Игра на выживание

Лучше жить сегодняшним днем, надеяться на судьбу-индейку и на счастливый случай. Повяжут Руслана и его банду? А что это изменит? Появится новый Руслан, либо Дмитрий, либо Николай. Примет по «наследству» от почившего босса его информатора — все повторится. Не исключено — в худшем варианте…

Дорога к автосервису показалась невероятно длинной. Отвык подполковник ездить на общественном транспорте. Мучился от многолюдья, нестерпимых запахов пота, выхлопных газов. Про себя крыл отборным матом ползущий автобус.

Наконец, остановка — «Институт». Та самая, возле которой машина сбила несчастного автослесаря.

По тротуару он не пойдет — знает малозаметную тропинку, петляющую между беспорядочно растущими деревьями. Она упирается в фасад лабораторного корпуса. Нынешней автомастерской по ремонту иномарок.

Ворота закрыты, двери — тоже. На мокрой от недавнего дождя площадке — пусто.

Серегину известен еще один вход в здание, за углом. Побитая временем и людьми, некрашеная дверь, за ней всегда дежурит один из руслановских телохранителей.

Только бы не Мамед! Взгляд первого телохранителя и исполнителя приговоров — острый, будто лезвие наточенного ножа. Он никому не доверяет, все у него на подозрении. Один жест Руслана решает судьбу приговоренного. Ибо вслед за этим жестом — молниеносный удар мамедовского ножа.

Юркий кавказец всегда при деле. То сопровождает босса, то ходит по пятам за Серегиным или Столяровым, то подсматривает за трудягами…

Слава Богу, не Мамед! Тот — маленький, шустрый, а за дверью — здоровенный мужик с руками-кувалдами, в которых автомат — детская игрушка.

— Рад видеть тебя, Петенька! — протянул пухлую ладошку Руслан, едва Серегин переступил порог комнаты. — Соскучился, понимаешь? А вот ты не скучаешь, забыл о кунаке, раскручиваешь свои ментовские карусели… Скажи, пожалуйста, скучал или нет?

— Времени нет скучать… Работы много…

— Для друга-кунака мог бы и найти время… Ладно, шучу… Один я, понимаешь, один, как гора Эльбрус… Знаешь такую? Ты забыл, Столяр машины ремонтирует…

Руслан говорил долго и нудно, жалуясь на всех окружающих, на судьбу, на неудачи в бизнесе. Особую порцию жалоб — в адрес Столярова. Видимо, тот ему крепко досадил.

Загадочная все же личность этот Столяров!

Ни разу Серегин не встречал его в потаенных помещениях — ни в сауне, ни в бассейне, ни за пиршественным столом. Впечатление, будто Руслан скрывает от всех, включая Серегина, владельца автосервиса.

Один раз Петр Васильевич не сумел пересилить приступа любопытства и прямо спросил Руслана: кто такой Столяров?

— Столяр? — рассмеялся босс. — Трудяга-мужик! Это мы с тобой, понимаешь, балдеем, а ему балдеть некогда… А ты почему спрашиваешь? — подозрительно спросил он, впиваясь цепким взглядом в подполковника. Будто просвечивая того рентгеном. — Много знать — вредно для пищеварения, понимаешь? Пожалуйста, не спрашивай, а? То, что можно, сам расскажу.

— Да я просто поинтересовался. Мне-то что до вашего Столярова.

— То-то, — удовлетворенно промычал Руслан, отводя взгляд в сторону. — Учти, Петенька, меньше знаешь — дольше проживешь… Ладно, так и быть, скажу. Столяр — наше прикрытие, понимаешь? Сам он — чистенький, гладенький, без пятнышка. На зоне не парился, ментовских палок не отведал. Сам ничего не знает, не ведает… Прошу, очень прошу тебя, пожалуйста, не болтай про Столяра…

Давнишний разговор вспомнился и исчез. Будто подполковник сам себя предупредил: держи, Петр, язык за зубами, больше слушай, меньше говори…

Пока Серегин припоминал напряженный диалог с Русланом, тот продолжал изливать душу. Теперь уже в адрес погибшего Воронова.

— … Горе у нас сегодня, Петенька, понимаешь, горе. Поминки справляем по безвременно ушедшему Воронку… Знаешь, какой был мужик, какой специалист! Ни один сейф не оставался целым под его руками. Понимаешь? Правда, с бизнесменами говорить Генка не мог, крови не переносил. По этой части Мамед — академик. Воронок — маменькин сынок — дрожит, пугается… Отпутался, бедняга…

При упоминании о Мамеде-академике по спине Серегина пробежала струйка пота.

