Глазами любопытной кошки

У одного из музыкантов – в дневное время он торговал хлебом – была поразительная экспрессивная манера пения. Его стиль исполнения напомнил мне старого египетского певца по имени Абдул Халим Хафез, но пел он не на арабском, а на суахили. Музыка, которую исполняли музыканты, оказалась столь чарующей, что у меня возникло ощущение волшебства, и мне захотелось слушать их весь вечер.

Тарик объяснил, что большинство их песен о любви, а в текстах используются символы, образы и пословицы. В руша рохо,осовремененной версии таараба,исполняемой на синтезаторе, совсем не соблюдаются те тонкие правила, которыми известен традиционный таараб.

– Вся африканская жизнь – это чувства. У нас нет планов на день и на будущее, и больше всего мы любим проводить время с семьей. В Европе у людей не хватает времени на общение с родителями, которых в пожилом возрасте отправляют в дома престарелых. Наша жизнь совсем другая. Мы заботимся о родителях, и это приносит нам удовольствие… Мы поем о любви, потому что больше ни о чем не стоит петь.

Я спросила, какой танец исполняется под таараб,и в ответ на меня посмотрели так, будто я произнесла нецензурное слово. Позднее я узнала, что под традиционный таарабне танцуют. Таарабсродни европейской классической музыке, которую сидят и спокойно слушают, ловя каждый нюанс звучания.

МАЛЬЧИК НА ПОБЕГУШКАХ

Женщины на Занзибаре одевались шикарно: сшитые по фигуре платья из красочных узорчатых африканских тканей, шелковые черные накидки (буи-буи),цветные хлопчатобумажные юбки с запахом (канга)из хлопка и платки. Мужчины не могли похвастаться таким чувством стиля. Тарик, к примеру, не вылезал из мешковатых штанов, которые так низко сползали на бедрах, что грозили упасть в любой момент. Он был похож на нью-йоркского подростка, слушающего хип-хоп. Ему исполнилось двадцать пять; высокий и долговязый, он выглядел по-детски трогательно, но вместе с тем был умен и обходителен.

Тарик жил недалеко от моего дома, за углом. Не знаю, было это совпадением или он просто не знал, куда себя девать, но каждый день мы натыкались друг на друга в разных концах города. Он помог мне купить все необходимые вещи по обычной цене даже ниже, чем для колумбийцев.

Подруга объяснила, что молодым людям на Занзибаре просто нравится быть на побегушках у женщин и помогать им по мелочам, поэтому я перестала чувствовать себя обязанной Тарику за помощь. На протяжении почти всего моего пребывания на Занзибаре он был единственным человеком, готовым показать мне изнанку жизни на острове, дать совет и уберечь от неприятностей.

– Ты принимаешь таблетки от малярии? – спросил он.

– Нет.

Я услышала впервые, что одна из самых распространенных на Занзибаре болезней вызывает необратимые повреждения мозга, и это заставило меня содрогнуться. Тарик тут же отвел меня в аптеку и заставил купить недельный запас таблеток. На упаковке значилось предупреждение о многочисленных побочных эффектах.

– Эти таблетки лишь облегчают протекание малярии. Заболеть все равно можно, – объяснил он и добавил: – Большинство жителей Занзибара болели малярией много раз, они уже знают, что делать, но музунгупереносят болезнь намного тяжелее.

ИЗ МУЗУНГУЛЕНДА К АБОРИГЕНАМ

Словно переносясь из одного мира в другой, я часто сбегала на другой конец города, в Музунгуленд (так я называла район, где было много иностранцев), чтобы выпить по маленькой с сотрудниками гуманитарных организаций или поужинать в хорошем ресторане. Нередко по вечерам, возвращаясь домой, я проходила пешком несколько кварталов, шла мимо развалин и скамеек, на которых спали люди или пировали коты.

Поскольку Малинди – один из крупнейших пунктов ввоза героина и случаи нападения отчаявшихся наркоманов на людей здесь нередки, а у меня с собой всегда была видеокамера, одна я боялась ходить. В такие моменты меня выручал номер сотового телефона Тарика, и мой приятель всегда приходил за мной, даже если я его будила. Правда, на следующий день он всегда отыгрывался на мне – звонил ни свет ни заря и говорил: «Я только что вспомнил об одном месте, где ты должна побывать». Он проникся моей идеей путешествия и составил список мест, которые я обязательно должна снять и затем описать в книге. К его списку я добавила и свои задумки.

