Кольцо

— Ладно, я не против развода. Через два месяца, если ты все еще на этом будешь настаивать, сходим к адвокату и обо всем договоримся. Но мне бы не хотелось включать пункт о разводе в контракт — одно к другому отношения не имеет.

— Хорошо. Остается Дарра...

— Какая Дарра?

— Собака.

— Я уже сказал, что можешь брать собаку с собой! Тебе надо отдельный пункт? Хорошо! — Ник резко дернул к себе контракт и вписал от руки, проговаривая вслух: — ...не воз­ражает против присутствия в доме собаки по кличке... как там ее? — Дарра...

— И выполнения мною обязанностей по уходу за ней, — подсказала Нэнси.

— Каких еще обязанностей?!

— С собакой надо гулять, кормить, расчесывать, водить к ветеринару, если, не дай бог, заболеет... — принялась она объяснять, видя, как Ник постепенно закипает. Ну и пусть, в конце концов!

Дописав, он сунул руку в карман — в дверях тут же, как по волшебству, появилась секретарша, — протянул ей лист и приказал:

— Добавьте и распечатайте заново! И попросите, что­бы принесли кофе и... еще чего-нибудь.

— В кафетерии внизу сегодня есть вишневый пирог, — сказала Нэнси — и осеклась, вспомнив давнее дождливое утро. И по глазам, из которых вдруг исчезло раздражение, поняла, что и Ник вспомнил...

— Да, вот вишневый пирог подойдет, — кивнул он, дож­дался, пока секретарша выйдет, и спросил — уже без раз­дражения, по-свойски: — Ну, так что у тебя там стряслось? Чего этот придурок на тебя орал?

Нэнси коротко, в трех словах, объяснила причину кон­фликта.

— Господи, чепуха какая! Не всели равно, какие розы?! — фыркнул Ник. — И часто он так?

Она молча пожала плечами — к чему объяснять, что для Блейза эти крики на кого попало — обычное явление.

— Ты хочешь, чтобы я его оставил?

— А ты можешь передумать?

— Да вообще-то нежелательно. Я редко меняю свои ре­шения и не хочу создавать прецедента. Но если ты... — Он усмехнулся и сделал короткий жест рукой.

Неважно, что Ник имел в виду: «настаиваешь» или «по­просишь хорошенько», — Нэнси не собиралась делать ни того ни другого. Попыталась только объяснить:

— Дело не в нем... дело в остальных. Получается, из-за меня их теперь уволят. А у нас через три недели одна де­вочка замуж выходит, всех уже на свадьбу пригласила — представляешь, ей сейчас такой «подарок»?! И Макс, исполнительный продюсер, — ему уже пятьдесят три и труд­но будет работу найти. А мужик он неплохой... не сволочной. Когда Дарра болела, он меня на неделю отпустил — мне девочки говорили, что потом Блейз на него жутко наорал за это. И сердце у него больное...

Она говорила все тише и тише — и замолчала, увидев, что Ник смотрит не на нее, а куда-то мимо. Подумала — какое ему дело и до свадьбы Лизы, и до Макса с его боль­ным сердцем? Все это — проблемы «не его уровня»...

— Ладно, я разберусь, — очнувшись от своих мыслей, сказал он как раз в тот момент, когда без стука открылась дверь и вошла секретарша. Молча протянула ему пару листков бумаги.

Ник пробежал их глазами и перебросил Нэнси.

— Вот. И познакомься — это мисс Эмбер, моя секре­тарша. Вам теперь придется часто общаться.

Нэнси обернулась, изобразила вежливую улыбку и кив­нула, не зная, что еще сказать. Коротко деловито кивнув в ответ, мисс Эмбер снова устремила взгляд на своего босса.

— Мисс Эмбер, это Нэнси — моя жена...

Секретарша, казалось, даже не удивилась — ну да, она же печатала контракт, так что знает...

Ник продолжал говорить, коротко, четко и лаконич­но, словно диктовал телеграмму:

— ...Передайте в отдел по связям с общественностью — пусть подготовят заявление для прессы. Нэнси Тревер. Поженились четыре года назад, двадцать девятого декаб­ря. Что она дочь Алисии Хэнсфорд — не пытаться скрыть, но самим не писать. Дальше обтекаемо, что-нибудь вро­де: «разошлись по семейным обстоятельствам...». Что там с кофе? Где Бреннер?

— Сейчас. Я спрошу у Джеральда, — с этими словами мисс Эмбер вышла.

Тут же в дверях появилась Лаки, секретарша Айка, с подносом. Смотри-ка, даже взбитые сливки нашли, расстарались для начальства!

