Страница 63 из 81
Возле трапа Панкратова неожиданно обняли.
— Вот это встреча! Погляди, Ваня…
— Действительно, судьба ворожит…
Два парня, с которыми Андрей познакомился в салоне лайнера, радостно тормошили попутчика, поливали его медовыми словечками. Точно — Иван и Сергей!
— Куда нацелились, ребята?
— Порешили подзаработать в Кокошинском районе. Говорят, там люди нужны в леспромхоз… А вы куда?
— Туда же. Забрать жену.
Таиться нет смысла. Во первых, уже открылся во время перелета в Красноярск, во вторых, если парни — «топтуны», то им все известно. Не зря ведь говорят: самая лучшая ложь — правда.
Сорокаминутный полет до Кокошино прошел спокойно — никаких провалов в воздушные ямы, никаких подпрыгиваний. Самолет летел, как по ниточке.
Парни безостановочно болтали. Анекдоты сыпались беспрерывным снегопадом. Сергей сообщил новости химической науки, Иван просвещал попутчика по части новых веяний в поп-музыке. Первый учится на химфаке университета, другой — на филологическом. Ничего подозрительного — студенты решили подзаработать. Стипендия мизерная, родители помочь не могут — сами перебиваются с хлеба на воду.
Все это правильно и логично, если бы не некоторые нестыковочки. Едут на заработки в разгар учебного года? Откуда взяли немалые деньги на самолет? Почему выбрали именно Кокошинский район — в лайнере об этом ничего не говорилось?
И, наконец, — странное, если не сказать больше, поведение парней в Красноярском аэропорту…
Самолет приземлился в Кокошино поздно — в половине десятого вечера. За пределами освещенного поля — глухая темнота, в глубине которой скупо мерцают огоньки города.
— Вам хорошо, — позавидовал Сергей. — Жена встретит, обогреет. А нам предстоит искать пристанище… Не знаете случайно, имеется ли в этом городишке гостиница?
Еще один подозрительный момент: спрашивают не дежурную по аэроврокзалу и не носильщика — человека, прилетевшего вместе с ними.
— Не знаю, сам здесь впервые…
По иронии судьбы автобус довез их только до окраины города — сломался. Пришлось, спотыкаясь о камни и корни деревьев, плестись пешком. Как не осторожно вел себя сыщик, все же допустил оплошность: шел впереди, подставив подозрительным попутчикам незащищенную спину.
Неподалеку от освещенного перекрестка сильный удар по голове бросил Панкратова на землю. Неизвестно остался бы он живым, если б улицу не осветили фары машины. Пострадавшего привезли в травмпункт, где напичками уколами и лекарствами, перевязали голову. Через час отпустили.
Подхватив выпавший из руки Андрея чемоданчик, студенты бросились наутек…
Несмотря на гневные взгляды, которые бросала Татьяна на Салова, и ласковые, призывные — на Панкратова, мужчины засиделись до утра. Женщину можно понять — истосковалась по мужу. И вот он рядом — к нему можно прикоснуться, прижаться губами к усталым глазам, нежно провести ладонью по перевязанной голове. А Салов говорит, не переставая.
Многое из того, что рассказал начальник райотдела, Андрею известно из его письма Ступину. Кой о чем догадался, слушая беседу старого таежника с беременной женшиной. Но сыщик не перебивает майора, слушает внимательно, привычно пропуская мимо ушей несущественное и бережно откладывая в память важное.
Ясно, что Стеллу убрали. Точно так, как сделали это с Корневым и его сыном, попытались уничтожить дядю Семеном.
— Рубит концы, — задумчиво подвел итог Панкратов. — Значит, собирается покинуть Сибирь.
— А как же — Стелла?
Жаль, конечно, лишать майора последней надежды, но отводить глаза и лгать Андрей не умел.
— Простите за то, что причиню вам боль, но уверен: ваша жена убита.
Салов крепко потер лицо, поднялся, заходил по комнате.
Ничего, оправится. Не сентиментальня барышня — мужчина, думал сыщик, машинально мешая чайной ложечкой в пустой чашке. Сейчас важно другое: найти берлогу преступника. Вдруг он не успел выбраться, сидит «на чемоданах» в ожидании «попутного транспорта».
