Страница 7 из 49
— Ня, — принес ребенок пластмассовую машину. — Игай.
— Ж-ж-ж, — послушно зажужжал папаша. — Ж-ж-ж… но корень этот имел побочный эффект… ж-ж-ж… скажем, зрение…
— Папа, игай!
— Игаю-игаю… ж-ж-ж… или память… или слух…
— Да-да-да-да… постой-постой… Точно… Точно… А образец цветка и корня во время доклада один нехороший человек… — Чудовищев, почти не жуя, проглотил бутерброд. — Того-этого…
— Дядя, игай! — малыш протянул Игорю другую машину. — Игай.
— Угу, — сказал тот. — Э-э… ж-ж-ж…
— Стой! — прекратил жужжание Корней. — А почему, собственно, «Гулиганда Папасса»?
— Почему? Ж-ж-ж… — пожарное авто заехало под стол, и двигатель смолк. — А-а… когда он, ну, ботаник, уходил «в поля», то говорил: «Пошел в пампассы». А «Гулиганда»?! Ну, жену у него Гуля звали. В честь нее.
— Гм-м… — почесал переносицу хозяин. — Логично. Ж-ж-ж… но все как-то очень уж… притянуто… А ты запомни, ничего, в том числе и название, не бывает… ж-ж-ж… случайным.
— Это я… ж-ж-ж… — кивнул головой водитель «пожарки».
Уже на следующую ночь он проснулся от кошмара. Ему приснилось, что он — дипломат. Представитель Земли. Посол нашей цивилизации на отдаленной планете. Отношения между расами натянутые. Очень сложно разделить сферы влияния в некотором уголке Вселенной. А соперник ищет лишь повод для конфликта.
Отравление — как раз то, что нужно. Однако и наша разведка не дремлет. Незадолго до консульского ужина агенты спецслужбы заставляют Игоря проглотить пилюлю-противоядие от всех известных отравляющих веществ.
— …Только вот что, — говорит человек в кителе и со шрамом через всю щеку. — Наша пилюля все же от одного яда не спасает. От сока Гулиганды Папассы трехгодичной выдержки…
— Что?!
— Но я уверен, у них его нет… Настолько редкая штука… Кроме того, вы же знаете, шеф-повар — наш человек. Все, что происходит на кухне…
— Они могут подсыпать… м-м, подлить уже непосредственно… так сказать…
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь… Кушайте все, что вам подадут. Есть камеры слежения. Наблюдатели в штатском. На самый крайний случай запомните: если во рту у вас возникнет вкус, похожий на смесь лимона и зеленой сосновой шишки — это именно то вещество, о котором мы говорим. Глотать его не нужно. Сделайте вид, что вас тошнит, и покиньте церемонию. В любом случае у вас будет секунд 15—20. Вкус резкий. Вы его ни с чем не спутаете.
…Блестел хрусталь. Сверкали золотом канделябры. «Услаждала» слух раздражающая музыка, похожая на весеннюю лягушачью распевку.
Чудовищев не стремился к разнообразию блюд. Все больше нажимал на свеженаструганную терцинею, похожую на нашу капусту. Похрустывал, вежливо улыбался и делал вид, что нашел, наконец, ту пищу, о которой мечтал всю жизнь. Однако от рагу с почками «летучего квиртула», предложенного женой консула, отказываться было неудобно.
— Попробуйте, — сказала четырехглазка и интимно улыбнулась самым правым ртом, — У нас это блюдо — мечта гурманов.
Человек со шрамом в униформе лакея скосил глаза на салатницу и, шмыгнув носом, подал сигнал: «Не дрейфь, Игореха, все под контролем».
Посол Земли долго держал яство на языке, ожидая соснового и лимонного привкуса, но… (он проглотил первую порцию) кажется опасности… (Он попробовал побольше. Действительно, вкусно. Проглотил.) не было. Попросил еще…
И тут пришел вкус. ВКУС!!! Тот самый!!! Почки квиртула забивали своей неповторимостью поначалу все другое. Но стоило как следует…
Игорь вскочил, схватившись за скатерть и опрокидывая бокалы с дорогим вином на атлас инопланетного платья.
— А-а-а!!! — заорал он голосом ошпаренного оперного тенора, одновременно отплевываясь и заталкивая два пальца себе в рот. — Э-э-э! У-э-э!!! О-а-а!!! Бу-у-у!!!
Резкий шум ударил в голову. Глаза стали закатываться, а голос срываться на стоны и хрипы. Мгновенно подскочила температура. Испарина, похожая на утреннюю росу, выступила между бровей. Губы побелели и затряслись мелким тиком.