Выставляя на стол содержимое подноса, Лаки еле ше­велилась, очевидно рассчитывая услышать хоть обрывок разговора и таким образом понять суть происходящего. Но заговорил Ник только после того, как она покинула кабинет:

— Ты тоже на людях постарайся придерживаться этой версии — «разошлись по семейным обстоятельствам». Не надо лишних подробностей.

— Ты так беспокоишься о ее репутации? — вырвалось у Нэнси.

— Нет. Просто не хочу, чтобы мои личные дела обсуж­дали в прессе. И так будут.

— Значит, то, что не относится к твоим личным делам, я могу рассказывать — например, историю с Эриком?

— Да, если тебе этого хочется.

Когда что-то тонко пискнуло, Нэнси не сразу поняла, что это ожил телефон у него в кармане. Разговор длился четверть минуты: «Да... Спасибо», — и, сунув аппарат об­ратно, Ник сообщил:

— Бреннер до сих пор торчит в студии. Кажется, хо­чет попытаться меня уговорить не увольнять этого тво­его... идиота.

В студию они вернулись вместе — рука Ника уже не про­сто лежала у Нэнси на плече, а по-хозяйски обнимала ее.

Бедняги Айка, временно оставшегося без кабинета, видно не было, зато Бреннер по-прежнему стоял на гале­рее — в компании Блейза. Они о чем-то тихо разговарива­ли и, заметив Ника, оба повернули головы.

Потом Блейз шагнул вперед. Физиономия у него была приторно-обаятельная — такое выражение лица предназначалось для общения с «гостями студии» в прямом эфире.

— Мисс Тревер... очевидно, произошло небольшое не­доразумение. Я... не имел понятия о характере ваших с мистером Райаном отношений...

Нэнси уже готова была ответить ему что-нибудь рез­кое, но Ник опередил ее, холодно свысока поинтересо­вавшись:

— А теперь?

— Что?

— Теперь — имеете понятие о наших отношениях?

— Э-э... да!

Блейз замямлил нечто невнятное, но Ник, не слушая его, уже вел Нэнси дальше, к Бреннеру. Тот стоял, с настороженным видом наблюдая за происходящим, словно прикидывая, имеет ли смысл попытаться как-то смягчить разбушевавшегося заезжего босса.

Ник заговорил первым:

— Мистер Бреннер, я уверен, что вы уже справились с этой внезапно возникшей проблемой, — таким образом он явно давал директору студии понять, что решение едва ли будет изменено. — Кстати, моя жена, — (показалось ей — или Ник нарочно слегка повысил голос?), — весьма обес­покоена судьбой прочего персонала ток-шоу и не хотела бы, чтобы кто-нибудь из ее коллег пострадал из-за сего­дняшнего инцидента.

— Да, конечно... — начал Бреннер, и тут до него до­шло. — Ваша э-э... жена?!

Если кто-то в студии этого еще и не понял, то теперь расслышали все.

— Да. Я понимаю, что вас это удивляет. Заявление для прессы вы получите сегодня, — кивнул Ник.

Блейз Монро был забыт. В Бреннере пробудился жур­налистский инстинкт, заоравший во всю мочь: «Сенсация!!!»

— Заявление — в первую очередь нам?! — воскликнул он. — И я позову оператора — хотя бы несколько кадров, пустим в новостях?!

— Ты не против, дорогая? — обернулся Ник. Вид у него был довольный, как у кота, нализавшегося сметаны. Судя по всему, ситуация его забавляла.

— Я пойду причешусь, — сказала Нэнси и вывернулась из-под его руки. Ну что он, в самом деле, цирк из всего этого делает! Теперь весь Денвер ее в лицо знать будет! Но... согласилась — терпи! Хорошо, что она сегодня на всякий случай надела парадный бутылочно-зеленый кос­тюм!

Она вспомнила, что сумка ее, вместе с пальто, до сих пор лежит в студийной подсобке, и только тут поняла, что не знает, как смотреть в глаза уставившимся на нее лю­дям — тем самым, с которыми она работала уже больше двух лет...

В туалете было тихо, только шумела где-то далеко, в трубах, вода. Нэнси прислонилась лбом к холодному зер­калу, пытаясь собраться и успокоиться. Сейчас нужно вый­ти — и забыть, что она не спала полночи и выглядит жут­ко, что она зачуханная дура и неудачница, забыть, как орал на нее Блейз, забыть обо всем — только улыбаться и де­лать счастливое лицо. Сердце билось часто-часто, хоте­лось свернуться в маленький клубочек, сесть на пол, спря­тать лицо в колени — и ни на кого не смотреть, никуда не идти, ничего не делать...