Наследница

Он попытался пожать плечами, кивнуть, улыбнуться — да, конечно, понятно... В следующий миг Рене сделала шаг и оказалась рядом. Привстала на цыпочки, потянулась к нему, обхватывая и обнимая тонкими руками, все еще в рукавичках.

— Я люблю тебя... — рассмеялась, коротко и удивленно, потерлась лицом о его подбородок, — я люблю тебя, Теди! — и еще раз, в самые губы, тихо-тихо: — Я люблю тебя.

Тед тоже засмеялся, сам не зная, почему — и почему для него так важно, что она сказала наконец эти слова. Ведь, действительно, и так все ясно! Все-таки повторил:

— Ты никогда мне этого не говорила... — хотел поцеловать и вдруг увидел, что глаза ее вспыхнули весельем, а рот расплылся в широкой улыбке.

— Ты чего? — спросил он шепотом.

Все тело Рене затряслось от смеха:

— Ты сказал сейчас, и я подумала: «а повода не было» — понимаешь? Как в анекдоте!

— В ка-каком анекдоте? — ему тоже никак не удавалось остановить рвущийся изнутри дурацкий смех.

— Про овсянку[1]! — это слово вызвало у самой же Рене слабый писк, из глаз ее брызнули слезы.

Тед вдруг представил себе, как это выглядит со стороны: двое ненормальных стоят, обнявшись — не целуются, а глупо ржут в лицо друг другу! После этого перестать смеяться стало уже невозможно.

Внезапный грохот заставил их отскочить друг от друга. Тед успел заметить рыжее пятнышко, мелькнувшее в дверях. И тут же — вопль Рене:

— Стой! — следующий вопль донесся уже из спальни. — Куда полезла?!

На полу красовались следы преступления: перевернутая табуретка, перевернутая, но почему-то не разбившаяся тарелка и кусок омлета.

Добравшись до спальни, Тед обнаружил понуро сидевшую на полу Рене и рядом — Тэвиша, голова песика целиком всунулась под кровать.

— Она стащила круассан! — мрачно сообщила Рене. — И под кровать залезла!

Промежуток там был маленький, сантиметров пятнадцать, но Дезире хватило места, чтобы укрыться в дальнем углу, откуда теперь доносилось смачное чавканье.

Похихикав и полюбовавшись зрелищем, Тед поднял Рене на ноги и, обняв за плечи, повел в сторону кухни.

— А ну ее, пошли завтракать! — Наклонил голову, чтобы утешительно поцеловать в макушку, как вдруг услышал:

— Раз они нас нашли, то теперь уже не отвяжутся. Наверное, пора перебираться в Цюрих.

Как?!.. Вот прямо сейчас нужно сказать, что он никуда не поедет?! Сейчас, когда она улыбается и так хорошо прижалась у него под мышкой, и... и только что сказала, что любит его?! Тед представил себе, как он скажет — и глаза ее станут растерянными, и веселый голос замрет...

Рене продолжала говорить, а он все никак не мог набрать в грудь воздуха, чтобы решиться.

— ...Жалко, конечно — ты меня еще в аквариум обещал сводить. Завтра поедем, или у тебя есть еще какие-то дела? Тед... Тед, ты чего?

— А... ремонт уже закончился?

— Не беспокойся, — рассмеялась она, — там полно места. Так завтра или послезавтра?

— Лучше послезавтра. Тогда мы успеем все-таки сходить в аквариум, — словно со стороны услышал Тед свой собственный голос.

Вот и все — не смог, просто не смог. Ну и пусть! — и вдруг он ощутил небывалую легкость, почти эйфорию, оттого что все вышло именно так...

До Цюриха они добрались без приключений — не считая того, что Дезире в самолете начала голосить тонким голосом, дрожа как в лихорадке. Успокоить ее удалось, только засунув под свитер — там она почувствовала себя в безопасности и почти сразу заснула, благополучно проспав всю дорогу. Лишь перед самой посадкой из ворота свитера, рядом со щекой Теда, высунулась обезьянья мордочка с рыжими бакенбардами, вызвав восторженный писк у стюардессы.

Еще больший восторг Дезире вызвала у Робера, встречавшего их в аэропорту. Глядя на старика, держащего собачонку на руках и воркующего нечто вроде: «Пусь-пусь-пусенька!», Тед еще раз убедился, что собачники — народ странный.

