Страница 75 из 81
— Что-нибудь случилось?! — почти крикнул ей вдогонку Кирилл. Но она не ответила, даже не обернулась. Вскоре ее светлый силуэт растворился в темноте; было слышно, как она осторожно поднимается по деревянной лестнице в свою комнату.
Кирилл стоял возле угасающего костра и смотрел в темноту. Потом он допил остатки коньяка из бутылки, сунул ее в бумажный пакет, туда же побросал апельсиновую кожуру и стал осторожно затаптывать остатки костра. Дотлевающие угольки рассыпались красными искрами под подошвами кроссовок. Когда погас последний огонек, все погрузилось в кромешную тьму. Кириллу даже показалось, что он ослеп. Он стоял на одном месте, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Вскоре он стал различать деревья, разглядел угол дома и только сейчас обратил внимание на то, что ни одно окно не светилось. Он осторожно двинулся в сторону флигеля, сжимая в руке край бумажного пакета.
Войдя в свою комнату, он оставил пакет у рукомойника и в абсолютном мраке, очень медленно, пошел к противоположной стене. На середине пути он догадался зажечь спичку. Маленький огонек теплым светом выхватил из темноты край стола и пишущую машинку на нем. Кирилл прошел дальше и снял с полки лампу. Спичка догорела, пришлось зажечь новую. Вот и «летучая мышь» пригодилась, подумал Кирилл, поджигая и слегка подкручивая фитиль. Теперь во флигеле было светло и почти уютно. Именно «почти», потому что здесь царили жара и духота.
Кирилл сел за стол, поставив лампу возле печатной машинки. В голове слегка шумело от выпитого коньяка, сердце громко стучало в висках.
— Почему же она так неожиданно ушла? — спросил он пустоту. — И почему здесь так невыносимо душно?
Кирилл встал, подхватил лампу и вышел на улицу. Оставив дверь открытой, он быстро пошел по дорожке через сад. Вскоре он спускался по откосу к реке. Лампа освещала небольшое пространство вокруг себя, а дальше привыкший к этому свету глаз не различал ничего: все поглотила непроницаемая чернота. Только до слуха доносилось тихое журчание воды.
Горбатый мостик вынырнул из темноты как-то неожиданно. Кирилл резко остановился, передернул плечами.
— Только одно мне поможет собраться с мыслями, — пробормотал он.
Обойдя мостик справа, он остановился у берега, поставил лампу на землю, сложил возле нее снятую одежду и медленно вошел в воду. Теперь-то меня не утащит под мост, подумал Кирилл, неспешно выплывая на середину. Он нырнул пару раз, потом лег на спину, закрыл глаза и постарался расслабить все тело. В какой-то момент ему показалось, будто он полностью погрузился в воду и спина вот-вот коснется песчаного дна, но, приоткрыв веки, убедился, что держится на поверхности. Еще он увидел, что растущие по берегам деревья залиты серебристым лунным светом, отчего кажутся неподвижными призраками; только оставленная на берегу лампа теплым маячком сияла в непроглядной темноте. До слуха доносилось успокаивающее журчание воды; Кирилл стал смотреть на звезды. Глаза сами искали знакомые очертания созвездий, губы едва заметно шевелились, неслышно обозначая названия. Неожиданно на звездное небо надвинулся черный, резко очерченный силуэт. Кирилл не сразу сообразил, что медленное течение затянуло его под горбатый мостик. А когда сообразил, то в испуге крутанулся, ушел под воду, но тут же, ощутив под ногами песчаное дно, резко выпрямился и едва не стукнулся головой о дощатый настил мостика, о который вовремя уперся руками.
— Как это может быть? — растерянно пробормотал он, откашливаясь. Все его тело била мелкая дрожь. Уцепившись за деревянный край, Кирилл выбрался из-под мостика и шумно, почти вприпрыжку, двинулся к берегу. Он упал на землю рядом с горевшей лампой.
— Ничего не понимаю, — вновь пробормотал он и оглянулся.
