Страница 7 из 73
— В каком смысле?
— Обе секты отличались особо строгим соблюдением аскетической дисциплины, — ответил Нокс, расчесывая укус комара на предплечье. — Сейчас этим уже никого не удивишь, но до ессеев никто не считал бедность добродетелью. Все вступавшие в их секту сначала раздавали свое имущество — так же поступали и терапевты. И те и другие отвергали рабство и считали своим долгом службу другим. Последователи обеих сект очень уважительно относились к старикам и были вегетарианцами, осуждавшими принесение животных в жертву, возможно, потому, что верили в реинкарнацию. И те и другие одевались в белое льняное полотно и слыли искусными врачевателями. Есть мнение, что слова «ессеи» и «терапевты» произошли от обозначения целителей в арамейском и греческом языках. Но скорее всего оба слова означали «служителей Бога».
Он повернул на юг и поехал по мощеной дороге вдоль озера, на скалистом берегу которого отдыхали несколько рыбаков.
— Ритуалы очищения для последователей обеих сект были очень важны. Они практически все соблюдали обет безбрачия и поддерживали свою численность за счет привлечения новых членов, а не деторождения. И те и другие хором распевали восхваления. Есть основания считать, что некоторые пасхальные гимны, найденные в Кумране, написаны терапевтами. Обе секты пользовались солнечным календарем в отличие от принятого тогда еврейского лунного. У обеих сект ритуальный год состоял из трехсот шестидесяти четырех дней, хотя правильную цифру они тоже знали.
Они добрались до южной оконечности озера — бесплодной земли с бедуинскими поселениями, большими промышленными комплексами, дорогими виллами, утопающими в зелени, и обширными участками каменистой почвы, применения которой так и не нашли. Нокс съехал на обочину, чтобы свериться с картой. Серая цапля с любопытством взглянула на них из тростника. Нокс подмигнул ей, и та улетела, неспешно махая крыльями.
— Ессеи и терапевты, — напомнил Омар.
— Да, — кивнул Нокс. Оставив развернутую карту на коленях, он выехал опять на дорогу и направился к западу, стараясь держаться как можно ближе к озеру. — И те и другие считали, что слова священных книг служат символами скрытого смысла. У обеих сект имелись секреты, которые нельзя было раскрывать другим, например, имена ангелов. Они придавали особое значение геометрии, нумерологии, анаграммам и игре слов, а также праздникам. Терапевты почитали число «семь» и устраивали праздник на каждый седьмой день, но наиболее священным у них считалось число «пятьдесят», и пятидесятый день отмечался особенно. Дело в том, что пятьдесят является суммой квадратов трех, четырех и пяти, а три, четыре и пять — размеры прямоугольного треугольника, по их мнению, лежащего в основе вселенной.
— Прямоугольные треугольники? Но разве они не относятся скорее к Греции, чем к Иудее?
— В том-то и дело, — подтвердил Нокс, сворачивая налево на узкую дорогу — справа от нее виднелись распаханные поля, а слева — сплошной известняк. — У них имелось поразительно много общего с пифагорейцами. Пища, календарь, ритуалы, верования. И все признаки культа солнца. Древние александрийцы утверждали, что Пифагор получил все свои знания от Моисея и что его религия оставалась в основном египетской. Он и в самом деле провел здесь двадцать лет, и не исключено, что почерпнул свои знания из тех же источников, что и терапевты.
Слева от дороги пролегал оросительный канал, по берегам которого расположились козы. Весь район испещряли каналы, по которым доставлялась свежая вода из Нила. По прикидкам Нокса, раскопки должны были находиться по другую сторону канала. Он продолжал движение, пока не заметил впереди примитивный мост, охраняемый двумя вооруженными людьми в форме, игравшими в нарды на маленьком деревянном столике.
— Здесь раскопки Техасского общества?
— Что вы хотите?
— Нам нужен главный археолог.
— Вы имеете в виду мистера Гриффина?
— Если так его зовут.
— У вас назначена встреча?
