Кольцо

— Я ей всего штук шесть дал... или семь... О! А это я делал! — Он с улыбкой достал подвеску с аметистом и по­качал на пальце.

— Для собаки это много.

— Ну, она так смотрела...

— Не надо, — повторила она. — У нее желудок может расстроиться. И что тебе нужно в моей шкатулке?

— Ничего... просто так смотрю. Ты же знаешь, я люб­лю камни. Кстати, кольцо у тебя сохранилось?

— Что?

— Ну, обручальное кольцо?

— Нет.

— Выбросила? — спросил Ник так легко, словно речь шла о грошовой бижутерии.

— Нет. Продала.

— И много дали? — усмехнулся он.

— Полторы тысячи.

— Продешевила.

— Сама знаю. Деньги очень нужны были. Дарра под машину попала. Ногу сломала, бедро, операцию пришлось делать, а потом я еще девочку нанимала, сидеть с ней... — Нэнси поймала себя на том, что чуть ли не оправдывает­ся — хотя какое ему дело?!

—Ладно, завтра принесут образцы — выберешь новое, — небрежно отмахнулся он и добавил, словно объясняя: — Ты — моя жена.

«На два месяца», — подумала она и спросила, чтобы сменить тему разговора:

— У тебя ноги уже не болят?

— Нет. От этой штуки быстро проходит. Мне еще мас­саж сейчас предстоит, ты подождешь с ужином?

— Ладно, я пока с собакой схожу. Только переоденусь.

Все так обыденно, словно они уже много лет вместе, словно не только вчера Ник неожиданно снова ворвался в ее жизнь...

Увидев, что он не понял намек и не собирается дви­гаться с места, Нэнси выбрала в шкафу джинсы со свите­ром и кроссовки (может, миссис Райан такое носить и не положено, но гулять с собакой в сапожках на каблуках — это тоже не сахар!) и направилась в сторону ванной. Ко­гда она проходила мимо Ника, он внезапно ухватил ее за предплечье и притянул к себе.

Взглянул снизу вверх, тихонько рассмеялся:

— Не волнуйся так. Пока все идет хорошо, — и, преж­де чем Нэнси успела отдернуть руку или сказать что-то, отпустил.

Глава 6

Этого района Нэнси не знала и шла куда глаза глядят. Шла, мысленно продолжая разговор, — и сама толком не зная, с кем говорит. С Ником — но с каким? С тем, пре­жним — нервным и сердитым, чутким и добрым, — кото­рый когда-то заставил ее еще раз ненадолго поверить, что в жизни все будет хорошо? Или с чужим приезжим миллионером, который хотел побыстрее решить «мелкую проблему» и в ответ на все возражения, на все попытки что-то объяснить методично и полупрезрительно набав­лял цену: «Сто тысяч... двести тысяч...» А может быть, с придуманным, никогда не существовавшим человеком, готовым выслушать ее — выслушать и попытаться по­нять?..

«Все та же?.. Нет, уже не та, Ник. Совсем не та. И ты про меня ничего не знаешь...»

По лицу текли слезы, Нэнси смахивала их, вытирала перчаткой нос — и рассказывала о том, как приехала в Ден­вер, как устроилась работать на телестудию, как спустя год купила дом — тот самый, с которым теперь придется расстаться. Как постоянно не хватало денег, как она бо­лела, простужалась, как взяла Дарру, совсем тогда еще маленькую, — и почти сразу снова заболела, и ходила с ней гулять, больная, и боялась, что по дороге упадет. Рассказывала все то, чего не рассказывала никому — потому что это никогда никого не интересовало...

— И ты знаешь, что самое страшное, Ник? — сказала она громко, вслух, последнее, что хотелось сказать. — Я больше ни о чем не мечтаю. Только — чтобы меня все оставили в покое...

Обратная дорога заняла куда больше времени. Для на­чала Нэнси, думая, что срежет путь, свернула в тупик, а потом, когда вышла на проспект, порывы ледяного встречного ветра с редкой снежной «крупкой» не давали ей идти быстро.

Она семенила, наклонив голову, прикрывая одной ру­кой нос, а другой — грудь, и изредка бормоча трусившей рядом Дарре: «Ничего, девочка, ничего — скоро мы уже придем!»