— Га-ады-ы!!! Отрави-и-ли!!! — не унимался землянин, понимая, что уже не спастись. Он схватил со стола вилку и с ненавистью зыркнув на меченого лакея, со всей яростью вонзил столовый прибор прямо в грудь радостно хохочущей жене посла.
— А-а-а!!! — давление подскочило так, что заложило уши и потемнело в глазах.
— А-га-а! Гулиганда Папасса! Бей Землян! — закричал неожиданно проворный консул и, выхватив миниатюрный бластер, вспрыгнул на стол…
Глаза открылись сами, чуть ли не со щелчком. Писатель-фантаст охнул и проснулся. Скрученное жгутом одеяло, которое он душил во сне, поворачивалось, словно живое. На подушке виднелись следы укусов. Шариковая ручка острым концом была воткнута в ложе.
Изможденный, уставший, с темными полукружьями под глазами, Игорь Чудовищев шел по осеннему городу и мучился очередным сюжетом о «Папассе». Эротическая драма с графиней Гулигандой фон Папасс никак не клеилась. По последней версии, аристократка была психически неадекватной нимфоманкой с припадками клептомании и лунатизма. Ее любовник был инопланетным шпионом, но… вся эта галиматья вертелась в мозгу пестрым клубком, никак не укладываясь в рамки более-менее приемлемого сюжета.
«Мухи творчества» буквально одолели писателя, и он решил после работы не ехать, как обычно, на трамвае, а пройтись три остановки пешком, подышать свежим воздухом в надежде хоть на эту ночь забыться и посетить страну Морфея без изображения и звуков.
Он просто мечтал отключиться вечером, как выключатель, и включиться снова уже утром, перед работой, отдохнувшим и бодрым. Провести период темноты и забытья без нервов. Но не тут-то было. Интуиция подсказывала, что Гулиганда Папасса в различных ипостасях будет преследовать, пока он не напишет этот чертов рассказ.
— О, господи! — думал Игорь. — И откуда взялась эта тварь на мою голову? Вот возьму да напишу миниатюру:
«Военные конструкторы острова Гулиганда изобрели идеальное оружие — позитронную Папассу. Первые испытания прошли 15 тысяч лет назад. До нас легенды донесли лишь искаженное название острова — Атлантида».
— Чем не произведение? Разослать литературным критикам, да выбросить из головы. Пусть слюной брызжут.
Поблескивало из-за холодных облачков тусклое октябрьское солнышко. Нестройные шеренги пестрой листвы муштровал настойчивый ветер. На проспекте соревновались в скорости извозюканные до одноцветья машины.
Чудовищев сел на скамью, обхватил голову, как баскетбольный мяч, руками и стал раскачиваться, бубня одно и то же:
— Гулиганда Папасса… Папасса Гулиганда… Гулиганда Папасса…
— Привет! — неожиданно раздалось над самым ухом.
— Пивет! — эхом повторил детский голосок.
Игорь поднял усталый взгляд.
— А-а, гуляете…
Перед ним, держа отпрыска на руках, стоял Зотов. — Привет-привет…
Фантаст пожал руку Корнею, потряс пухленькую детскую ладошку. Порылся в карманах в поисках конфетки. Но там были только ключи.
— А вам что ж дома не сидится?
— Сидися, — быстро отозвался малыш. — Мама туа… ам-ам…
Отец перевел:
— Маринка борщ варит. Отправила нас гулять. Пока погода. Пока солнышко… Иди-ка… — он опустил Митьку на землю. — Бегай…
— Егай, — тут же захохотал карапуз и проковылял за скамейку.
— Ну, как твоя «Маракунда-прибамбасса»? Написал?
— «Гулиганда Папасса», — поправил автор. — Обдумываю. Сны замучили. Ужастики всякие.
— Сны… (Ой, схвачу-схвачу!) Сны — это знак. Если пришло к тебе название — это не случайно, — Корней приложил руку к сердцу. — Промысел божий. (Ой, поймаю Митьку, поймаю!) Ведь и Менделееву его таблица приснилась. И Лев Толстой «Войну и мир» того-этого… не за один присест… сколько уж ему-то всякого снилось за 20 лет… Ты-ы, знаешь, не думай, что все так… само собой. Сны — это подсказки тебе… (Митька, бандит! Куда драпанул?! Игорь, извини…)
Ребенок бегал, хохоча, вокруг лавки и дразнился:
— Папка-мардапка! Папка-мардапка!