— Это — мистер Тофик, — сказал Нокс, кивая на Омара. — Он возглавляет Высший совет по делам древностей Александрии и хочет поговорить с главным археологом. Думаю, что ему надо сообщить о нашем приезде.
Охранник долго смотрел Ноксу прямо в глаза, но тот выдержал взгляд и глаз не отвел. Наконец охранник поднялся и, отвернувшись, стал тихо разговаривать по переносной рации.
— Очень хорошо, — неприветливо сказал он, закончив. — Езжайте по этой дороге до конца. Там будет сарай. Ждите там — мистер Гриффин туда подъедет.
— Итак? — продолжил Омар. — Нам известно, где жили эти твои терапевты?
— Не совсем, — признал Нокс. — Хотя кое-что мы знаем от Филона Александрийского. Например, он писал, что их поселение располагалось на равнине, протянувшейся на небольшом возвышении и доступной морским бризам. По его сведениям, их дома стояли достаточно близко, чтобы прийти друг к другу на помощь в случае нападения, и в то же время достаточно далеко, чтобы не нарушать уединения. И, да, он упомянул еще об одном.
— О чем именно?
Дорога потихоньку стала уходить вверх. Вдалеке показалась деревянная постройка с натянутым парусиновым навесом. Около нее были припаркованы два потрепанных белых пикапа и внедорожник. Нокс повернулся к Омару с легкой улыбкой.
— Их поселение располагалось на южном берегу озера Мариут, — закончил он.
ГЛАВА 4
I
Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких проходов базара в Асьюте. Всего два дня ее первой заморской экспедиции, и уже такая неприятность с поездом. Она сжала кулак с такой силой, что ногти оставили на ладони светлые вмятинки. «Надо взять себя в руки, — говорила она себе. — Это всего лишь накладка, и не более того». Ее работа заключалась в том, чтобы решать возникающие проблемы и двигаться дальше. Если она не сможет, то найдет себе другое занятие. Она сначала заставила улыбнуться свои губы, потом глаза и наклонилась вперед.
— Так, значит, вы и есть Гейл Боннар? — спросила она как можно жизнерадостнее.
— Да, — подтвердила Гейл.
— Я звонила Фатиме с поезда, — кивнула Лили. — Она сказала, что вы нас встретите. Большое спасибо, что выручили там, на вокзале. Я уже думала, что нас там поджарят.
— Не стоит.
— Кстати, меня зовут Лили. Лили Остер. И вы, конечно, узнали нашу звезду Чарльза Стаффорда.
— Конечно, — отозвалась Гейл. — Рада познакомиться с вами обоими.
— Чертовы маньяки! — пробормотал Стаффорд. — Что на них нашло?
— Здесь сейчас очень неспокойно. Двух девушек изнасиловали и убили. И обе были коптянками. То есть египетскими христианками.
— Я знаю, кто такие копты. Спасибо, — отозвался Стаффорд.
— Бедные девушки, — сказала Лили, глядя на себя в зеркало заднего вида, машинально переводя взгляд на щеку. Лазерная процедура сделала в точности то, что и обещал рекламный проспект, и превратила яркую бордовую родинку в коричневатое пятнышко, большинством людей просто не замечаемое. Но она обнаружила неприятную истину, связанную с уродством: если мучиться от него достаточно долго, то оно становится неотъемлемой частью личности. Она по-прежнему не избавилась от комплекса уродливости, сколько бы зеркало ни говорило об обратном. — А почему так важно, что они были коптянками?
— В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, убийство, полиция просто арестовала сотни других коптов. Это привело к большим осложнениям с Западом. Там считали, что это — религиозная дискриминация, не важно — мусульманская или христианская, хотя они и ошибались. Просто полиция здесь так ведет расследование. Они хватают всех, кто оказался рядом, и бьют, пока кто-нибудь не заговорит. Но на этот раз вместо коптов они схватили мусульманских активистов и избивают теперь уже их. А их друзья и семьи винят во всем людей типа нас с вами. Сегодня в городе проходит большой марш через весь город.
— Просто чудесно, — прокомментировал Стаффорд, на глазах теряя интерес. Он повернулся к Лили: — Что из багажа мы потеряли?