К тому времени, как они добрались до места, Нэнси казалось, что в ее теле не осталось ни единой частички, которая бы не ныла от холода. Она почти вбежала в дверь и замерла, наслаждаясь потоком теплого воздуха, который поддувал откуда-то снизу и охватывал ее с ног до головы. Как мало надо человеку для счастья...

— Миссис Райан, с вами все в порядке?

Нэнси открыла глаза и уставилась на появившегося непонятно откуда швейцара — еще секунду назад в коридоре никого не было.

— Да... — попыталась выговорить она — губы все еще слушались плохо. — Просто замерзла очень.

— Да, похолодало сегодня к ночи изрядно, — вежливо подтвердил швейцар, словно для него было обычным де­лом видеть столь непрезентабельно выглядевших высо­копоставленных клиенток. — Вам помочь дойти до лиф­та? Мистер Райан звонил уже вниз, беспокоился.

Ник, похоже, и впрямь беспокоился изрядно. Стоило Нэнси выйти из лифта, как он вылетел в коридор — босиком и без рубашки.

— Господи, ну куда ты пропала?! Я уж не знал, что и думать!..

Схватил за плечо — словно чтобы убедиться, что она живая.

Почему-то подумалось: «А это уже было...»

— Извини, я заблудилась...

— Пойдем скорей, ты замерзла, наверное. На улице, говорят, жутко холодно.

— Холодно... — машинально согласилась Нэнси.

Она и забыла, какой он здоровенный и мускулистый, — а теперь увидела и вспомнила... И вспомнила, какие мяг­кие волосы у него на груди...

— Я думал, ты вот-вот придешь, заказал ужин, а тебя все нет и нет.

...И какими твердыми становятся плоские коричневые соски, стоит легонько прикоснуться к ним...

Черт возьми! Вывернувшись из-под его руки, Нэнси устремилась к открытой двери номера. Показалось вдруг, что он может прочесть ее мысли...

Пальцы с холода слушались плохо. Она нетерпеливо дернула затянувшуюся завязку капюшона и снова почувствовала плечом теплое прикосновение.

— Давай куртку! Тебе помочь?

— С собаки ошейник сними, — стряхнула она с запя­стья петлю поводка и мысленно добавила: «И убери руки… и... и оденься, черт тебя подери!»

— Я не заказал ей ничего из еды. Надо было?

Проклятая завязка наконец поддалась.

— Нет, у нее своя еда есть. Там суп какой-нибудь будет?

— Да, луковый, по-французски.

— Ну вот, я ей пару ложек для вкуса налью — и хватит.

— Можно уже звонить, чтобы везли?

— Да, я только переоденусь.

Всего четверть часа назад Нэнси мечтала попасть в тепло, но теперь ей казалось, что в спальне невыноси­мо жарко. При мысли о том, что сейчас ей придется си­деть за столом напротив Ника, совсем близко к нему, го­рело не только лицо, но и все тело, что-то сжималось в животе и сердце колотилось.

Стоя под прохладным душем, Нэнси остервенело, до боли, терла жесткой губкой покрасневшую кожу, повто­ряя самой себе: «У нас контракт... контракт... больше ни­чего...», потом сделала воду еще холоднее.

Это помогло... почти. К тому времени, как Нэнси вы­шла из душа, она чувствовала себя значительно спокой­нее — лишь ощущение, что в номере жарко и душно, никак не проходило.

Зеленый пуловер она решила не надевать, представив, как будет париться в нем. Выбрала в шкафу светлое шелко­вое платье, которое держалось на воротнике-«ошейнике», полностью закрытое спереди, зато оставлявшее открыты­ми руки, плечи и спину. Надевать под него лифчик не по­лагалось.

Пожалуй, оно было слишком нарядным для обычного ужина — ну да ничего, зато в нем не жарко. По крайней мере, в таком виде она не будет чувствовать себя бедной родственницей. Теперь поправить прическу... немного косметики — и можно идти.

И, лишь выйдя из спальни и увидев Ника, Нэнси осоз­нала тщательно скрываемую от самой себя правду — что и прихорашивалась, и надела свое самое лучшее платье она для него...

Эта мысль, непонятно почему, взбесила ее — какого черта, у них что тут — свидание?! Тем более что он-то даже не подумал прилично одеться — майку натянул, и все. А теперь сидел, развалившись на диване, и развлекался — кидал Дарре какие-то хрустящие кусочки, которые она с энтузиазмом ловила.