Нет, все правильно: течение должно было нести его в сторону озера, а оно вновь занесло его под мост. Он вдруг подумал, что Катя ничего не выдумывала, когда рассказывала о водяных и русалках. Подхватив одежду одной рукой, лампу — другой, Кирилл бросился вверх по откосу. Пробегая через сад, он чувствовал, как за спиной рождается мистический страх. Заскочив во флигель и захлопнув дверь, он коротко и нервно рассмеялся. Затем поставил лампу на стол, сложил одежду на табурет и лег на постель.
«Утро вечера мудренее, — подумал Кирилл, закрывая глаза. — Завтра разберемся».
На удивление он быстро заснул. Лампа на столе горела всю ночь.
VII.
Утром Кирилл проснулся от холода; одеяло сползло и почти все лежало на полу, прикрывая задержавшимся уголком только ноги. Первым делом Кирилл задул лампу; она к тому времени ужасно коптила. Потом он выглянул в окно и некоторое время не мог понять, что происходит: не было сада, не было дома, а была только клубящаяся молочная белизна. Сквозь нее едва проглядывали мощеная дорожка и край клумбы. И вдруг из этой белизны донесся знакомый гул и поскрипывание — хозяйка открывала крышу чердачной теплицы.
Кирилл выскочил за дверь, остановился на пороге, обхватив плечи руками. Казалось, само облако опустилось на землю: в двух шагах ничего не было видно. Кругом господствовал туман, который переливался сам в себе: то раскручивался, то закручивался, то уплотнялся, то редел, но все равно оставался непроницаемым.
Кирилл вернулся к себе и быстро оделся.
«Вот оно! — думал он, снова выходя в сад. — Это то самое, чего дожидался Борис Борисыч! Озеро, наконец, ответило».
Ноги сами понесли его по дорожке в сторону реки. Вот и мостик выступил из молочной густоты, маленький, потемневший от времени, совершенно не страшный. Река под ним выглядела абсолютно неподвижной.
Кирилл остановился на берегу, нашел маленькую щепочку и бросил в воду справа от мостика. Щепочка качнулась на поверхности и медленно, но неуклонно поплыла под мост. Течение реки явно изменило свое направление. Вот тебе и Разгуляйка! Кирилл неторопливо пошел по берегу в сторону Чистого ключа, невольно следя за щепочкой, плывущей следом. Туман постепенно терял свою плотность: вскоре стало видно шагов на двадцать вокруг; мир медленно расширялся, показывая все больше и больше пространства, заполненного берегом, кустарником, деревьями, рекой. Когда Кирилл вышел к Чистому ключу, облачные остатки слегка клубились вдалеке меж стволов деревьев. Сам же Чистый ключ сразу поразил своим видом; его водная поверхность заметно уменьшилась, между кромкой воды и травянистым берегом выделялась четкая кайма белого песка шириною в несколько шагов. Вода из реки с заметным журчанием вливалась в ключ, промыв в песке заметное русло. Кириллу даже показалось, что в центре Чистого ключа крутится водяная воронка. Наверное, так оно и было. Горсть белого песка, взятая в ладонь, была тяжелой, плотной и быстро сохла; под пальцами она растиралась в пыль — настолько мелкими были песчинки. Раскрошив всю горсть, Кирилл подул на остатки: с ладони поднялось белое облачко и медленно поплыло по воздуху; запахло рекой.
В глубокой задумчивости Кирилл побрел обратно. В его голове рождались совершенно невероятные мысли. Подходя к саду, он почувствовал, что несколько продрог, а это было так необычно после стольких дней невероятной жары. Вот и повод растопить печь во флигеле, подумал Кирилл, но тут же вспомнил, что сегодня последний день его здешнего пребывания. Он приостановился возле хозяйского дома, услышав голоса Анжелы и Кати. А ведь они тоже собрались уезжать сегодня. Кирилл сошел с дорожки и завернул за угол.
Они стояли у пустого обеденного стола. Анжела была в джинсах и синей рубашке с большими карманами, на плечи был накинут темно-серый плащ; в левой руке она держала широкополую соломенную шляпу, правой пытаясь застегнуть на молнию зеленую курточку, в которую была одета Катя. Рядом с ними стояли небольшой черный чемодан и дорожная сумка на колесиках с выдвижной хромированной ручкой.
— Вы что… уже уезжаете? — несколько растерянно спросил Кирилл, подойдя к ним.
Катя дернула мать за руку; Анжела подняла голову и посмотрела на Кирилла.