Страница 74 из 80
Тогдашний список запрещенных рок-групп был своеобразным хит-парадом. И хотя невиннейшие «Альянс» и «Альфа» соседствовали там с «Аквариумом» и «Автоматическими удовлетворителями» (равно как Dschinghis Khan с Pink Floyd, но тут уж ладно), составитель обнажал явные вкус и знание темы. Ежели сегодня за хит-парад от власти держать музыкальные чарты центральных каналов, это будет даже не сравнение в чью-то пользу, но затянувшийся в дурную бесконечность клип по мотивам анекдота «дотрахались до мышей».
Забавно, кстати, — то был 1984 год. Ага, Джордж Оруэлл и диссидент Андрей Амальрик («Просуществует ли Советский Союз до 1984 года»), и пророчества их в общем сбывались. Трудновато сейчас представить именитого писателя, взявшего ответственность хотя бы за 2020 год (Владимир Путин не в счет) и соответствующую дату на обложку.
Сбывается один Экклезиаст, но это как везде и всегда.
Так вот, о цензуре. Олег Газманов как-то рассказал «Комсомолке», что его мегахит «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР» (жалкая калька с Born in the U.S.A Брюса Спрингстина, убогий каталог из балетов, ракетов и спецназов) был запрещен к исполнению в Кремлевском дворце — на концерте ожидался Путин. Не только на концерте — отчетливо помню, что в каком-то из вариантов «Рожденного» Путин звучал в общем ряду:
А вы изволите говорить про цензуру…
Впрочем, есть на сегодняшний день пограничная — во многих смыслах — ситуация с девушками-акционистками, называющими себя Pussy Riot. Тут случились последствия даже не цензурные, а прямо репрессивные, слабо закамуфлированные статьями УК и УПК. Однако и акции «пусек» кисок к панку как музыкальному течению также имеют самое минимальное отношение, по сути — это революционная пропаганда, слегка замаскированная под актуальное искусство.
У действа Pussy Riot «Богородице, Дево, Путина прогони» в Храме Христа Спасителя, названного девушками панк-молебном, был пролог на Красной площади и Лобном месте — исполнение песни «Путин зассал», она-то, похоже, и была воспринята как оскорбление величества, а уж храмовая акция засчитана до кучи. И для полновесного состава.
Церковь на фоне сем выглядит как уличный терпила, который уже не помнит точно, то ли он украл, то ли у него, но выйти из процесса никак не может.
Представим себе: некий именитый сыщик давно мечтает посадить всерьез и надолго не менее известного криминального авторитета. Мотивы в основном личные. По магистральной деятельности бандита это сделать нереально — схемы безупречны, связи подчищены, да и всплывающие в них персонажи не всякому полицейскому генералу по зубам.
Старые фокусы с подбрасыванием порошка и патронов, ношением оружия прокатить не могут — у знаменитого криминала не только лучшие адвокаты, но и прикормленное (а то и просто традиционно антагонистичное «ментам») общественное мнение.
И вдруг, манной небесной, бытовуха — авторитет в ресторане бьет физиономию некоему важному коммерсанту. Кто прав, а кто нет — неважно, важно, чтобы коммерсант как можно скорее накатал заяву, которая даст повод авторитета закрыть, а уж потом раскручивать не спеша, всем имеющимся арсеналом… Потерпевший коммерс, наслушавшись, что не гоже быть пешкой в чужой игре и по пустякам гнобить уважаемого человека, и рад бы забрать-порвать цедулку. Но ему, усмехаясь, объясняют, что нехорошо переобуваться по мелочам, если не мы, то кто вас защитит, и вообще могут понять неправильно, а с бандитами, допустим, надо бороться и т. д.
Как мне представляется, именно такая триада из государства-Путина, терпилы-Церкви и Pussy Riot — в качестве символа и содержания гражданского протеста — сложилась вокруг пресловутого панк-молебна.
