Страница 5 из 10
– Ну чего ты смеешься? – наконец не выдержал он. – Я сейчас тоже кое-что понял.
– Что же ты понял, Грека? – сдерживая смех, спросила бывшая супруга.
– Что ты тогда за пять секунд успела газеты на пол подстелить.
– Дурачок ты у меня, – вдруг потеряв улыбку, сказала Женька и погладила его по чистой щеке. – Я бы не успела. Я заранее приходила и газетки принесла. Я ж все твои реакции наперед просчитывала.
Лицо ее снова стало печальным. Не напряженным, как когда он смотрел на нее в дверной «глазок», а просто печальным.
Греков вдруг почувствовал, что он теряет ощущение времени и что вся его жизнь без Женьки вдруг свернулась в небольшой и ничего не значащий клубочек. Не смея противиться нахлынувшему ощущению, он схватил Женьку за плечи и притянул к себе.
– Ты что, псих, я же в шубе! – попыталась отбиться та. Но фразу закончила, уже оказавшись на огромном синем, гладком и мягком, ковре. – А ты – в пене… – были ее последние слова, потому что следующие несколько минут им было совсем не до разговоров.
Они так и оставались на ковре, чтобы немного прийти в себя. Женька только пару крючочков застегнула, а больше и застегивать было нечего, остальные крючочки и пуговки теперь надо было пришивать.
Егор, наваждение которого уже закончилось, чувствовал себя немного неловко. Но и вставать не хотелось – лежать рядом, опираясь головой на ее руку в мягком рукаве так и не снятой шубы, было приятно и уютно.
– Грека, это не входило в мои планы, – тихо сказала Женька и снова погладила его по щеке, но теперь как-то мягко и нежно.
– В мои тоже, – честно сказал он.
– Ну, значит, будем считать, что ничего и не было, – успокоенно подытожила она, аккуратно высвобождая руку из-под его головы. – Ты, кстати, теперь уже весь в пене.
– Ты тоже, – улыбнулся он.
Через пять минут, приведя себя в порядок и окончательно успокоившись, они сидели в больших мягких креслах в углу огромной гостиной. Если бы кто-нибудь зашел сейчас в комнату, ни за что бы не догадался, чтопроисходило здесь совсем недавно.
– Ну рассказывай, что у тебя случилось, – сказал Греков, закуривая сигарету.
– Сейчас, – ответила Женька. – С духом соберусь только.
– Лешка? – напрягся Егор.
– Нет, слава богу, – даже перекрестилась та и сплюнула трижды через плечо. – Стойкая ремиссия.
– Замечательно, – улыбнулся Греков. Он не испытывал всепоглощающего чувства любви к ребенку, которого почти не видел. Но предположение об обострении болезни сына напугало его. – Тогда что же?
Женька молчала. И по лицу было видно, что молчит, чтобы не заплакать.
– Да что наконец случилось? – не выдержал Егор. – Палатки твои разорились? Степан бьет? Говори, не молчи!
– Степан не бьет, – справилась с собой Женька и, мгновенно изменившись, снова стала спокойно-уверенной. – Его убили. Три года назад.
– А почему не говорила? – ошарашенный новостью, спросил Греков. Он еще не знал, что состояние ошарашенности в этот день будет его основным чувством. – Мы же с тобой в прошлом году виделись, когда ты Лешку привозила. И в позапрошлом.
– А зачем мне тебе это рассказывать? – вопросом ответила Женька. – Ты что, оживишь мне его, что ли?
«Логично», – подумал Егор. Его бывшая жена не всегда отличалась хладнокровием и выверенностью решений, но крепость ее характера никогда и ни у кого сомнений не вызывала. Может, поэтому его и тянуло к Валентине? По привычке…
– Значит, ты теперь без денег? – напрямик спросил он.
– С деньгами, – спокойно ответила она. – Хотя, конечно, все относительно.
– А как же ваш бизнес? Выжил?
– Выжил, – без эмоций произнесла Женька, тоже закуривая сигарету.
– Друзья Степана помогли?
– У бандитов друзей не бывает, – жестко ответила она, выпуская ароматный дым. – Особенно у давно мертвых бандитов.
– Ты его не любила? – некстати спросил Егор.
