Леди в саване

Господарь Руперт высоко взлетал над поднятыми руками горцев, они же так громко кричали, что перепугали птиц в лесу, и пернатые взмыли в небо, усилив всеобщую сумятицу своими встревоженными голосами.

Господарь, всегда думавший о других, первым обрел спокойствие.

— Ну-ка, братья, — сказал он, — давайте взойдем на вершину горы, откуда мы сможем просигналить в замок. Хорошо бы, чтобы весь народ облетела радостная весть о том, что воеводина Тьюта Виссарион свободна. Но прежде, чем мы двинемся, давайте подберем оружие бандитов и снимем обмундирование с трупов. Нам все это может потом пригодиться.

Горцы опустили его на землю, и довольно осторожно. Он же, взяв воеводину за руку и подозвав владыку и меня — хотел, чтобы мы держались рядом, — повел всех горной тропой, по которой прежде спустились бандиты, через лес на вершину горы, господствовавшей над долиной. Отсюда, с прогалины в лесу, мы могли разглядеть вдали зубчатые стены Виссариона. Туда и просигналил господарь. Почти в ту же секунду пришел ответ — там ждали вестей. И тогда господарь порадовал их своим сообщением. Там ликовали. Нам было не услышать их на таком расстоянии, однако мы могли различить мелькание лиц, машущие руки; мы были довольны. Но минуту спустя все там затихли, и мы — еще до того, как начал работать маяк, — догадались, что у них для нас припасены дурные вести. И когда пришло сообщение, мы откликнулись горьким стоном, потому что новость была такой: «Воевода по возвращении схвачен турками, которые держат его в Илсине».

Настроение горцев сразу же стало иным. Будто лето в одно мгновение сменилось зимой; будто золотое великолепие поспевших хлебов исчезло под безжизненным снежным покровом. Нет, картина была еще страшнее: будто ураган пронесся над лесом, и вот вы видите его разрушительный след — гиганты-деревья, поваленные, лежат на земле. Несколько секунд стояла тишина, а потом, с грозным ревом — словно сам Господь разразился громом с Небес — мужи Синегории неистово и решительно возгласили:

— В Илсин! В Илсин!

Все, кто был там, ринулись на юг. Вам, славной господарке, столь недолгое время проведшей в Виссарионе, возможно, неизвестно, что на крайней южной точке Синегории расположен небольшой порт Илсин, в давние времена отвоеванный нами у турок.

Стихийный рывок горцев был приостановлен громким криком господаря:

— Стой!

Все невольно замерли на месте.

А господарь заговорил:

— Не лучше ли сначала получить еще какие-нибудь сведения и уже потом отправляться в путь? Я пущу в дело маяк и узнаю возможные подробности. Поторапливайтесь, никакого шума, но поторапливайтесь! Владыка же и я — мы подождем здесь, пока получим возможные вести и дадим некоторые распоряжения, а затем последуем за вами и, если сумеем, нагоним вас. Одно важно: никому ни слова о том, что произошло. Держите все в секрете — даже то, что воеводина спасена. Сообщайте только мои послания.

Без единого звука, выказывая тем самым безграничное доверие господарю, люди, которых было не так-то много, заторопились в том же направлении, а господарь возобновил сигнализацию. Мне не требовались объяснения, поскольку я знал сигнальный код и понимал вопросы и ответы, следовавшие в обеих сторон.

Господарь Руперт начал с такого распоряжения: «Молчание, полное молчание о том, что произошло». Затем он попросил сообщить подробности о захвате воеводы. И получил такой ответ: «Его преследовали от Флашинга, на всем пути врагов наводили лазутчики. В Рагузе на пакетбот поднялась большая группа неизвестных, по виду — путешественники. Когда он сошел на берег, они, очевидно, последовали за ним по пятам, хотя мы пока не располагаем подробностями. Он исчез в Илсине из гостиницы „Рео“, где останавливался. Предпринимаются все возможные меры для того, чтобы выйти на его след, при этом соблюдается полная секретность».

