Наследница

Умно... Ее родственники действительно могли вернуть Виктора на прежний пост. Может быть, на это он и рассчитывал?

Жувен рассказал, что, по мнению полиции, это несчастный случай — одна из деталей рулевого управления сломалась из-за внутреннего дефекта.

Все ясно, полиция хочет побыстрее закрыть дело — тем более что никто серьезно не пострадал.

Теду хотелось бросить все и рвануть к ней — увидеть, потрогать, убедиться, что с ней все в порядке, и сделать серьезное внушение: чтобы сидела в «Хилтоне» и не высовывалась! Несчастный случай? Нет, он в это не верил! Вопрос только в одном — какова цель покушения? Деньги, руководство фирмой?

Больше всего Тед боялся, что причиной является проводимое им расследование, что Виктор узнал о нем и любой ценой пытается предотвратить разоблачение...

Чтобы сидела в «Хилтоне» и не высовывалась... Как бы не так! Через два дня в разделе «деловой мир» одной из швейцарских газет красовалась фотография Рене, пожимающей руку Ренфро, и броский заголовок: «Революция в «Солариуме».

В статье сообщалось, что впервые за двести лет руководить «Солариумом» будет человек, не связанный семейными узами с семейством Перро. Об этом сообщила Рене Перро — нынешняя владелица «Солариума». Несмотря на то, что она оставляет за собой пост президента фирмы, практическое руководство на данном этапе будет осуществлять Макс Ренфро, получивший должность главного исполнительного директора. Мадемуазель Перро специально прибыла на один день в Цюрих, чтобы лично объявить об этом на Рождественском балу для работников фирмы и поздравить господина Ренфро.

Ну что ей дома не сидится?! Рождественский бал ей, видите ли, подавай! Черт возьми, за всеми этими делами он и забыл, что через две недели Рождество...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Она знала, что Тед не позвонит, но все равно, едва заслышав звонок, бросалась к телефону. Он сказал — примерно две недели... Примерно — значит, может, и меньше?

Когда разбился лимузин, Рене даже не успела испугаться: толчок, грохот — и все уже замерло, и она стала нашаривать ручку, чтобы вылезти и посмотреть, что случилось. Испугались другие — больше всех Робер, который налетел на нее и стал ощупывать, словно не веря, что она цела и невредима.

Страшно стало потом, когда увидела смятый бок лимузина и еле стоящего на ногах побледневшего Гастона. И еще страшнее — когда она представила, что то же самое может произойти с Тедом... Она ведь даже знать об этом не будет!

Потом позвонила тетя Аннет, и сразу стало полегче. Он беспокоится, он скучает — значит, все в порядке. Значит, скоро он уже приедет — надо только подождать!

На вечере в Цюрихе Ренфро между делом сообщил: «Да, недавно здесь был тот молодой человек, которому вы просили оказывать содействие. Беседовал с несколькими нашими сотрудниками, в том числе и с Лере...» Он и не заметил, что Рене лишь усилием воли не дала улыбке расплыться по лицу — по крайней мере, она надеялась, что не заметил...

На встрече у мэтра Баллу должен был присутствовать Виктор. Видеть его Рене было не слишком приятно, хотя она понимала, что, если он выкинет что-нибудь в присутствии адвокатов, это может пойти на пользу. Во время того короткого визита в «Хилтон» он сорвался и стал угрожать ей — то есть сделал то, чего раньше никогда не позволял себе в присутствии посторонних.

Точно так же, если не хуже, Виктор сорвался, когда ему вручили приказ об увольнении. Рене, конечно, понимала, что злорадствовать грешно — и все-таки ей было очень приятно представлять себе это зрелище...

Один из адвокатов, вручавших документы, сказал мэтру Баллу, что Виктор вел себя весьма (как он деликатно выразился) «нецивилизованно» — орал, бич кулаком по столу, угрожал вызвать охрану и выкинуть их всех за ворота... Немудрено, что в Париж он приехал уже взбешенный!

