Отравленный отпуск

Ибо я отлично изучил удивительные способности Ваютина подвергать жесткой критике каждое слово собеседника, азартно громить каждый его довод. Лучше избавить Витюню от тяжкого труда — самому себя раздолбать.

Слишком ранимое у меня самолюбие — запустит Ваютин пяток отточенных иголок, долго болеть будет. Но, видимо, самокритика оказалось недостаточной и Витюня легко отыскал ничем не прикрытые участки.

— Слабо пошито, — поморщившись, приступил он к препарации недоумка. — Гнилые нитки топорщатся во все стороны… Не узнаю я тебя, Славка… Скажем, почему только три версии?

Я промолчал. Действительно, почему всего три?

— Отвечу за тебя — потому-что плавают на поверхности. А нырнуть поглубже у темя не хватило силенок…

— Хватит издеваться, — раздосадованно прикрикнул я. — Что можешь предложить?

— Могу и — немало… Прежде всего, если на твоего дружка действительно покушались, то выбранное оружие убийства — яд явно несовременно. Что в ходу сейчас? Три выстрела: в грудь, в живот и — контрольный — в голову. А тут — чисто дамское убийство — насыпали в чай ядовитый порошок или бросили пару пилюль… Серьезные преступники так не поступают…

Дамское убийство? Подобное подозрение присутствует в третьей версии… Почему же я не придал ей подобающего значения?… Начал разрабатывать Ленкину версию как-то без особого рвения, просто отбывал номер.

— Что до версий — пожалуйста, — с меньшим азартом, раздумчиво продолжил Ваютин. — К примеру, уконтропупили твоего дружка те же конкуренты. Не подсунули яд в поезде — давно «подкармливали» им бизнесмена. Есть такие — действуют не сразу — постепенно… Считай — четвертая версия. Пятая. Никакого отравления не было — сам Крымов с»ел что-нибудь порченное…

— Отпадает! — решительно отмел я. — Все мы ели одинаково.

Витюня пожал плечами. Дескать, вот послал Бог идиотика — не понимает простых вещей. Но промолчал.

— А как расценить странное поведение Ларина? — переместился я на другой «фланг». — С тем же мылом и зубной пастой.

Ваютин пренебрежительно скривился и сожалеюще почмокал. В переводе — на дурацкие вопросы ответов не припас.

Так мы пикировались часа два с хвостиком.

Марийка предложила почаевничать, но муж отрицательно покачал головой — не мешай, дескать, нам не до чая. Она возвратилась к телевизору.

Время подкатило к одинадцати.

Я мысленно представил себе негодование дежурной в вестибюле санаторного корпуса. Она все выскажет загулявшему отдыхающему, на следующий день вполне может пожаловаться врачу… Черт с ней, пусть жалуется! Санаторий — не казарма, я — не солдат, опоздавший из увольнения.

И все же нужно торопиться. Нет, не для успокоения обслуживающего персонала — для Ларина. И без того предстоит придумывать несуществующие причины. Не скажешь же любопытному блондинчику о встрече с сотрудником уголовного розыска.

— Пора пошабашить, — поднялся я с кухонной табуретки, на которой восседал, как петух на насесте. — Станешь мне помогать или ограничишься ехидными причмокиваниями?

— Конечно, помогу, дружище. Сомневаешься?

— Нет, не сомнвваюсь. И с чего же ты начнешь?

— С самого начала, — сострил Витюня, послав мне самую насмешливую из всех его улыбок. — Завтра же узнаю, где живет проводница… Диктуй номер поезда, вагона, время отправления из Москвы. Если проводница местная — дай-то Бог — отыщем. Ребятки у нас хваткие — помогут.

Я продиктовал требуемые сведения, наспех попрощался с Марийкой, похлопал Ваютина по плечу и помчался на остановку трамвая.

Время приближалось к полуночи…

24

Против ожидания выговора не последовало. Дежурная снисходительно посмеялась… Вот пошли отдыхающие! Не успеют место занять в комнате — галопом бегут к бабам, не остановишь. Впору привязывать их за известное мужское место.

