Офицерская охота

Оказывается, женщина знала столько же, сколько Секретарев. Если не считать слухов о том, что старый певец решил обменять свою квартиру на квартиру в Подмосковье. Естественно, с солидной доплатой, которая поможет ему несколько увеличить «вес» своей потребительской корзинки.

Второй сосед — деловой мужчина, проживающий напротив дяди Мити, добавил: зачастили к соседу разные маклеры и посредники, обхаживали старика, словно красавицу, даже шампанское носили, коробки с конфетами и цветы презентовали.

Всезнающие бабуси, допоздна оккупировавшие лавочку в обгрызанном палисаднике напротив под»езда, охотно поведали о странном поведении дяди Мити. В последнее время не здоровался, не снимал допотопный картуз, не расспрашивал о здоровьи и самочувствии. Почти всегда входил и выходил с каким-то мордатым мужиком, о чем-то втихомолку с ним договаривался.

Короче, получилась некая мозаика, в которой отдельные «стекляшки» добытых сведений заняли свои места, создавая ещё не до конца ясную, но все же тревожную картинку.

Секретарев почуял неладное, но сам себя убедил — что ему за дело до старика-артиста, человек тот достаточно взрослый и опытный, сам разберется, где сладко, а где горько. Да мало ли куда мог от»ехать из родного гнезда дядя Митя? Вдруг обнаружились фронтовые друзья, пригласили пожить у них, повспоминать военные годы?

Но червячок внутри подполковника все же шевелился, подавая сигналы бедствия.

Неясная тревога однажды перешла в уверенность.

Позвонила в дверь та самая словоохотливая женщина, соседка дяди Мити.

— Простите за беспокойство. Там продают квартиру певца…

— Как это продают? — не понял Секретарев. — Старик возвратился, что ли?

— Нет, не старик, слышала — его наследник.

Павел поднялся на четвертый этаж.

В открытых дверях квартиры дяди Мити — трое. Здоровенный бугаило в модном пиджаке, с золотой цепью на шее, мордатый парень, личность которого талантливо описали припод»ездные бабуси, и ещё один парняга с бородавкой на носу и бегающими глазами. Стоят, беседуют.

— Сорок тысяч баксов за однокомнатную «берлогу»? — тихо возмущается «бугай», вертя на пальце массивный золотой перстень. — Загнул, миляга.

— Ваша цена?

— Больше двадцати пяти кусков не дам!

— Но это же грабеж!

— Нет, обычный бизнес, — невозмутимо парировал покупатель. — Если не сговоримся, завтра предложу только двадцать.

— Ни вашим, ни нашим — тридцать два куска! — решительно взмахнул рукой «продавец». — В убыток, конечно, но очень уж вы мне понравились. Квартирка — заглядение, станете жить и ежечасно возносить молитвы в мое здравие…

— Я? В этой халупе? — возмутился толстяк. — За кого вы меня принимаете? Квартиру покупаю для тещи — глупой соратнице Зюганова. Пусть поживет в «социалистических» условиях… Двадцать шесть кусков и ни на доллар больше!

— Тридцать! И ваше оформление!

Секретарев постоял в стороне, послушал мерзкий по старым меркам торг, повздыхал по стариковски, хотя ему только подкатило под сорок семь. А почему бы и не поторговаться — обычное дело: покупатель хочет выложить поменьше, продавец получить побольше. Естественные желания. Если бы не дядя Митя. Почему продают-покупают чужую жилплощадь?

Павел не выдержал — подошел к спорщикам.

— Какие проблемы, мужики?

Толстяк замер на полуслове. Будто ему неожиданно засунули в рот толстый, раздирающий губы кляп. Парень, помеченный бородавкой придвинулся поближе. Руку засунул в оттопыренный карман.

Мордатый окрысился.

— А твое какое свинячье дело, батя? Иди, не наживай болячек на собственную голову. Дай людям поговорить спокойно.

Базарный крик называют «спокойным разговором», нащупывают в кармане нож или пистолет? Впрочем, кой в чем мужики верно мыслят — по какому-такому праву проходящий по лестничной площадке челвоек вмешивается в чужую беседу? Выпрашивает плюху? Ради Бога, может получить в любом количестве.

