Номер 16

Ничего не понимая, почти ничего не помня, Сет не знал, как долго находится в помещении и, главное, по какой причине он заперт, однако он точно знал, что останется здесь навсегда — вечно мерзнущим, вечно голодным, встревоженным и переступающим с ноги на ногу из-за невозможности присесть.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она будто ступила на борт роскошного пассажирского лайнера, «Титаника» или «Лузитании». Внутри Баррингтон-хаус напоминал съемочную площадку тридцатых годов, подготовленную для фильма о морском путешествии и заснятую в сепии на медную пластину.

Эйприл словно в тумане шла через холл за рослым старшим портье, Стивеном, в восточное крыло здания. Стены коридоров были обтянуты шелковыми обоями и залиты золотистым светом ламп под абажурами из узорчатого стекла, и повсюду веяло особым запахом традиций. Не как в церкви, но близко к тому: полироль для дерева и металла, живые цветы и ароматы ценных, старательно хранимых вещей, которые нечасто проветривают. Похоже на старинный частный музей, куда не пускают обычную публику.

Стивен, шагая впереди, показывал дорогу и рассказывал:

— Здесь у нас сорок квартир в двух корпусах, между ними расположен сад для жильцов, благодаря которому солнечный свет попадает во все комнаты. Сначала устройство здания кажется непонятным, однако если вы представите большую латинскую букву «эл» с дорожками по внешнему контуру, то скоро научитесь определять свое местоположение. Под домом имеется гараж на двадцать автомобилей, но, боюсь, у вашей тети не было парковочного места.

— Ничего страшного, у меня все равно нет машины. Да и в метро я раньше не ездила, мне нравится.

Старший портье улыбнулся.

— Метро может надоесть, мэм.

— Эйприл. Зовите меня Эйприл. А то кажется, будто мне уже лет двести.

— Кстати, вы запросто доживете до весьма преклонного возраста. Ваша тетя умерла в восемьдесят четыре.

— Двоюродная бабушка. Лилиан приходилась сестрой моей бабушки.

— Тем не менее возраст почтенный. — Портье помолчал и обернулся через плечо. — Я по-настоящему скорблю о вашей потере… Эйприл.

— Благодарю вас. Но только я ни разу ее не видела. Хотя все равно грустно. Лилиан была последним представителем старшего поколения нашей семьи. Мы даже не подозревали, что она до сих пор живет… И что живет вот так, в подобном месте. Я хочу сказать, здесь все такое красивое. Мы не слишком состоятельны и не потянем даже плату за обслуживание — примерно столько я зарабатываю за год. Так что я недолго здесь пробуду.

Скорее всего, когда они продадут квартиру, ни ей, ни матери не придется работать довольно долго, если придется вообще когда-нибудь. Они станут богатыми. Само это слово казалось неуместным, даже нелепым, по отношению к ним. Однако больше на наследство никто не претендовал; Лилиан умерла бездетной, а мать, как и сама Эйприл, была единственным ребенком в семье. Род угасает. И если она в свои двадцать восемь что-то не предпримет, семейство Бекфордов исчезнет с лица земли вместе с ней, последней старой девой.

— Здесь как в сказке! Мама с ума сойдет, когда я расскажу ей о доме. О том, что здесь есть портье и все такое. К подобной роскоши можно и привыкнуть!

Стивен кивнул, улыбаясь вежливо, но натянуто. Он казался усталым и в то же время чем-то обеспокоенным, но явно не татуировками, которые выглядывали у Эйприл из-под рукавов рубашки. Отражаясь в зеркале лифта, эти картинки напоминали комиксы.

— Значит, вы не были знакомы с вашей тетей? — осторожно поинтересовался портье, как будто решая, стоит ли о чем-то ей рассказать.

— Нет. Мама еще немного помнит ее, но плохо. К тому же Лилиан никогда не была особенно близка с бабушкой Мэрилин. Во время войны их пути разошлись. В детстве я не понимала всего этого. Если бы у меня была сестра, я бы ее любила. Мы думали, что Лилиан давным-давно умерла. Мать окружали вечные заботы: она воспитывала меня одна, ей было не до родственников. А я была совсем крошкой.

Эйприл понимала, что говорит несвязно, но из-за волнения не придавала этому значения.

Стивен закусил нижнюю губу, затем вздохнул.