Слава Богу, Ларин уже спал. Зато утром он выразительно прошелся по некоторым мужикам, которые вместо лечения транжирят оставшиеся силы неизвестно где и с кем. Все это высказано с таким ехидным подтекстом, что у меня засосало под ложечкой и пальцы сжались в кулаки. Врезать бы блондину так, чтобы мозги заняли положенное для них место!… Нельзя. Приходится делать вид — ничего не услышал или не понял.

— Честно говоря, я испугался за вас. Время сейчас аховое, вполне можно схлопотать либо удар ножом, либо пульку… Прошу вас впредь не терзать и без того издерганную нервную систему соседа по комнате. Захочется совершить очередной «вирах» — предупредите.

— А вы не волнуйтесь, — в свою очередь продемонстрировал я трогательную заботу. — Чаще бывайте на свежем воздухе, выполняйте все врачебные назначения… Кстати, почему бы вам не развеяться, не поехать на экскурсию?

— Терпеть не могу официальных поездок, — провел Ларин ребром ладони от себя, словно оттолкнул сделанное ему предложение. Неординарный жест и страшно знакомый… У кого я мог видеть его? — Предпочитаю книги, газеты и одиночные прогулки… А вас все же прошу не рисковать, не бродить ночами по малознакомому городу.

Я отмолчался, покорно наклонил повинную голову. А в груди накапливалось самое настоящее бешенство. Подобные эмоции для сыщика противопоказаны. Главное при работе с «об»ектом» — абсолютное спокойствие и наблюдательность. Вот я и походил по коридору, восстанавливая нормальное состояние. Не прошло и пяти минут, как бешенство сменилось холодной насмешкой над самим собой…

После завтрака мы с Лариным отправились на процедуры: он — на какое-то прогревание, я — на кислородную ванну. Лежа по горло в щекочущей тело воде, я вспомнил, что не пошел на кардиограмму — забыл самым постыдным образом.

И, вообще, что за манера у санаторных медиков мучить подопечных множеством процедур! Люди приехали отдохнуть, расслабиться, а их окунают в ванны, подключают к дурацким электрическим приборам, заставляют сдавать десятки анализов!

Сегодня же пойду к сверхзаботливой Марии Васильевне и вручу ультиматум. Мне ведь недолго уложить в чемодан скудные пожитки и переехать в приличный Дом Отдыха. Где — ни кардиограмм, ни анализов — полная свобода.

То ли под влиянием ванны, то ли от полубессонной ночи я сладко задремал. А когда выбрался в коридор и увидел сидящую на диванчике Ленку, начисто позабыл и о настырных процедурах, и о дурацком ультиматуме. В голове снова закопошились мысли о затеянном расследовании убийства Крымова.

Передо мной — вдова убитого, подозреваемая мною в совершении страшного преступления. Я обязан «раскрыть» её, убедиться в справедливости своих подозрений, либо — в невиновности несчастной женщины.

Направился я к вдовушке и… притормозил метрах в пяти от нее, рядом с выставленными для удобства отдыющих мягкими креслами. Словно споткнулся о невидимый камень. Крымова была не одна — о чем-то беседовала с простушкой. Как и на парковой скамье, шутила, смеялась, передергивала полными плечиками.

Вот я и решил не форсировать события, понаблюдать за женщиной со стороны. Кроме того, мне мешала болтливая ленкина «подружка». Один раз я уже засветился — в парке, проявишь внимание к Крымовой вторично — полсанатория с подачи простушки прииется отслеживать завязку курортного романа.

Помог случай.

Из ванной кабинки, на ходу вытирая полотенцем лысину, выбрался тот самый мужик в шортах, которого подцепила в парке Людмила. При виде кавалера она вспорхнула и полетела к нему навстречу. Повисла на его руке и они, оживленно беседуя, пошли к выходу.

Увидев меня, Лена потускнела… Впрочем, резкая перемена настроения бывщей любовницы меня уже не удивила. Начинаю привыкать.

— Телеграммы венькиным родственникам отбила? Сотрудникам фирмы сообщила? — спросил я, присаживаясь на узкий диванчик.

— Решила сделать это вместе с тобой, — тихо ответила вдова, преданно глядя мне в лицо. — Не знаю, что писать и как говорить…

— Тогда не будем терять времени. Пошли.

На почте она под мою диктовку написала две телеграммы родственникам и одну — в крымовскую фирму. Решили ограничиться этим — не звонить.