Страница 45 из 48
Вечером Санчо доставил вымотанного, потного ученика к под"езду его дома. Тоже уставший, он мечтал поскорей оказаться в деревне, где его ожидает Клавдия. С холодными закусками и горячей вкуснятиной.
— Переночуешь к меня? — с плохо спрятанной надеждой спросил Лавр. С некоторых пор он страшился одиночества. — Дело ли ехать по темну...
— Извини, не могу, Лавруша, ну, никак не могу. Там же одна Клава — мало ли что...
— Не убудет от твоей Клавдии, ежели одну ночку поспит одна! Наоборот, соскучится.
Сомнения разрывали толстяка. Одни тянули в деревню к одинокой Клавке, другие, с неменьшей силой — к ночевке с таким же одиноким Лавром.
— Пойми, Лавруша, западло это — кинуть женщину. К тому же, в твоей квартире стол имеется, а вот спальных мест — явный дефицит. Класть меня на стол, вроде, рановато.
Хотел было Лавр пошутить — дескать, маловат стол для такой фигуры, не поместишься, но шутка не получилась. От нее так и несет горечью одиночества.
— Уступлю раскладушку.
— Издеваешься, да? Какая раскладушка выдержит мой вес?
Лавр усмехнулся. Прав «оруженосец», под него бы не хлипкую раскладушку — металлическое устройство.
— Ладно, черт с тобой — катись... Встретимся завтра утром на площадке.
— Обязательно! За тобой заехать?
— Не нужно, пехом допру. Или — трусцой. Говорят — полезно для здоровья...
Боясь передумать, Санчо врубил скорость и умчался. Переключал скорости, покорно выстаивал перед запрещающим красным зрачком светофоров, обгонял неторопливо едущие машины и про себя извинялся перед Лавром. Сидит сейчас бывший авторитет в своей так и не отремонтированной берлоге и изводит себя мыслями об опасностях, подстерегающих сына. Некому ободрить его, одарить незамысловатой шуткой, отвлечь наспех придуманной историей.
На окраине Москвы Санчо остановился возле продуктового магазина. Пока он доберется до накрытого Клавкой стола, пока умоется, приведет себя в порядок, ответит на многочисленные вопросы — пройдет немалой время. А желудок не терпит — требует заполнить его хотя бы десятком бутербродов или пирожков. Неважно с чем — курагой, капустой, мясом. Главное — прожевать, проглотить.
Пристроив на сидении пакет с продовольствием, Санчо снова врубил скорость. Рулил и жевал, жевал и рулил. Миновав Московскую Окружную, он поехал быстрей. Бутерброды бутербродами, но не помешает миска борща и тарелка с изготовленными вручную пельмешками.
Вдруг…
Любого водителя, и новичка, и многоопытного, на дороге ожидает множество, мягко выражаясь, неприятностей. Выберется с проселка пьяный в дым тракторист или подставится огромная фура, или вильнет одурманенный наркотой мотоциклист.
На этот раз Санчо увидел припаркованный к обочине «москвичок» и стоящих рядом с ним двух парней. Одного — с лисьей мордой, второго — с узкими гляделками. Знакомые личности, о встрече с которыми он давно мечтает. Помог Боженька, спасибо ему! Только не торопиться, не подставиться преждевременно.
Не получилось — пастухи узнали. Мигом нырнули в свой драндулет и — ходу!
Брешете, сявки, не слиняете! Санчо втиснул педаль аксельратора до пола, послушный «жигуль» помчался за пастухами. На подобии гончего пса, преследующего зайцев. Дерьмоый «москвич» явно проигрывал — уже можно различить номер, видны парни, испуганно оглядывающие преследователя.
Решились пойти на обгон длиной фуры. Опасный маневр — едва избежали столкновения с «волгой», чудом вывернулись. Санчо усмехнулся, пропустил «волгу» и, аккуратно об»ехав фуру, снова сел на хвост «москвичу». Тот заметался, ткнулся было на правую полосу, потом — на левую — не получилось. Трасса переполнена машинами — ни малейшей щели.
Ага, на перекрестке свернули на более свободное шоссе. Здесь он их и достанет! Санчо достал пистолет, снял его с предохранителя, сунул за пояс. Поравнявшись с «москвичом» принялся теснить его на обочину.
