Наследница

Появился еще один человек — почему-то Рене знала, что от него не надо ждать плохого, и решила пожаловаться:

— Вы знаете, оказывается, он был женат... Значит, с самого начала все было неправильно, все было зря!

И другому человеку, постарше, вошедшему следом, она повторила то же самое...

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Очнулась Рене не скоро. Открыв глаза, увидела перед носом знакомую обивку в клеточку и подумала: «Я дома... у Теда...» Стоило моргнуть, как в голове возникало странное чувство полета, хотелось поддаться ему и улететь туда, где тепло и темно, где можно еще немножко поспать — хотя бы минуточку...

Но пить хотелось тоже, очень сильно — во рту было сухо и противно. Она попыталась повернуться, но замерла, судорожно вцепившись в подушку — ей вдруг показалось, что все вокруг качается и диван сейчас перевернется.

Откуда-то доносились негромкие голоса. Рене не пыталась вспомнить, что случилось и почему она здесь — и не удивилась, когда в комнате появился Тед. И не обрадовалась... словно в ней не осталось чего-то, что могло удивляться или радоваться.

— Привет! Ну, как ты тут? — спросил он, присаживаясь на корточки.

— Укачало...

— Пить хочешь?

— Да.

Пока его не было, Рене попыталась сесть — в голове опять закружилось, но она все-таки села, ухватившись обеими руками за диван.

Тед появился со стаканом в руке, спросил:

— Удержишь? — не дожидаясь ответа, сел рядом, обхватил ее за плечи и поднес стакан к губам.

Рене вдохнула знакомый запах медового вина, сделала глоток, другой — отпив полстакана, отстранилась и сказала:

— Спасибо...

— Хочешь умыться?

— Да, наверное.

Кожа казалась сухой и стянутой — и потому очень чувствительной. «Как после ожога», — подумала Рене и вспомнила ослепительно-белую вспышку, полыхнувшую внутри.

Обхватив за плечи, Тед приподнял ее и повел в направлении ванной. Зажмурившись, Рене перебирала ногами и боялась упасть — ей казалось, что пол выгибается и кренится.

Открыла глаза она уже в ванной. Вцепившись в край раковины, терпеливо ждала, пока Тед сначала мокрой рукой, а потом полотенцем возил ей по лицу.

— Нужно? — кивнул он в сторону унитаза. Сквозь плававший в голове туман пробился вопрос: «Он что, собирается помогать и в этом?

— Нет-нет... Я сама...

Когда Тед вышел, она включила воду и еще раз умылась, даже сунула лицо под кран. Вода показалась ей сладкой и вкусной — Рене попила и уставилась на саму себя, глядящую навстречу из зеркала...

Когда минут через пять она вышла из ванной, то помнила уже все... почти все. Тед снова спросил:

— Ты как?

Вздохнув, Рене кивнула:

— Нормально. Только голова кружится.

— Скоро пройдет. Тебе успокоительное вкололи.

— Он... Виктор с самого начала был женат? — она уже знала, но хотелось, чтобы Тед сказал это вслух.

— Да, — не сразу ответил он.

— А кто там? — махнула она рукой в сторону кухни.

— Робер. Хочешь еще попить?

— Да. — Только что она пила вино, потом воду в ванной, и все равно во рту было сухо.

Увидев под ногами Тэвиша, хотела взять его на руки, нагнулась и чуть не врезалась лбом в угол.

— Тише, тише, — Тед еле успел подхватить ее. — Это все успокоительное, скоро пройдет.

Повел на кухню, придерживая за плечи.

— Я что... как-нибудь не так вела себя?

— Нет, ничего страшного.

Они вошли на кухню, и Робер привстал, встревоженно глядя на нее. Рене кивнула, попыталась улыбнуться — даже похлопала его, проходя, по плечу и села в углу, прислонившись к холодильнику. Тед присел рядом, продолжая говорить:

— Ты просто не в себе была. Никого не узнавала, даже ко мне на «вы» обратилась и все повторяла: «Вы знаете, он был женат...» Мэтр Баллу перепугался, врача вызвал. Тот приехал, вколол тебе что-то и хотел в клинику забрать... я не дал.

— В клинику? — повторила она и неожиданно для самой себя громко судорожно рассмеялась. Из глаз выступили слезы, и сквозь смех вырвалось: — В клинику для нервнобольных... Кажется, он все-таки ухитрился упрятать меня туда!