Однажды Руслан сводил его на «экскурсию» в пыточную комнату. Напялил на голову дурацкий колпак, сам обрядился в такой же и повел… Кого тогда пытали? Кажется, владельца двух магазинов. По нынешним временам — мелкая сошка, кусочник.

Комната напоминает операционную больницы. Стены облицованы белой плиткой. Потолки окрашены эмалью. Посредине помещения — кресло, напоминающее зубоврачебное. Рядом — белый столик с «инструментами» — щипчики, ланцеты, зажимы, ножницы, множество иголок.

В кресле — привязанный человек с бледным лицом. Вытаращенные глаза, открытый в диком крике рот… Над ним склонился маленький человечек в белом докторском халате и в таком же белом колпаке, закрывающем лицо.

Мамед!

Серегин представил себя в этом кресле — истекающего потом и кровью, испытывающего страшные муки — и содрогнулся. Лучше — смерть, мгновенная, безболезненная.

А Руслан смеялся. Смотрел в упор на Серегина и хохотал, оскаливая крупные зубы. Будто предупреждал подполковника: скурвишься, попадешь к Мамеду…

— Вот по сейфам Воронок был отменным умельцем! — продолжал восторгаться Руслан. — Такого мне не найти… Жалко…

Он сбросил халат. Голое волосатое тело, предплечья покрыты красочной татуировкой. Типичная обезьяна.

— Жаль Генку, очень жаль, понимаешь? Только не было другого выхода. Задумываться стал Геночка, тосковать… Скажи, пожалуйста, тосковать, а? Разве мало я ему платил? А он от девок отказывался, вина не пил, от дела увиливал… То заболеет, понимаешь, то занят чем-то дома. Я сразу заподозрил неладное, понял — нужно кончать парня… А тут и ты, Петенька, подоспел со своим протоколом. Так что не гордись, кунак, твоей особой заслуги нет… Понимаешь, так жалко Воронка — плакать хочется…

Представить себе Руслана плачущим невозможно. Из него не только слезу, но даже вздоха не выбить. Тем более по поводу смерти предателя.

— А второго мужика зачем убрали? Того — в «жигуленке»?

— Ах, Витеньку! Тоже жалко… Хороший был мужик, понимаешь? Нельзя было оставить, никак нельзя. Зацепка… Начнут менты раскручивать спираль — могут на автосервис выйти… Я вам не Дмитрий, рисковать не хочу… Вот оплачем сегодня Геночку и Витеньку — на душе полегчает.

Без поминок всю ночь плакал бы, словно пацан какой… Понимаешь? А так — проводим мужиков на тот свет, обмоем им дорожку — Аллах зачтет за доброе дело… А ты, Петенька, почему не раздеваешься. Быстро, пожалуйста, снимай одежду, расслабься…

После сауны «кунаки» окунулись в бассейн. Поплавали, порезвились. Руслан азартно хлопал ладонями по воде, брызгал на Серегина, кричал, смеялся. Не поминки справлял — веселый праздник.

За это время две голые девушки — лет по шестнадцати, не больше — накрыли стол.

Руслан оглядел закуски и бутылки с коньяком, плотоядно пожевал толстыми губами.

— Молодцы, девчонки, хвалю…

Легонько пошлепал по попке ту, которая повыше и поплотней, поохивая, потрогал упругую грудь. Тот же ритуал — с блондинкой. Девицы не сопротивлялись и не отмахивались — манерно повизгивали.

«Будто товар выбирает — оглаживает, ощупывает», — брезгливо подумал Серегин. Однако голые девицы и его не оставили равнодушным — мужик есть мужик. Но Петр Васильевич успел узнать порядки, заведенные Русланом, — хозяин имеет преимущественное право выбора.

— Пожалуй, сегодня побалуюсь с брюнеточкой, — задумчиво промолвил он, оглядывая девушек. — Блондиночка постройней, но мужику стройность в постели не нужна… Отправляйтесь, милые, готовьте постельки, пожалуйста, примите душ. Через полчасика мы вас попробуем… Понимаете?

Девушки, привычно покачивая бедрами, ушли в соседнюю комнату.

Руслан развалился в кресле, огладил волосатое смуглое тело. Пощелкал пальцами по бутылкам и графинчикам.

— Выпьем с тобой, подполковник, заодно побеседуем. Наливай, пожалуйста. Мне мартини.

Выпили. Принялись за закуску. Руслан начал с шашлыка. Жир стекал по груди, пачкал голые ноги. От наслаждения рыгая и отфыркиваясь, он жадно вгрызался в душистое мясо, сладострастно отрывал куски от шампура.