Лучше, конечно, таранить, как он таранил Дюбина, но тогда он преследовал киллера, стрелявшего в Лавра, а сейчас перед ним рядовые пастухи. Стоит ли рисковть?
Впереди — остановочный павильон. Выбор для удирающих парней невелик: либо врезаться в него, либо остановиться. Сидящий за рулем Китаец выбрал последнее — остановился. Оба выбрались из салона и застыли рядом с машиной. Им бы броситься в лесок. Попытаться удрать, а они стоят и смотрят на неторопливо подходящего мужика. Которого Китаец оглушил кастетом. Будто загипнотизированные. Даже оружия не достали.
В первую очередь Санчо расплатился за шишку на голове — ударом кулака отправил узкоглазого в беспамятство. Побледневшего «лиса» прижал к дереву. Душить не стал — втиснул в ребра ствол.
— Набегался, сявка? Цынканешь имя заказчика — помилую, не цынканешь — замочу!
Хорек понял: мужик не шутит — выстрелит, не задуиываясь. Расправится за предательство хозяин или простит — вопрос спорный, а сейчас старуха с косой стоит рядом.
— Ессентуки, — запинаясь, прошептал он. — Помилуй…
— Ладно, — Санчо убрал ствол. — Двигай ходулями. Только больше мне не попадайся, овца шебутная!
Дважды повторять не пришлось. Забыв о «москвиче» и о лежащем без сознания дружане, Хорек метнулся в лес…
Час от часу не легче! Сначала — известие об ожившем мертвеце, теперь о бывшем начальнике охраны Лавра, который по неизвестной причине пасет не только его, но и Санчо. Зачем, почему, с какой целью? Вдруг они об»единились — Ессентуки и Дюбель? Тогда опасность удваивается…
Проводив тоскливым взглядом «жигуль», Лавр постоял, подышал далеко не свежим воздухом и поплелся к лифту. Войдя в квартиру, вздохнул и достал мобильник. Конечно, позорно первому идти на сближение, но Федечка обязан понимать и прощать отца.
Длинные гудки напоминают траурную мелодию. Приятный женский голос, который сейчас кажется Лавру скрипучим, проинформировал: абонент временно вне досягаемости. Подумаешь, досягаемость, до Оки рукой подать. Просто сын не желает с ним говорить.
Держит фасон, гуманоид? Ну, ну, держи, припечет — помягчеешь...
Ночь была слишком длинной. Отчаянно ругая себя за слабоволие, Лавр бесцельно бродил по комнатам, то и дело набирал номер мобильника сына, выслушивал известие о «недосягаемости». Сна — ни в одном глазу. Только в пять утра задремал и тут же проснулся. Почудился телефонный призыв…
Хватит сопливеть, приказал он сам себе. Придется навестить вотчину Мамы, побазарить с ним по-мужски, на басах. Не получится миром — пустить в ход волыны. Свою и Санчо…
Санчо все же заехал. На заднем сидении — неизменная корзинка, накрытая чистым полотенцем. Гостинцы для Лавра, издающие умопомрачительные запахи свежеиспеченных пирожков. Подкормить несчастного, брошенного человека — сверхзадача такой женщины, как Клавдия.
— Как спалось? — с напускным равнодушием спросил «оруженосец», после обмена приветствиями.
— Ништяк.
Бывший авторитет изъясняется «по фене» только в состоянии горестной растерянности и только, общаясь с «оруженосцем». Значит, глаз не сомкнул, бродил из комнаты в комнату, изобретая способы спасения сына.
Санчо и понимал и не понимал друга. Конечно, сын есть сын, его не бросить и не забыть о его существовании. Но Лавр должен понимать: Федечка уже не сопливый ребенок — взрослый мужик, у него — своя жизнь, неподвластная ни отцу, ни какому-нибудь наставнику. Захочет — попросит помощи, не пожелает — хоть кол теши на голове, хоть ползай на коленях…
Друзья молча доехали до площадки, предназначенной для обучения начинающих водителей и тренировок асов. Шины, разложенные на асфальте, обозначают границы проезжей части «дороги», конусы из жести расставлены для виртуозной езды с частыми поворотами и разворотами.
Учитель и ученик поменялись местами: Лавр сел на место водителя, Санчо — инструктора. Поехали, медленно, на первой скорости. Первый заезд — попроще: доехать до крайнего конуса, развернуться и возвратиться в исходную позицию.