На сей раз машину вел не Робер, а новый шофер по имени Гектор. Сам Робер, теперь уже не шофер, а управляющий, ехал на пассажирском сидении напротив Рене и докладывал обстановку. Многое она уже знала из их ежедневных телефонных переговоров, но ему явно не терпелось показать себя в новом качестве и похвастаться успехами.

— ...Из «стариков» в доме остались только Эльза и Жюно. Остальные все новые: Гектор, три горничные и помощник садовника. Нужно бы побыстрее взять экономку, есть две кандидатуры...

Она именно так и хотела — не жить в окружении людей, которые помнили «бедную неуклюжую мадемуазель Рене», выполняли распоряжения Виктора и обслуживали его. И без того этот дом полон воспоминаний, порой не самых приятных...

— ...Оранжерея еще не закончена, но получилась — просто сказка, это видеть надо!..

В детстве Рене любила бывать в оранжерее — там все зеленело, а в крошечных бассейнах с фонтанчиками плавали золотые рыбки. Но через год после смерти бабушки, приехав на каникулы, она увидела на месте всего этого огромный спортивный зал с зеркалами вдоль стен. «Гиподинамия — бич нашего общества!» — мама любила это повторять.

Тогда Рене еще не понимала, для чего в одном из углов висит боксерская груша...

— ...Апартаменты второго этажа еще не закончены, но кабинет уже готов полностью...

Кабинет она просила сделать в первую очередь. А комнаты... если бы можно было закрыть их и никогда не открывать! «Апартаменты хозяйки» — спальня, куда Виктор приходил выполнять «супружеский долг», гостиная, где он убил Нелли...

Все это нужно переделать капитально — чтобы не осталось никаких следов прошлого!

— ...Я для вас пока приготовил гостевые апартаменты на третьем этаже. А ваши, то есть прежние — закончены, но еще не обставлены...

«Прежние» — ее бывшая детская. Именно там она лежала без сна, обдумывая план побега, и боялась, что в последний момент все сорвется...

— ...Лестницы приведены в божеский вид...

На лестнице он ударил ее и убил ее ребенка. Конечно — зачем ему нужен был ребенок от нелюбимой женщины, который к тому же станет ее наследником?!

— ...Дизайнер приедет завтра с образцами занавесок. Все ненужное убрано в коробках на чердак...

«Ненужное» — это то, что остаюсь после Виктора. Он ведь так и не забрал многие свои вещи: одежду, книги. Нужно узнать, где он сейчас живет, и отослать все туда.

Чтобы не осталось никаких следов прошлого... А в душе? Как убрать из нее эти проклятые следы?!

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Что Рене не по себе, Тед заметил сразу, стоило им войти в дом. Она хвалила все, что с гордостью демонстрировал Робер, знакомилась с новыми горничными — оживленная, улыбающаяся и светская — но он видел, что лицо у нее чуть бледнее обычного и на лбу выступила испарина.

Слегка расслабилась она, лишь увидев Эльзу — кухарку, которую знала с детства. Обрадовавшись, на сей раз вполне искренне, представила ее Теду и сказала, что та «умеет приготовить все, что угодно, и печет самые вкусные в мире круассаны!» Услышав комплимент, Эльза — суровая дама лет пятидесяти, от которой этого меньше всего можно было ожидать — прослезилась.

Еще больше обрадовался Эльзе подлиза и обжора Тэвиш — затанцевал на задних лапах, виляя хвостом.

— А вот кто у нас не забыл тетю Эльзу! — просияла кухарка. («Та-ак, теперь у пса еще и тетя объявилась!» — ехидно подумал Тед.) — А вот кому я печеньице вкусное испекла! — после чего последовало неизбежное: — Пути-пути-пути... — в адрес рыжей обезьянки, которая с ликующим видом скакала вокруг, запутывая всех поводком.

Робер был очень горд тем, что под его руководством было сделано в доме, и, прежде всего, хотел показать гвоздь программы — оранжерею. Всячески расшаркивался, говорил: «Может, вы хотите отдохнуть с дороги?» — но видно было, что ему не терпится.

Оранжерея и правда впечатляла — она представляла собой огромный павильон со стеклянным потолком и мозаичной дорожкой, обегавшей приподнятые участки земли, обрамленные серым гранитом. Большинство участков до сих пор чернело незасаженной землей, но стены уже были увиты лианами, а между небольшими прудиками, где росли какие-то растения с круглыми матовыми листьями и плавали золотые рыбки, извивался узенький ручеек. Через него был перекинут очаровательный ажурный мостик из белого мрамора, похожий на иллюстрацию к волшебной сказке.