– Не знаю, – не удивившись вопросу, ответила Женька. Секунду подумав, довела ответ до полной ясности: – Я была ему благодарна. Очень. За Лешку, за себя. Он-то нас точно любил.
– И как ты вышла… – Егор запнулся, тщательно подбирая слова, – из всего этого?
– Тебя детали интересуют? – усмехнулась Женька. – Крестным отцом я не стала, если вопрос об этом. И с нужными людьми не спала, если опять-таки вопрос об этом. Все остальное использовалось. И теперь у меня вместо четырех палаток семь. А если бы ничего не произошло, то и магазин бы появился, все бумаги подписаны.
– А… что произошло? – тихо спросил Егор.
– Помнишь песенку, которой я тебя в школе дразнила? – после паузы опять вопросом ответила бывшая жена.
– Конечно, – заулыбался Греков. – Ехал грека через реку.
– А что он в реке увидел, помнишь? – Голос Женьки стал совсем тихим, но каждое слово было произнесено совершенно отчетливо.
– Видит грека – в реке… – машинально произнес Егор. И на полуслове запнулся.
– Точно, – выдохнула Женька. – Рак. Только цапнул не греку, а Женьку. И не за руку, а за другие места. – Она не заплакала, только глаза стали влажные.
– Я могу как-то помочь? – после тяжелой паузы спросил Греков. И погладил Женьку по голове.
– Только на тебя и надежда, – ответила Женька. И вот теперь заплакала.
5
– Авдеева, тебя к начальнику! – крикнула, пробегая мимо, Маринка. Как она умудряется носиться в своих доспехах? Это, наверное, потому, что она сантиметров на пятнадцать выше. «Эх, хорошо иметь длинные ноги…» – привычно вздохнула Ленка.
Нет, она на собственные не жалуется. Мама вообще постаралась на славу, организовывая телесную оболочку своей единственной дочери. Пусть не высокая, пусть не красавица – а мужики все равно засматриваются. И не только засматриваются, кстати говоря. Наверняка Дмитрий Григорьевич вызывает по вчерашнему поводу.
Ленка зашла в служебку и сняла длинный резиновый фартук. Комбез и резиновые сапоги снимать не стала, вообще этой рутины с переодеванием не любила. Да и нечего на автомойке выпендриваться, здесь все в комбезах.
Она потопала по лестнице наверх, на третий этаж, к начальству.
Вообще-то Григорьич – мужик неплохой. Деньги не зажимает, к девочкам-мойщицам не пристает. Но от предстоящего разговора Авдеевой ничего хорошего ждать не приходится. Хотя и своей вины в произошедшем она не чувствует абсолютно.
– Вот, пришли с жалобой, – сразу взял быка за рога Григорьич. – С серьезной жалобой.
В его клетушном кабинетике восседала дама, явно не вписывающаяся в здешнюю стилистику.
– Говорят, костюм стоит полторы тысячи баксов. И пока неясно, отчистят ли.
Поскольку Григорьич все время посматривал на расфуфыренную и явно сердитую особу, говорила про полторы тысячи баксов именно она. И похоже, эта дама привыкла, чтобы к ее словам прислушивались.
– Надо было ему попроще одеваться, – не к месту заявила Авдеева.
– Это, милочка, не вам решать, – мгновенно зверея, зарычала дама. – Вам решать, где деньги искать, если костюм не отчистят.
– А что, дяденька нанял адвокатессу? – улыбнулась своей замечательной улыбкой Ленка. Именно эта улыбка не раз сводила с ума мужиков, потому что, честно говоря, больше их сводить с ума Ленке было нечем: ни ног от шеи, ни шмоток, ни счета в швейцарском банке.
– Я не адвокатесса, – чуть не подавилась от злости дама. – Я его жена. И кстати, деньги на его костюмы тоже я зарабатываю.
– Алевтина Матвеевна Солуянова – директор частного охранного предприятия «Оборона», – уважительно внес ясность Григорьич. Он, конечно, сочувствовал Ленке, но, похоже, бросаться на ее защиту не собирался.
– Это меняет дело, – посерьезнела Авдеева. – А он вам рассказал об обстоятельствах… несчастного случая?