Пробуждение

Рядом с воротами расцвело облако пламени. Внутрь залетели комки земли и обломки бордюра — снаряд угодил в цветочную клумбу. Невзирая на опасность, «таран» пополз обратно, стукнулся в стоящий за ним бронетранспортер и снова ударил в ворота. На сей раз обычный металл поддался броне. Створки рухнули на крышу БТРа, удерживаемые тяжелой щеколдой; боевая машина устремилась вперед, таща за собой бесполезные железяки. Башенка торчала из-под створок, словно узелок галстука из воротника, ствол КПВТ поворачивался с трудом. Но все же работал. На ходу из башни полился расчерченный трассирующими пулями шквал.

Вокруг замыкающей машины, вырвавшейся на свободу, вскипали огненные вихри. По бронированным бокам и раскачивающимся створкам ворот барабанили осколки. БТР отстреливался наугад, продвигаясь вперед и выискивая противника. Стоящие в середине колонны грузовики заревели двигателями. Не щадя бамперов и кузовов, они притирались к стенам — давали дорогу боевым машинам. БТРы протискивались между ними, высекая искры и натужно ревя моторами.

— Чего стоишь, второй?! — орал полковник, тыча пальцем в бронетранспортер, перекрывавший проход между воротами и колонной. — Выезжай!

Неизвестно, смогли ли услышать приказ водитель и стрелок БТРа. Но машина завращала колесами и выехала во внешний двор электростанции. Рьяно отстреливаясь, она расположилась левее «тарана» и сбавила ход.

За «вторым» БТРом поползли остальные. Бронетранспортеры выезжали задом; пока водители разворачивались, башенки кружились, громыхая очередями во все стороны.

— Вперед! — скомандовал полковник Орлов. — Всем за мной! Сразу за воротами рассыпаться цепью! Боровцев — правый фланг, Иванов — левый! Снайпера спецназа остаются на местах, двое — занимайте позицию у ворот! Свистюк, охраняешь сектор! И чтобы ни одна шавка тут не пробежала …б вашу мать! Берегите журналистов. И откройте станцию наконец, уроды недоделанные! Эй, ты куда погнал, мудак? Куда погнал? Правее держись! Там у них угол огня похуже будет.

— Выполнять приказ! — взревел майор Свистюк.

Маленькое войско в полном беспорядке двинулось к разрушенным воротам. Там было страшно, но находиться в ограниченном пространстве было еще страшнее.

— А мы туты астанымса? — спросил Молодой.

— Воевать охота? — прищурился Свистюк. — Так иди вон, с журналистами воюй.

— Чего?

— Того! Видишь тех троих гражданских? — Майор указал на двух репортеров и оператора с тяжелой камерой на плече, которые бежали следом за колонной, надеясь заснять боевые действия на внешней территории ЛАЭС. — Мигом их верни сюда. И чтобы волос не упал.

— Есть! — Молодой опустил автомат, пригнул голову и с места ринулся за журналистами: — Сытой, мат тываю! Сытой!

Спустя минуту он догнал работников СМИ и схватил оператора за шиворот.

— Пусти! — заорал оператор, с азартом вырываясь. — Там Пулитцеровская премия!

— Да хот баба голая, — не согласился Молодой. — Вам пыриказано вэрнуться!

— Имею право! — возразил оператор. И тут же остановился, с ужасом поглядывая на ствол «Калашникова», упирающийся ему в живот. — Э-э-э…

— Вы не военные журналисты! — перекрикивая шумы стрельбы, проорал ему майор Свистюк. — Возвращайтесь назад!

Оператор, понурившись, поплелся обратно. Впрочем, не забыл заснять эпизод с автоматом.

Журналисты в нерешительности остановились. Один проскрипел зубами, оценивая невысказанную угрозу. Сплюнул, но пошел назад. Второй вдруг развернулся и припустил со всех ног.

— Есыли Бата гаварит вазвращаться, — поучающим тоном заметил Молодой, от волнения коверкая русские слова еще больше, — зыначит, нада вазвращаться.

Тяжелый кованый полуботинок догнал журналиста прямо в копчик. Репортер завизжал, прикрыв руками ушибленное место, и покатился по бетону. Турок схватил его за ногу и потащил обратно.

— Ветер, — шепнул майор, — писака заснял некультурные действия нашего товарища. Он имел в виду разговор между Молодым и оператором. — Разберись.