…Как-то раз мы встали в шесть утра, чтобы увидеть рыбацкие лодки, прибывающие к берегу с вечерним уловом. В порту Малинди собрались несколько сотен людей. Одни покупали рыбу себе на завтрак, другие торговали, раскладывая мелкую блестящую рыбешку на деревянных тележках или кусках брезента, расстеленных на тротуаре. Женщины варили кашу и пекли традиционный хлеб на углях, чтобы затем продать его.

Деревянные одномачтовые лодки, бороздившие Индийский океан сотни лет, выдолбленные каноэ и другие традиционные суда постепенно окружали люди, шагавшие по мелководью им навстречу. Ведра для рыбы подкидывали или подтягивали на веревках.

Люди не привыкли видеть здесь иностранцев и потому повторяли: «Откуда тут музунгу?Сейчас она сфотографирует нас и заработает кучу денег».

Больше всего народу вертелось вокруг заброшенной фабрики по производству гвоздичного масла.

– Не ходи туда, – сказал Тарик. – Там торгуют тяжелыми наркотиками.

Мы отправились в «Тауро» – простое складское здание с земляным полом, где для свадеб и банкетов в огромных котлах готовили традиционные блюда – бирияни [28]и пилау [29]. Когда мы зашли, там как раз жарили целые тонны лука, и нам, вытирая слезы, вскоре пришлось ретироваться.

Мы сели на деревянную скамейку с видом на проплывающие мимо лодки и позавтракали угали– белой кукурузной кашей, из которой руками нужно было лепить шарики и с их помощью подбирать кусочки зелени и жареной рыбы. Напоследок мы съели миску с красной фасолью, сваренной в кокосовом молоке, и выпили чай со специями.

По серому лабиринту переулков, пыльных, заваленных мусором и застроенных тесными цементными лачугами, Тарик отвел меня в дом своей бабушки по материнской линии.

Бабушка Тарика занималась тем, что готовила блюдо под названием витимбуа(рисовые блинчики с кокосовым молоком и толченым кардамоном) и продавала его с лотка перед домом. Чтобы приготовить такое блюдо, сначала жидкое рисовое тесто наливали в форму. Затем в каждую форму клали по большой ложке маргарина и заливали еще половник теста, которое пузырилось и поджаривалось по краям. Затем блинчик переворачивали длинной вилкой. В центр плюхался очередной кусок тающего маргарина. В результате блинчики получались жирные, но вкусные.

Помимо бабушки на крылечке хозяйничали еще две женщины – они торговали котлетками из рыбы и мяса, острыми, жирными и вкусными.

Мы прошли мимо куч мусора и расписанных граффити стен и очутились у другого дома, где стаи бездомных кошек ждали окончания обеда. Одна женщина пекла мкатве вауфута(кунжутный хлеб). Она выкладывала тесто на маленькую сковородку, поставленную на угли, затем переворачивала ее вверх дном, чтобы подрумянить хлеб сверху. Как ни странно, хлеб при этом не падал со сковороды в огонь.

СТРАНА КОШЕК

В книге «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Дэвид Торо писал: «Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре».

Кошек в Стоун-Тауне почти столько же, сколько людей. Когда я приехала, то, к своему удивлению, увидела кошку в своем гостиничном номере. Стаи кошек осаждали рестораны, лавки и даже дискотеки! В отличие от тех несчастных созданий, которых можно увидеть во многих азиатских странах, эти котики выглядели пушистыми и довольными. На Занзибаре горы мусора и отходов, которыми им можно прокормиться, а основой местного рациона является рыба. Здешние кошки имеют приятный окрас, любят нежиться на солнцепеке, а по ночам прохлаждаться на бараза– так называют места публичных сборищ и каменные скамейки, которые стоят почти у каждого дома в Стоун-Тауне. Когда я однажды спросила соседку с нижнего этажа, что делать с мусором, та ответила: «Положи его на бараза,и ночью кто-нибудь заберет». И верно, стоило мне поставить пакет на скамейку, как стаи кошек атаковали его и разбросали повсюду объедки.

28

Южноазиатское блюдо из риса со специями, мясом или овощами. – Примеч. пер.

29

Рис, обжаренный в масле и доведенный до готовности в бульоне. – Примеч. пер.