Но отступать не хотелось. К тому же, обращение на «ты» вывело из равновесия. Ни во время службы в армии, ни в отставном своем существовании подполковник не допускал унижения, на плевок отвечал плевком, на зуботычину — зуботычиной.

— Прежде всего, молодой человек, не нужно допускать фамильярность, — назидательно произнес он, будто поводил перед носом хама указательным пальцем. — Мы с вами незнакомы, в одной луже не валялись, одних и тех же свиней не пасли… Это — первое. Теперь — второе. Почему вы продаете чужую квартиру?

— А вы кто такой? — перешел на джентльменское обращение мордатый.

— Человек, — по прежнему невозмутимо отрекомендовался Секретарев. — Обычный человек, проживающий в этом доме и отлично знающий дядю Митю.

Услышав, что квартира, якобы, принадлежит не «продавцу», ощутив тренированным носом неладное, толстый покупатель попятился к лестнице и скатился по ней на подобии биллиардного шара, получившего удар кия.

— Я — наследник умершего хозяина квартиры, — изобразив горечь невосполнимой утраты, трагически проговорил мордатый. — Поэтому прошу не вмешиваться…

— Где и когда скончался дядя Митя? — не успокаивался настырный Секретарев. — От какого заболевания?

Запахло скандалом. Мордатый придвинулся к неожиданнолму правдоисателю, злобно прошипел.

— Уволакивай ноги, дерьмо вонючее, пока цел. Я тебе, падла, на части разберу — ни одна больница не склеит… Я тебя…

— Не надо, Козырь, — остановил товарища мужик с бородавкой. — Не штормуй, дружан. Как бы под молотки не загреметь… Вдруг фрайер не один…

Видимо, сравнил опытный бандюга физические данные противников. Крепкий, широкоплечий, подтянутый, несмотря на свои годы, подполковник легко разделается с двумя слабосильными «продавцами».

Еще раз смерив злобным взглядом Секретарева, мордатый пошел к лифту.

Вот так и состоялось «знакомство» Павла с дельцом от недвижимости Козырем…

Один подход к Козырю — бывшая его жена, второй — место общения людей, желающих сдать или продать свою квартиру и стремящихся извлечь из этого процесса максиальную выгоду. То-есть, неорганизованных риэлторов, маклеров по недвижимости. Располагается это место где-то в районе проспекта Мира, неподалеку от станции метро того же названия.

Действовать через бывшую супругу квартирного убийцы Секретареву страшно не хотелось. Он, насколько это возможно, ограничивал свои контакты с женщинами. Любого возраста, начиная от древних бабушек и кончая шустрыми девчонками. Причина одна — в каждой он невольно искал общие черты с погибшей женой: одна так же уыбается, у второй — тот же разрез глаз, походка третьей — точная копия.

С ума можно сойти!

Подумал Павел и обратился за помощью к Наташе. Странно, но Сомова ни в чем не напоминала супругу, поэтому не наносила вдовцу болезненных уколов. Даже, наоборот, Секретарев, общаясь с генеральской внучкой, чувствовал раскованность.

— Наташа, просьба имеется. Поможешь?

— Смотря какая просьба, — засмеялась девушка, но в этом смехе начисто отсутствует кокетство или насмешка — эти качества несвойственны Сомовой. — Как выражается Костя, раздавить бутылек? Заранее отказываюсь — не выношу спиртного. Или познакомить тебя с приличной дамочкой? Тоже откажусь — никогда не была сводней, не приходилось…

Павел представил себе боевика Удава в роли свахи и невольно тоже засмеялся. Глуховато, негромко.

— Успокойся, речь пойдет не о спиртном и не о… Мне нужна помощь иного плана…

И Секретарев рассказал о своей встрече с Козырем, предстоящей его ликвидации, намеченные способы выхода на «цель».

— Поговори с бывшей женой бандюги, авось, ей что-нибудь известно о жизни Козыря… Возможно, она когда-то раньше видела Лягаша, знает его. Скажем, вместе, семьями, встречали праздники… Хотя, забыл, Лягаш семьей не обзавелся, он…

Хотел сказать «импотент», во время остановился — стыдно говорить такое девушке. Наташа поняла и густо покраснела. Дурацкая привычка краснеть, по поводу и без повода, всегда угнетала её, вызывала раздражение, но перебороть себя — не получалось.