— Тише, тише... на! — Тед быстро смочил полотенце и сунул ей. Зарывшись горящим лицом в холодное и мокрое, Рене услышала: — Ни в какую клинику ты не поедешь.

— Спасибо. Извини, — кивнула она, возвращая полотенце.

— Ничего. Есть хочешь?

— Да... не знаю... — Ее все еще слегка мутило — но, может, от еды пройдет? — Что-нибудь легкое.

— Супа хочешь? С курицей и горошком?

Рене закрыла глаза и прислушалась к собственным ощущениям — при мысли о супе тошноты не возникало.

— Наверное...

— Сейчас... вот! — Тед поставит перед ней тарелку. Кроме горошка и мяса, там плавало еще что-то непонятное, но все вместе оказалось неожиданно вкусно, да и неприятное ощущение в желудке поутихло.

Увидев, с какой скоростью опустела тарелка, Тед вопросительно кивнул на нее.

— Еще?

— Да, еще немножко. Вкусно...

— Это Робер сварил, — сказал он, снова поставив перед ней полную тарелку.

Переведя взгляд на Робера, Рене постаралась улыбнуться.

— А я не знала, что ты так хорошо готовишь.

— Да я что... я самое простое только, — тот явно смутился. — Я пока здесь, рядом буду — так могу еще что-нибудь...

— Я за апартаменты рассчитался, вещи все сюда перевез и охранников отпустил, — объяснил Тед. — Лимузин тоже вернул. А Робер в «Ибис» переехал, на соседнюю улицу.

— Ну да... я, чтобы если что надо, — неловко подтвердит Робер, — и с собакой... — кажется, он боялся, что раз лимузина больше нет, она отошлет его обратно в Цюрих.

— А что... — Рене хотела спросить, сама не зная о чем — и вдруг вспомнила: — А кто был этот человек?

Тед ответил, не обращая внимания на предостерегающие, почти панические взгляды Робера:

— Священник, который обвенчал его с Марией.

Ей не было ни больно, ни даже противно — казалось, эмоции похоронены под толстым вязким покровом и на поверхность пробиваются лишь жалкие остатки. Даже спрашивала она, скорее, из вежливости — в сущности, ей было почти безразлично, что он ответит.

— А что теперь будет?

— Мэтр уверен, что уже завтра эта история просочится в газеты, и просил тебя... не высовываться. Он потому и хочет, чтобы ты побыла в клинике — туда можно не пускать репортеров.

— Нет-нет... — это оказалось единственным, что заставило ее вздрогнуть.

— Я так и подумал. Мэтр хочет составить заявление для прессы — лучше сказать более-менее правду, чем порождать слухи. Ты можешь сейчас с ним поговорить?

— Да, — Рене пожала плечами — почему нет? — Как он себя вел?

Тед сразу понял, про кого она спросила.

— Достойно. Я бы хотел сказать что-то другое, но это выглядело именно так. Не выкручивался, признал свою вину — адвокаты попытались что-то возражать, он их тут же заткнул. Мне даже показалось, что он испытывал нечто вроде облегчения.

— Да.

Это слово упало, как камень в воду, и наступила тишина. Ей внезапно не захотелось больше слушать ни о Викторе, ни о том, как он себя вел — снова стало тошно и противно.

Пять лет — даже больше! — выкинуто из жизни, и теперь оказывается, что все это с самого начала было обманом, что ее просто использовали. Просто использовали...

— Ну, пойдем звонить? — спросил Тед.

Рене встала и вышла из кухни. Проходя мимо Робера, кивнула и повторила:

— Суп был очень вкусный...

Мэтр Баллу, услышав ее голос, обрадовался.

— Мадемуазель Перро? Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, уже лучше.

— Господин Мелье... посвятил вас в суть происшедшего? — этот вопрос был задан осторожно, даже нерешительно.

— Да. Виктор арестован?

— Нет. Разбираться с ним предстоит властям Швейцарии — преступление было совершено именно там.

Преступление... Он нашел подходящее слово, с самого начала ее брак был преступлением. С самого начала — даже если бы Виктор не оказался женат! Только что именно было преступлением — то, что Виктор сделал с ней, или то, что сделала она сама, позволив ему это?