Красуля

Неоднократые полуофициальные и вполне официальные предложения «руки и сердца» встретили резкий отказ и откровенные насмешки. Клятая лярва, будто издевалась над поклоником, довела его до роли вертящей задом болонки. Скрипя зубами и про себя обещая после победы сполна рассчитаться с насмешницей, «жених» принялся посылать ей цветы с сентиментальными записочками, которые строчил за мизерную плату оголодавший поэт, член Союза писателей, какой-то там лауреат. Поджав выпирающий живот, целовал ручку чертовой телке, подсовывал ей раскрытые коробочки с брилиантовыми украшениями.

Ответ — прежний: в моей постели ничего тебе не светит, поищи другую дуру. Постепенно подтаивала уверенность в своей неотразимости и всегдашней удаче. То и дело в голову приходила мысль смириться.

И вдруг повезло! У него в руках оказалась дочь Красули. Если умело обыграть ее похищение, Красуля сдастся, не может не сдаться! К тому же, Жетон слышал краем уха — центровая телка неравнодушна к мужчинам, длительное одиночество ей опротивело. Сочетание родительской любви и женского естества — такой заряд, что способен толкнуть Красулю в его об"ятия. Вместе с производством фальшивых купюр, борделями, об"единениями грабителей и мошенников, игровым бизнесом и прочая, и прочая…

Появление на горизонте здоровенного мужика прогостившего в квартире потенциальной «невесты» Жетона целых полтора часа — удар грома, предваряющего грозу.

Нужно немедленно принять меры. В первую очередь — успокоиться. И Жетон постарался настроить себя на подготовку к активным действиям. Вплоть до самых крайних мер. Если они потребуются. Единственное успокоительное «лекарство», которое он применял, — фужер коньяка, вместимостью в лобрую поллитровку. Доза, способная свалить с ног быка, для Жетона — легкая разминка. Поэтому он не ограничился одним фужером, вслед послал второй.

Успокоившись, принялся размышлять.

Прежде всего, кто сказал, что Федоров прыгал на бабе? Разве не могут быть у них другие интересы, связанные с бизнесом? Значит, необходимо разведать, покопаться в нутре отставника. Так просто богатейшую лярву Жетон не отдаст, при необходимости замочит десяток отставников, но перехватить Крачсулю не позволит.

Жетон вообще не верил в святость человеческих отношений, особенно, в дружбу и любовь. Все эти сентиментальности изобретены либо писаками, либо людьми, решившими заработать на слезливых дамочках и наивных пацанах.

Так что именно бросило друг к друга, так называемых, любовников, какая золотая цепочка связала их? Вот это и предстоит выведать, вынюхать, выследить.

«Жених» подобрал живот, затолкал его под ремень брюк.

— Эй, кто там?

В комнату опасливо заглянул, придерживая мокрый носовой платок под недавно ушибленным глазом, проштрафившийся парень.

— Слушаю, босс, — обиженно пробормотал он.

— Свистуна, живо!

Дисциплина в банде отлажена лучше, чем в армии, держится она на кулаке, брани и боязни расправы. Поэтому не прошло и десяти минут, как юркий, с хитрыми глазками парнишка прислонился к стене, молча глядя на хозяина.

Несмотря на мальчишескую внешность, Свистун — самый приближенный к главарю человек. Ему доверяются только ответственные поручения, с которыми рядовая шестерка не справится. По этой причине жестокий главарь не то что не ударил — ни разу не замахнулся на верного подручного.

— Базарить долго нет времени. Захвати с собой хаванины, шлепай вот по этому адресу. Там живет дерьмовый офицерик. Разузнай, кто и что, паси днем и ночью. За столом и на кровати, что хавает, кого трахает, с кем базарит. Я все должен знать.

Видимо, Свистуну не раз приходилось выполнять подобные задания, он не стал уточнять — кивнул и ввинтился в дверь. Так ловко и незаметно, что Жетон испуганно перекрестился — живой человек или нечистый только что стоял перед ним?