Наконец, Салов прекратил бесцельное блуждание вокруг стола, сел напротив гостя.
— Что вы посоветуете?
— В первую очередь, немедленно допросить арестованных. Разрешите сделать это мне… Естественно, в вашем присутствии… Вы, я и подследственный… В закрытой комнате…
— Вы подозреваете?
— Почти уверен.
Полной уверенности у Панкратова не было. Жена майора — бандитский информатор — на все сто процентов. Не исключено, что «работала» она не одна, кто-то из сотрудников райотдела «подпирал» её. Лучше подстраховаться.
— Допрашивать вдвоем не получится, — хмуро пробурчал Салов.
— Почему? — удивился Панкратов. — Или вы в райотделе не хозяин?
— Как сказать. Вроде да и вроде нет… Ночью позвонили из прокуратуры. Пожелал присутствовать заместитель прокурора.
Это называется утечкой информации, подумал сыщик. Не успели повязать сообщника бандитов, в прокуратуре — звоночек: готовится нарушение кодекса. Ничего не скажешь, оперативно работают законники, не чета некоторым отделам уголовного розыска.
— Что из себя представляет прокурорский зам?
— Веденин? Медуза в законе… Но приходится подчиняться — власть…
Познакомившись с Ведениным, Панкратов в очередной раз подивился народной мудрости. Во внешности прокурорского работника все было бесцветным, аморфным: водянистые выпученные глаза, рыхлая физиономия с оплывшими подрагивающими щеками и вторым подбородком. Костюм на пару размеров больше нормального, белая рубашка мятая, узел галстука замаслен…
Короче — медуза!
Что же касается второй половины прозвища — пожалуй, за все время службы в органах Андрею не приходилось встречаться с более занудливым человеком. Наверно, Веденин даже близких женщин оценивает с точки зрения статей и параграфов, инструкций и постановлений…
Ровно в восемь утра начат первый допрос. На табурете посредине комнаты — дружан погибшего Взятка. Протокол допроса ведет Салов. Зампрокурора устроился в углу, откуда, будто сторожевой пес из будки, отслеживает каждое слово, каждый жест ведущих допрос.
Первое глухое «рычание» — по поводу присутствия неизвестного человека. Не положено… Противоречит статье номер…, инструкции от такого-то числа, постановлению… И так далее. Все это выдается с таким равнодушием, что у Панкратова забурчало в желудке. С полчаса вместе с Саловым убеждали законника в необходимости строить допрос именно так, как ими задумано.
В конце концов, сотрудник покуратуры нехотя согласился. Но предупредил: ещё одного нарущения не потерпит. Потребовал занесения в протокол номера служебного удостоверения Панкратова. Слава Богу, что удостоверение, с подачи Кости Негодина, осталось в кармане отставника.
Дверь плотно закрыта, телефон отключен.
— Босса в лицо знаешь?
Уже расколовшемуся преступнику терять нечего, в случае чего его все равно не пощадят, милиция — единственная защита и…надежда.
— Знаю…
— Его кликуха?
— Пудель.
— Описать сможешь?
Парень закрыл глаза, зашевелил губами.
Панкратов незаметно скосил гзаза на сидящего в углу Веденина. Ему показалось, что заместитель прокурора подобрался, насторожился. Ничего удивительного, вопрос — «глобальный», от ответа на него многое зависит. И все же настороженность «Медузы» — непонятна и… неприятна.
— Лобастый. Губы пухлые. Рост небольщой, как я… Наколок не видел…
— Цвет глаз?
О цвете волос, бородки, усиков Панкратов не спрашивает: натянуть парик, приклеить усы и бороду труда не составляет.
Парень отрицательно покачал головой — ничего добавить не может, что знает — выложил.
Последний вопрос, самый главный.
— Где находится хата босса?
Веденин снова насторожился, даже шею вытянул. Выпуклые глаза почти убрались в глазницы, откуда так и сверлят бандита.
Но Панкратов сейчас не анализировал поведение прокурорского посланника, следил, но не анализировал. Все его внимание нацелено на человека, сидящего в центре комнаты и мучительно потирающего узкий лоб.