фр.).