Встреча была назначена на двенадцать. Мэтр попросил Рене явиться к половине двенадцатого — чтобы, как он выразился, «проинструктировать» ее перед ответственным мероприятием — но она, как назло, опоздала на пятнадцать минут. И именно в тот день, когда этого нельзя было делать!

Конечно, пробка — вещь непредсказуемая, но когда она добралась до конторы и увидела, что мэтр выглядит каким-то обеспокоенным, то почувствовала себя виноватой и начала неловко оправдываться... Он отмахнулся.

— Садитесь, времени нет. — На несколько секунд закрыл глаза — как всегда, когда собирался сказать что-то важное. — Мадемуазель Перро, ваша основная задача — держать себя в руках и поменьше говорить. Говорить буду я, это моя работа. Если вы услышите или увидите нечто... неприятное, равно как и приятное для себя — постарайтесь удержаться от проявления эмоций.

Он словно предупреждал ее непонятно о чем — и в то же время боялся сказать лишнее. В чем дело? И первая мысль, первый вопрос:

— Что-то случилось с Тедом?

— Нет-нет, насколько я знаю, господин Мелье находится в добром здравии и скоро будет в Париже, — успокоил ее адвокат. — Он вчера звонил и передавал вам привет. Нет, речь идет о предстоящей встрече. Там могут быть всякие... неожиданные повороты.

Значит, с Тедом все в порядке. О чем же тогда ищет речь? Спросить? Так ведь все равно не ответит! Если бы хотел — сам сказал бы...

— Я бы хотела, чтобы мои охранники присутствовали... — нерешительно начала Рене.

Адвокат возражать не стал, ей показалось даже, что он был доволен, словно это отвечало каким-то его интересам. Вызвал телохранителей из коридора, попросил их расставить по определенной схеме стулья и кресла — словно выстраивал декорацию перед спектаклем — пересадил Рене в другое кресло, кивнул — и тут, словно по его сигналу, зазвонил телефон.

Разговор был коротким. Опустив трубку, мэтр возвестил:

— Ну вот, наши гости уже прибыли.

Виктор вошел первым, оба адвоката — следом. Сразу было видно, кто в этой группе главный. Рене мысленно посочувствовала людям, вынужденным — пусть даже за неплохие деньги — терпеть его авторитарные выходки.

Ей Виктор холодно кивнул и больше в ее сторону не смотрел. Зато он жутко обозлился при виде телохранителей — никто посторонний не заметил бы чуть прищуренных глаз и сжатых челюстей, но для Рене эти симптомы были очевидны: в ее прежней жизни за ними часто следовала оплеуха.

После того как новоприбывшие уселись, первым заговорил Виктор:

— Этим людям, — пренебрежительно мотнул он головой в сторону охранников, — обязательно здесь находиться?

Тон его был резок — достаточно резок, чтобы мэтр Баллу посмотрел на него с легким, но вполне заметным, а возможно, даже показным недоумением. Для Рене в подобном тоне не было ничего необычного — с большинством людей, особенно нижестоящих, Виктор разговаривал именно так.

Мэтр, напротив, был сама любезность. Даже дружелюбно улыбнулся перед тем, как ответить:

— Если моя клиентка чувствует себя в их присутствии более комфортно, у меня нет оснований возражать против их присутствия.

Тут вступил один из адвокатов:

— Господин Торрини хочет сказать, что их присутствие оскорбляет его, так как подразумевает, что он представляет опасность для своей жены.

Слово «присутствие» было произнесено уже трижды — и от этого стало казаться каким-то вязким и противным, словно прокисшее варенье...

Мэтр неторопливо протер очки и сообщил:

— У меня есть фотографии, запечатлевшие несколько моментов визита господина Торрини к мадемуазель Перро — это произошло меньше месяца назад. Тут хорошо видно, что именно присутствие охранников уберегло вашего клиента от некоторых... необдуманных действий.

Обращался он не к Виктору, а к его адвокатам, им же протянул несколько фотографий. Рене не было нужды смотреть, чтобы узнать, что там изображено. Виктор, замахивающийся на нее кулаком — и телохранители, хватающие его за плечи. Он же — нависший над столом и орущий на нее... Он же, со злобным перекошенным лицом тянущий к ней руку...