Роман кивнул, криво улыбаясь.

Когда пригнувшийся под весом стационарной камеры оператор проходил мимо, Ветров неосторожно поскользнулся. На ровном месте, увалень такой! И прямо под ноги оператору.

— Осторожнее, старлей! — прикрикнул Свистюк.

— Извините, — пробормотал Роман, когда оператор не смог удержаться на ногах и перелетел через него.

Камера с грохотом стукнулась о бетон, превратившись в бесформенную кучу пластика и стекла.

— Ты что наделал, мудак! — завопил журналист. — Она же стоит больше однокомнатной квартиры в Москве!

Сразу несколько взрывов громыхнуло по другую сторону стены. Настолько близко, что майор немедленно заревел:

— Всем укрыться! Не изображать героев, мать вашу!

Ветер подхватил остолбеневшего оператора под локоть, потащил его к ближайшей машине…

— Куда?! — в расстроенных чувствах выкрикнул тот. — Ты мне камеру разбил, скотина!

Он размахнулся и ударил Ветрова в ухо. Роман инстинктивно блокировал удар. Новый близкий залп заставил старшего лейтенанта оставить журналиста и упасть под прикрытие грузовика.

— Урод какой! — злобно крикнул ему оператор. — Ты у меня…

Целая серия взрывов наполнила собой все пространство между стенами. Били явно из чего-то наподобие «Василька». Не слишком мощные, однако кучные и весьма действенные в замкнутом пространстве. Кузов соседней машины вспух от прямого попадания. Три другие мины вздыбили землю и бетон. Только что стоял журналист — и вдруг валяется окровавленное, изорванное осколками тело. Нескольких солдат и репортеров подхватило воздушной волной и швырнуло на стены. Копоть смешалась с кровью.

Люди кричали, не в силах услышать себя.

У многих из ушей и носов лилась кровь, глаза покрылись сеточками разбухших капилляров. Контузило всех.

Солдаты лежали вперемешку с журналистами. Многие на какое-то время лишились сознания.

Роману показалось, будто кто-то огромный со всей силы ударил его с двух сторон могучими ладонями по голове.

Перед глазами плыла мутная кровавая пелена. В ушах ревел замедленный оглушительный гул, сердце стучало прямо в висках. Рот заполнился горечью и рвотой. Окружающее завилось в беззвучный и непроницаемый для зрения кокон. Почерневшие машины, покрытые гарью бетонные стены, окровавленные тела вертелись в медленном вальсе. Земля уплывала куда-то к роскошным зарницам артиллерийского огня.

Время закуклилось вместе с пространством. Механизм биологических часов остановился, перестрелка и крики остались где-то за пределами ощущений.

За стенами ревели взрывы. Кто-то стонал, булькая горлом.

— Эй, ты меня слышишь?

Ветрова похлопали по щекам.

Роман не отреагировал. Невидящими глазами смотрел сквозь небо и космос — в непостижимые дали неизвестности.

— Очнись же, пожалуйста, очнись! — Его подняли за воротник. Потрясли.

Из тумана показалось бледное лицо, окруженное ослепительно-золотым нимбом. Насколько прекрасное, что казалось: вот-вот за спиной божественного создания раскроются крылья.

— Чт… — пробормотал Роман.

Мысли перемешались и спутались. Не удавалось сконцентрировать взгляд на одной точке. Липкая мерзость текла по шее, пробиралась под рубашку на груди.

— Вставай! Там ваших бьют!

Ветрову с трудом удалось понять, что тормошит его Людмила Батурина. Она говорила о чем-то страшном. Об атомных взрывах на территории России, о проклятых террористах, завладевших тяжелой артиллерией, об угрозе для Ленинградской АЭС. О том, что Ветер едва ли не единственный на побоище, кто выглядит живым.

— Слышишь меня? Там ваших почти перебили!

— Как? — опомнился Роман.

С помощью девушки приподнялся на локте. Затем с трудом, в несколько приемов, сумел встать.

Вытянутый двор между воротами изменился до неузнаваемости. Несколько грузовиков горели, отравляя воздух смрадом коптящей резины. Повсюду валялись изуродованные тела бойцов и журналистов — вперемешку, где кого застала смерть. Но еще кто-то носился в дыму, что-то старался делать. Свистюка не было видно, и Роман тяжело, пошатываясь, направился к внешним воротам.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.