— Боюсь, ваша тетя была не вполне в себе, Эйприл. Она была милой женщиной. Очень доброй. И я говорю это не из вежливости, мы все здесь ее любили. Но она была очень стара, и ее умственное здоровье пошатнулось давным-давно. Я служу в доме уже десять лет, мой предшественник проработал столько же, и он говорил, что в его памяти Лилиан осталась точно такой же. Несколько лет назад мы организовали для нее доставку продуктов на дом, посыльный приходил каждую неделю. Обычно управляющий сам обналичивал ее чеки, чтобы платить вместо нее по счетам.

— Я ничего не знала. Наверное, мы с мамой вам отвратительны.

— Я вовсе не собираюсь вас осуждать. В этой части города подобное случается сплошь и рядом. Люди отчуждаются от своих родственников, обрывают все связи. Причиной тому деньги. Однако здоровье Лилиан продолжало ухудшаться. В последние годы стало особенно плохо. По большому счету ей не следовало бы оставаться в Баррингтон-хаус. Однако здесь был ее дом, и все мы — портье и обслуживающий персонал — делали все возможное, чтобы она осталась.

— Как великодушно с вашей стороны.

— О, на самом деле это не составляло труда. Мы всего лишь приносили ей хлеб и молоко, ходили для нее по магазинам. В общем, старались помочь, чем могли. Только мы все время переживали, как бы она не упала или… — Он сделал паузу и откашлялся. — Не потерялась.

— У нее не было друзей?

— Лично я не замечал. Все время, что я работаю здесь, к ней никто не приходил. Видите ли… — Стивен снова замолк и потер рот. — Она была весьма эксцентричная. Это если говорить вежливо, а я не хочу выказать неуважения.

Портье явно смутился, даже голос понизил. Он имел в виду «сумасшедшая».

Эйприл хотелось узнать как можно больше о двоюродной бабушке, оставившей им с матерью целое состояние в виде лондонской недвижимости. Когда они продадут квартиру, Эйприл как-нибудь вознаградит людей, облегчавших престарелой леди последние годы жизни. Мать не станет возражать. Ей тоже будет совестно — точно так же, как сейчас было Эйприл. Хотя они ни в чем не виноваты. С их стороны невнимание не было сознательным пренебрежением. Лилиан, приходившаяся им дальней родственницей, жила на другой стороне земного шара.

— А вы помните ее мужа, Реджинальда? — спросила Эйприл. — Если не ошибаюсь, в войну он служил летчиком.

Стивен отвернулся, его голубые глаза бегали по сторонам; он смотрел куда-то поверх головы Эйприл, будто проверяя, в порядке ли лампы в лифте. Они горели тускло, отбрасывая мутные тени на панели красного дерева и латунную отделку.

— Нет… Он умер раньше, чем я поступил сюда на работу. Однако могу предположить, что его кончина очень сильно повлияла на Лилиан.

— Почему вы так думаете?

В этот момент лифт с сопеньем остановился, раздался металлический щелчок. Дверцы плавно отворились, и Стивен поспешил выйти.

Эйприл последовала за ним на лестничную площадку. Пол был застелен темно-зеленым ковром, стены отделаны в тех же сдержанных тонах, что и коридоры внизу. Напротив лифта располагалась батарея парового отопления, скрытая узорчатой решеткой, которая напоминала могильную ограду времен королевы Виктории. Над радиатором поблескивало широкое зеркало в золоченой раме, а по обе стороны от лифта вверх и вниз уходили лестничные пролеты. На стенах над ступенями Эйприл заметила гравюры в изящных рамочках. На площадку, расположенные друг напротив друга, выходили две деревянные двери с латунными номерами.

— Вот мы и приехали. Тридцать девятая квартира, на самом верху. К сожалению, батареи здесь греют слабо, поэтому я поставил переносные радиаторы в спальню и кухню Лилиан — единственные, насколько я понимаю, комнаты, которыми она пользовалась. Обогреватели мне скоро придется забрать.

— Конечно.

Эйприл разглядывала аккуратно подстриженный седой затылок Стивена, пока он громыхал связкой ключей, выуживая нужный. Она заметила, какие у портье мускулистые плечи под блестящим серым жилетом. Он явно бывший военный — наверное, именно такие служащие нравятся обитателям дома. Должно быть, ее двоюродная бабушка чувствовала себя в безопасности, когда рядом был Стивен.