Страница 73 из 81
Идти было очень неудобно: все время приходилось выворачивать глаза книзу, чтобы видеть дорогу. Но пару раз Кирилл обо что-то споткнулся и чуть было не упал. Он зажимал нос руками, чувствовал, как кровь течет по щекам, по губам, по подбородку, стягивает кожу подсыхающей корочкой, и боялся запачкать рубашку. Наконец он вошел во флигель, сунул руки под гвоздик рукомойника; в раковину полилась красная вода. «Вот теперь мне понятно выражение — голубая кровь, — усмехнулся Кирилл. — А для кого-то она, может быть, зеленая или желтая… Бр-р!»
Он умылся, стянул с себя рубашку и, чтобы не опускать голову, поднял рубашку кверху, осматривая: не закапал ли? Удивился: все было в порядке. Кирилл, не опуская головы, проследовал в глубь комнаты, на ощупь повесил рубашку на спинку кровати и осторожно лег поверх одеяла. Хлюпнув несколько раз носом и повозившись немного, чтобы поудобнее устроиться, Кирилл замер в ожидании полного выздоровления. Глаза сами собой закрылись, в висках гулко пульсировала кровь. Все-таки я перегрелся, вновь подумал Кирилл. Может, на реку сходить? Там прохладнее. На фиолетовый берег оранжевой реки! Интересно, а раньше кто-нибудь додумывался до этого? Если да, то, скорее всего, художники. Надо будет почитать что-нибудь о живописи, о цветопередаче да и о самих художниках. Не зря они пили абсент: кажется, он вызывает цветовые галлюцинации…
Вскоре кровотечение прекратилось. Кирилл полежал еще с полчаса для порядка, потом осторожно встал, умылся, надел рубашку. Глядя в зеркало, подумал, что пора бы и побриться, но потом еще немного подумал и решил — только не сегодня. Завтра! Или, может быть, на днях! К тому же легкая небритость придает определенный шарм. Кирилл провел ладонью по колючей щеке.
Впервые за время своего пребывания здесь он вышел к столу раньше всех, даже Александра Владимировна еще не накрывала. Оставалось только сидеть на лавке и смотреть на озеро, чтобы скоротать время. Вскоре из дома вышла хозяйка со стопкой тарелок, и Кирилл поднялся, чтобы ей помочь. «Кажется, сегодня гораздо жарче обычного, — думал он, расставляя посуду. — Надо было газетную буденовку надеть, что ли». Хозяйка немного понаблюдала за Кириллом и пошла к дому. Расставив тарелки, он снова сел и бросил взгляд в сторону озера. От берега к дому приближался Борис Борисыч. Он был все в том же сером костюме, без шляпы, с бамбуковыми удочками в одной руке и черным чемоданчиком — в другой. Но походка его изменилась; не осталось прежней нерешительности и задумчивости — по тропинке уверенно шагал человек, получивший ответы на все свои вопросы. Ну, может, и не на все, а только на некоторые, но и этого было вполне достаточно, чтобы идти с высоко поднятой головой. Кирилл невольно улыбнулся, заслонил лицо от солнца ладонью на манер козырька и спросил приблизившегося Борис Борисыча:
— Ну, как рыбалка? Обнаружили что-нибудь новенькое?
— Да ничего особенного, — Борис Борисыч остановился и качнул удочками. — Абсолютный ноль, стрелка даже не шелохнется.
— И это хорошо?
— Не знаю, — Борис Борисыч довольно улыбался. — Пока не знаю, но некоторые мысли уже появились по этому поводу.
— Замечательно, — сказал Кирилл. — И чего же нам ожидать в ближайшее время? Каких стихийных бедствий?
— Думаю, что ничего такого не произойдет, — Борис Борисыч подошел ближе и поставил свой чемоданчик на край лавки. — По крайней мере, ничего экстраординарного. Так что будем смотреть, наблюдать, авось что и заметим.
Кирилл весело усмехнулся.
— Авось? — переспросил он. — Это ваше любимое слово?
— Нет, конечно! — засмеялся Борис Борисыч. — Но в данном случае остается только на «авось» и надеяться или на удачу — если хотите. Тем более, что нам сегодня утром так повезло с наблюдениями — просто на авось. Понимаете?
— Борис Борисыч, а как вы видите небо? — вдруг спросил Кирилл.
— Небо? — брови Борис Борисыча удивленно приподнялись. Он осторожно посмотрел вверх, а потом также осторожно посмотрел на Кирилла.