Ответ господаря был таков: «Хорошо! Не разглашайте сведения, сохраняйте их в секрете. Я спешно отправляюсь в путь. Передайте по маяку просьбу к архиепископу и всем членам Национального Совета — собраться в Гадааре, и как можно скорее. Там их будет дожидаться яхта. Скажите Руку, чтобы он немедля вел яхту в Гадаар и встретил архиепископа и членов Совета — снабдите его списком имен, — потом пусть сразу же возвращается. Подготовьте достаточное количество ружей и шесть артиллерийских орудий для уничтожения воздушных целей. Двести человек должны быть готовы выступить; провиант на три дня. И секретность, секретность! Все зависит от соблюдения секретности. В замке дела должны идти своим ходом — для всех, кроме тех, на кого распространяется секретность».

Когда прием сообщения был подтвержден сигналами, мы вчетвером — конечно же, воеводина была с нами, она отказалась покинуть господаря — со всех ног поспешили за нашими товарищами. Однако когда мы спустились с горы, нам стало ясно, что воеводина с трудом поспевает за нами — при нашем чудовищном темпе. Она прикладывала неимоверные усилия, но долгий путь, уже проделанный ею, пережитые ею тяготы и волнения сказались на ней. Остановившись, господарь объявил, что ради спасения ее отца надо торопиться, и предложил дальше нести ее.

— Нет-нет! — ответила она. — Торопись! Я последую за тобой вместе с владыкой. И ты успеешь подготовиться к дальнейшим действиям, после того как прибудут архиепископ и члены Совета.

Они поцеловались — при этом воеводина бросила смущенный взгляд в мою сторону, — и тогда господарь стремительным шагом двинулся по следу наших товарищей.

Я видел, как вскоре он присоединился к ним, хотя и они продвигались быстро. Несколько минут он на бегу — ведь они не шли, а бежали — говорил им что-то: я понял это, заметив, что они повернули головы к нему. Затем он оторвался от них и стал наращивать скорость. Он мчался, как олень, вырвавшийся из чащи, и вскоре пропал из виду. Они же задержались на секунду-другую. Потом часть из них продолжила бег, а остальные направились к нам. Они быстро смастерили носилки из ветвей, перевязав их веревками, и настояли на том, чтобы воеводина воспользовалась носилками. Мы вновь зашагали скорым шагом в сторону Виссариона. Мужчины, сменяя друг друга, несли воеводину, и я имел честь быть среди них.

Нам оставалась примерно треть пути до Виссариона, когда наши люди встретили нас. Со свежими силами они взялись, по очереди, нести носилки, мы же теперь зашагали быстрее. И вскоре достигли замка.

Замок жужжал будто улей. Яхта, которую капитан Рук держал наготове с той поры, как господарь возглавил погоню и покинул Виссарион, уже отплыла и удалялась от берега на бешеной скорости. Ружья и боеприпасы были сложены на причале. Полевые пушки стояли тут же, снабженные комплектами боеприпасов и готовые к погрузке на судно. Двести мужчин, в полной экипировке, маршировали, готовые выступить по первому приказу. Заготовленную на три дня провизию и бочки со свежей водой осталось только поднять на борт яхты по ее возвращении. На конце причала, готовый к поднятию на борт, стоял и укомплектованный боеприпасами аэроплан господаря; в случае необходимости он мог бы взлететь мгновенно.

Я порадовался, видя, что чудовищный опыт, казалось, не оставил следа на воеводине. Она по-прежнему была облачена в саван, но никто вроде бы не замечал этого. Очевидно, молва о произошедшем облетела замок. Но настроением дня была осторожность. Воеводина и господарь встретились как двое, вместе пережившие испытание; однако хорошо, что оба держали себя в руках, и поэтому никто из не посвященных в тайну даже не заподозрил, что этих двоих связывает любовь, не говоря уже про узы брака.

Мы все, сгорая от нетерпения, ждали сигнала, и вот с замковой башни были наконец оповещены о том, что у горизонта на севере появилась яхта и что она быстро идет к берегу.

Когда она пришвартовалась, мы, к нашей радости, узнали, что все, кого это касалось, успешно справились со своими задачами. Архиепископ был на борту, и никто из Национального Совета не отстал. Господарь поторопил всех в замковый зал, который заранее подготовил к приему. Я тоже последовал за господарем, но воеводина не пошла с нами.