Еще одна порция коньяка вдохновила Жетона еще на одну идею. Поговорить с Викой. Может быть, «здоровенный мужик» не впервые встречается с Красулей — выведать у перепуганной девчонки труда не составит. Поведает она и о деловых замыслах вертлявой мамаши, которые могут связывать ее с Федоровым… * * *

С той страшной ночи прошли всего одни сутки, но Вика успела успокоиться. Самое опасное — позади, ее никто не убил и не изнасиловал. Наверно, упоминание имени матери помешало налетчикам расправиться не только с ней, но и с ее друзьями и подругами.

Единственно, о чем она сожалела — не успели завершиться горячие об"ятия с Витюхой. Она, как была, так и осталась девственницей. А как все хорошо началось! Судя по сладким стонам подруг, они достигли желаемого. А она успела только прикоснуться к заповедному, не испробовав его на вкус.

Хватит ей многолетнего воздержания! Пора преобразиться из мерзкой куколки в красивую бабочку! Все женщины через это проходят, и остаются довольными.

К примеру, мать. Немолодая женщина, прожившая долгую жизнь, до сих пор не отказывает себе в сексуальных наслаждениях, а дочь воспитывает: берегись, не делай глупостей, подхватишь «венеру» или тот же страшный СПИД, забеременеешь преждевременно, не торопись.

А сама-то торопится так, что пыль столбом!

Вика про себя поклялась: освободится, непременно встретится с Витюхой и продолжит начатый «разговор».

Более опытные подруги обвиняли Вику во фригидности, старались «разогреть» ее предельно откровенными рассказами. Они не подозревали, что Вика вовсе не кусок льда, что она и во сне и на яву мечтает о будущем своем преображении в полноценную женщину. Просто боится, дурочка, размениваться, растрачивать кипящий в крови жар по пустякам. Целуясь с парнем, доводила его до бешенства, а потом, собрав в кулак силу воли, выскальзывала из об"ятий.

Случай с Витюхой, когда девушка едва не отдалась ему, — единственный…

Утром хмурый с недосыпу мужик неопределенного возраста принес завтрак — чашку крепкого кофе, булочку, разрезанную пополам и проложенную толстым кружком колбасы, две шоколадные конфеты. Не густо, конечно, но девушка привыкла к воздержанности, старалась беречь фигуру, не расползаться, избави Бог, жидкой квашней.

Но сейчас необходимо об"явить «полуголодовку». На полное воздержание от пищи силы воли не хватит. Брезгливо двумя пальчиками взяла колбасу и бросила на пол. Впилась мелкими, будто у звереныша, зубками в булку.

— И хаваешь не по людски, — удивился мужик. — Красуля научила или как?

— Или «как», — ехидно подтвердила Вика, запивая откушенный кусок булки глотком кофе. — Об"являю в знак протеста голодовку, понятно, бычек? До тех пор, пока не отпустите — никаких деликатесов… Случайно, не знаешь, когда отпустят?

— Про то босс ведает. Приедет — цынканет.

Выдавил из себя несколько слов, будто пасту из тюбика, и прочно замолчал. Умеет толстопузый подбирать себе кадр, ничего не скажешь. Ну, да ничего, она и не таких молчунов и импотентов заводила, справится и с этим недоноском.

— Прогуляться разрешишь?

— Не…

— А в туалет проводишь?

— Угу…

— Сам-то, небось, дерьмо выбросил или еще осталось? Если судить по твоим ответам — с"экономил.

Не прекращая «содержательной» беседы со стражем, девушка прикончила булочку, допила кофе. Сожалеюще покосилась на выброшенную колбасу. Кажется, любимая, «докторская», зря она продемонстрировала перед дурачком этакое пренебрежение… Впрочем, все правильно, пусть знает — перед ним не безмозглая телка, а дочь известной Красули.

Поднялась, потянулась. Искоса поглядела на молчуна. Как подействовала на него точенная девичья фигурка, выпирающие под блузкой тугие груди, сооблазнительные бедра. Обычно, у таких недоразвитых, как уверяли знакомые проститутки, таятся взрывчатые сексуальные эмоции. Дай-то Бог! Петенька, втайне от строгой хозяйки, обучил ее дочку некоторым приемчикам, рассчитанным на защиту от насильников. Выключить бы охранника и сбежать…

Есть! В туманных глазах мужика появился несомненный интерес, губы помокрели, вот-вот закапает слюна. Пальцы-сардельки, зашевелились.