— Нормально вижу. А что?
— Я имел в виду, каким оно вам кажется?
— Обыкновенным, — Борис Борисыч пожал плечами и снова поднял глаза. — За последние дни, по-моему, там ничего не изменилось. А что, вы что-то обнаружили?
Виду Борис Борисыча был слегка растерянный.
— Да нет, извините, — пробормотал Кирилл. — Мысли вслух. Я думал, может, вы что-нибудь заметили. А оказывается, ничего.
Услышав негромкий стук двери, оба повернули головы; хозяйка шла к столу с большой кастрюлей в руках.
— Пойду-ка я снасти свои приберу, — вздохнув, сказал Борис Борисыч, кивнул Кириллу и направился к дому. Из-за угла показался истомленный жарой Шарик. Он потянулся, выгнувшись эдаким трамплином, зевнул с прискуливанием и медленно поплелся к столу. Потом, видимо, передумал и улегся в скупой тени живой изгороди.
Вскоре все собрались за столом. Катя была в панаме, оставив где-то свой замечательный венок. Анжела выглядела более задумчивой и даже печальной. Борис Борисыч снова о чем-то размышлял, иногда посматривая то на небо, то на Кирилла. Хозяйка, разлив борщ по тарелкам, ушла на некоторое время в дом.
— Анжела, что-то случилось? — спросил Кирилл.
Анжела никак не отреагировала на вопрос. Она отрешенно смотрела в стол и теребила пальцами кусочек хлеба. Потом едва заметно вздрогнула, посмотрела на Катю, затем на Кирилла.
— Вы что-то спросили?
— У вас очень усталый вид. Что-то случилось?
— Ничего особенного, — Анжела слабо улыбнулась. — Жарко очень. И я, действительно, немного устала в последнее время. К тому же мы завтра должны уехать.
— Вы тоже уезжаете? — заметно огорчился Кирилл. — А давайте вечером устроим прощальные посиделки у костра. К тому времени жара немного спадет, можно будет ближе к озеру подойти: там гораздо прохладнее. Александра Владимировна целую кучу веток сухих насобирала, ими и воспользуемся.
— Даже не знаю, — сказала Анжела.
— Тогда вернемся к этому разговору за ужином, хорошо?
Анжела согласно кивнула и вновь впала в отрешенную задумчивость, продолжая крошить хлеб.
После обеда Кирилл вернулся во флигель, по сложившейся уже традиции посидел за печатной машинкой, ничего не высидел и завалился на кровать. Последний день его пребывания здесь; завтра предстоит отправиться в душный, пыльный город и еще три недели промаяться в отпускной жаре. К родителям поеду, решил он, а то все работа, работа. Уже засыпая, он подумал, что так можно всю жизнь проспать. И заснул. И очень крепко.
К ужину Кирилл опять пришел самый первый. Точнее, первой была Александра Владимировна; она уже накрыла на стол, так что и помогать не пришлось. Потом из дома вышел Борис Борисыч. Вид он имел сонный, расслабленный, ко всему равнодушный. Из сада прибежала Катя и быстро уселась на свое место. Кирилл обратил внимание, как сильно она загорела за эти дни. Борис Борисыч слегка покашлял, посмотрел по сторонам, потом придвинул к себе тарелку с жареной картошкой и стал шарить взглядом по столу в поисках вилки.
— Она прямо перед вами, — строго сказала хозяйка.
Борис Борисыч на мгновение растерялся, но, наконец, увидел вилку, которая выглядывала из-за края тарелки.
— Спасибо, — пробормотал он, смущенно улыбаясь.
Послышался звук открываемой, а затем закрываемой двери. На лестницу второго этажа вышла Анжела. Кирилл поднял глаза и замер от неожиданности. Он смотрел, как Анжела, в своей широкополой соломенной шляпе, ослепительно белом жакете и такой же ослепительно белой юбке, неспешно спускается на землю. Борис Борисыч, видимо, обратив внимание на выражение лица Кирилла, тоже посмотрел в сторону дома и застыл с вилкой в руке.
— Всем добрый вечер! — весело сказала Анжела, подходя к столу. Кате пришлось встать с лавочки, чтобы мама прошла на свое место.
— Анжела, вы сегодня такая… нарядная! — произнес Кирилл и как-то вдруг смутился. Все-таки глупеют мужчины в присутствии красивых женщин!
— А маме не нравятся небритые мужчины, — вдруг сообщила Катя с определенной долей ревности в голосе.