Попсовая путиниана одним Газмановым не ограничивается: вспомним настоящий уже хит от «Поющих вместе» — «Такого, как Путин» (2002 г.). Песенка, в свою очередь, калькирована с утренней почты 80-х. Была такая певица Катя Семенова: «Чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил, чтоб зарплату отдавал, тещу мамой называл…» Цитирую очень по памяти.
Здесь помимо вечных русско-женских незатейливых, но почему-то всегда невыполнимых упований и стилистики газетных объявлений о знакомствах («без вредных привычек») очень любопытна фигура автора слов Владимира Елина. Текстовик «Арии» в 2011 году написал для группы «Рабфак» строевую, ставшую сетевым боевиком, — «Наш дурдом голосует за Путина». Опять же, интересна не песня, сделанная, конечно, на несколько ином уровне драйва и маловысокохудожественности, но оценочная эволюция, тот самый ее диапазон, от плюса к минусу.
Пикантно, но: у Осипа Мандельштама между эпиграммой «Мы живем, под собою не чуя страны» (1934 г.) и «Одой» о Сталине (1937 г.) — три с половиной года, а у Елина — почти червонец с довеском.
И ведь, если взять хоть шоубиз, не один Елин так резво эволюционировал; впрочем, удивляться приходится не сегодняшнему разочарованию, а прежнему очарованию…
С гёрлзбенд, однако, какой спрос, да и с Елина невеликий. Но вот вам, скажем, сам Шевчук Юрий Юлианыч.
Из Шевчука, конечно, как из классиков марксизма, можно надрать цитат на любой вкус и цвет. Как вам такая (цитирую журнал OpenSpace, еще в 2008 году, в материале «Песни про Путина» Кирилла Иванова и Дениса Бояринова, выстроивший своеобразные каталог и иерархию этого направления. Очень полезная работа, как и аналогичные изыскания блоггера hitch_hiker'а).
«Вижу квадратный нимб патриотизма над Путиным (не все, наверное, знают: круглый нимб — у людей умерших, квадратный — у живых). Никакого злого умысла у Путина нет, жажды обогащения тоже. Я убежден — он служит России».
Надо думать, сказано это было до исторической встречи Шевчука и Путина, реакция на которую была либеральна и предсказуема. Народ, пусть и в разных вариациях, обсуждал ее, как итоги спортивного состязания: кто кому насовал и вставил.
Упуская, по-моему, главное: в знаменитом диалоге мы наблюдали «огромный, неуклюжий, скрипучий» поворот вечного русского сюжета «Поэт и царь».
Другое дело, что оба уклонились. Их мячики сшиблись и разлетелись в разные стороны. Путин не попросился к Шевчуку в цензоры: цензура в стране отсутствует, а на нет и суда нет. Не пообещал как-нибудь дополнительно встретиться и поговорить о жизни и смерти. Собственно, уже и встретились, и поговорили.
Но ведь и Шевчук отказался от звания поэта, назвав себя «музыкантом». Интересно, почему?
Понятно, что Шевчук хорошо играет на гитаре, за столько лет поднаторел в звуке и композиции. Но дело не в том: похоже, он плясал от печки под названием «рок-музыка»; «рок-поэзия» во всех контекстах звучит дурно, а «рок-стихи» — вообще какая-то дрянь запредельная.
Тем не менее Юрий Шевчук, конечно, поэт. В лучших своих песнях (эпохальная «Я получил эту роль», а были еще «Мальчики-мажоры», «Террорист Иван Помидоров», «Как чума — Весна», «В последнюю осень») он и вел себя как подобает лучшим поэтам — глубоко и точно определял время, в которое приходится жить. (Лучший альбом ДДТ 80-х назывался, кстати, «Время»). Запускал волосатую руку в социальное месиво, ворошил его, вытаскивал типажи и явления, давал им имена: надолго или сразу навсегда.
В упомянутом обзоре путинианы от OpenSpace Шевчук представлен композицией 2002 года «Ночная пьеса», которая заканчивается частушечным: «Путин едет по стране на серебряном коне. Путин всем людям поможет. Дай ему здоровье, Боже! Всех бандитов перебьет, работягам он нальет! Путин едет по стране, а мы по-прежнему…»