Я — Оззи

Репортёры других изданий поехали в Астон, чтобы написать о том, как я воровал в магазине одежды Сары Кларк. Издевались над тем, что теперь я сам стал жертвой домушника. Считаю, что они слегка перегнули палку, скажу вам честно. Когда я влез в магазин с одеждой, я был глупым мальчишкой, а не грёбаным бандюком. И получил урок.

В 1965 году я спёр одежды на сумму, скажем, двадцать пять фунтов. Мне казалось тогда, что это целое состояние. Не поверил бы, если кто-нибудь мне сказал, что через сорок лет выставлю вору драгоценностей на два лимона фунтов, а когда он их стырит, у меня останется столько, что я не почувствую потери. Это, правда, смешно. Не было предпосылок, что моя жизнь сложится так, как сложилась на самом деле. Но, поверьте, я благодарен судьбе. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о том, откуда я родом, чего я достиг и что в то время никто в здравом уме не поставил бы на меня и ломаного гроша.

Записки пациента

Хидден Хиллз, Калифорния 2009

— Ну, хорошо, мистер Осборн, я задам вам вопрос — говорит врач. — Вы употребляли когда-нибудь запрещённые препараты?

Это новый парень, я пришёл к нему, когда решил почистить организм. Более сорока лет я бухал по-полной и принимал наркотики, а теперь решил проверить, каковы будут последствия.

— Хм! — говорю, покашливая. — Разок пыхнул косячок.

— И всё?

— Да, всё.

Доктор прощупывает меня дальше и проверяет свои записи. Вдруг спрашивает:

— Точно?

— Хм. — сказал я и снова закашлялся. — Не брезговал и «спидом». Давно было дело, знаете ли.

— Значит, марихуана и немного «спида»?

— Примерно так.

Врач продолжает что-то записывать, но через минуту снова прерывается.

— Вы абсолютно уверены, что это была только марихуана и «спид»?

— Хм, мне кажется, что в своё время, несколько раз понюхал старого доброго марафету. — Я начинаю куражиться.

— Итак, марихуана, «спид» и… несколько дорожек кокаина?

— Где-то так.

— Вы уверены?

— Ага.

— Я просто хочу убе…

— А героин не считается?

— Считается.

— Ага, значит и героин тоже. Разок-другой, не больше.

— Точно разок-другой?

— Уверен. Полное говно, весь этот героин. Вы когда-нибудь пробовали?

— Нет.

— Слишком много блюёшь после него, как мне кажется.

— Да, может сильно тошнить, это правда.

— Только водяру переводишь понапрасну.

— Хорошо! — отрезал врач. — Давайте остановимся! Существуют ли ещё какие-нибудь наркотики, которых вы не принимали, мистер Осборн?

Тишина.

— Слушаю вас, мистер Осборн.

— Ну, может те, которых я не знаю.

Пауза ещё длиннее. Наконец, врач говорит:

— А что с алкоголем? Вы обмолвились о выпивке. Сколько бутылок в день?

— Ну, может четыре. Плюс минус.

— Можно поточнее?

— Четыре бутылки «Хеннесси». Но это в зависимости.

— От чего?

— Как долго спал между одной и другой.

— Только «Хеннесси»?

— Пиво наверняка не считается, правда?

Врач качает головой, громко вздыхает и начинает тереть глаза. Выглядит так, будто собрался домой.

— Вы курите, мистер Осборн? — спрашивает.

— Время от времени.

— Вот так сюрприз. И сколько в день, скажите на милость?

— Штук тридцать с гаком.

— Какую марку сигарет вы предпочитаете?

— Я вообще-то о сигарах. Сигареты я не считаю.

Врач сильно побледнел.

— Ну и давно так выглядит ваш обычный день?

— А какой нынче год?

— 2004.

— Ну, в таком случае, уже лет сорок.

— Случалось ли с вами в прошлом что-нибудь важное с точки зрения медицины? — спрашивает врач.

— Хм, раз меня ударил самолет, в определенном смысле этого слова. Я сломал себе шею, когда ездил на квадроцикле. Два раза умирал в коме. Двадцать четыре часа у меня был СПИД. А ещё я думал, что у меня рассеянный склероз, оказалось — паркинсонизм. Однажды порвал «погремушку». А, и несколько раз подхватил триппер. К этому прибавьте два приступа: один, когда выпил кодеин в Нью-Йорке, а второй в Германии, когда уделался «таблеткой насилия». Вот, вроде бы всё, ну, разве что передозировка лекарств по рецепту тоже считается.

Доктор кивает головой. Потом откашливается, ослабляет галстук и говорит:

— У меня остался один, последний вопрос, мистер Осборн.

— Смелее, доктор.

— А почему вы ещё живы?

Хороший вопрос. Не существует ни одного рационального оправдания тому, что я всё ещё жив. Еще труднее понять, откуда во мне столько здоровья. На сегодняшний день меня ничего, бля, не беспокоит. В натуре.

Конечно, с момента аварии на кваде первичная память уже не такая как прежде, это факт — со мной занимается специалист по лечению памяти — и я по-прежнему чуть заикаюсь. Но мое сердце в отличной форме, а печень будто только сошла с конвейера. После бесчисленных исследований врачи констатировали у меня только повышенный уровень холестерола. Что неудивительно для шестидесятилетнего человека, вскормленного на хлебе со смальцем и чипсах.

Не надеялся я, скажу вам честно, что когда-нибудь разменяю седьмой десяток и уж тем более, что я к тому времени еще буду на ходу. Если бы в детстве меня поставили у стены с другими детьми с улицы и попросили сказать, кто дотянет до 2009 года, у кого будет пятеро детей, четверо внуков, дома в Бекингемшире и Калифорнии, я на себя наверняка бы не поставил. Порой смеюсь по этому поводу, ведь против меня была целая система. Меня выгнали из школы в возрасте пятнадцати лет, я не умел толком прочитать и одного предложения.

Но, в конце концов, победил. Мы все победили: я, Тони, Гизер, Билл.

И теперь я чувствую себя отлично, лучше, чем когда-либо.

Знаете, не скажу, что у меня нет проблем. Я испытываю сильный страх перед незнакомыми людьми, хоть это и накатывает волнами. И я очень суеверный. Когда занимаюсь на тренажерах, всегда делаю больше тринадцати повторов. Всегда. И никогда, хоть камни с неба, не надену на себя ничего зелёного. Зелёный цвет меня как-то пугает. Понятия не имею почему, может просто потому, что я ездил когда-то на зеленой машине, которая постоянно ломалась. Даю слово, в трезвом уме, у меня начали проявляться способности к телепатии. Например, говорю Шарон: «Интересно, а как поживает такой-то?». То есть, тот, кого я не видел годами. И на следующий же день этот кто-то стучит к нам в дверь.

Нечто подобное со мной случилось, когда погибла принцесса Диана. За неделю до происшествия, у меня был сон. Был таким ярким, что я рассказал об этом Тони Деннису. Через несколько дней она погибла.

— Не вздумай, бля, во сне увидеть меня! — сказал Тони.

Люди спрашивают меня, чист ли я на самом деле, по-настоящему. Не могу ответить так, как они бы хотели. Могу их только заверить, что на сегодняшний день я чист. Так есть сейчас. И по-другому никогда не будет.

Но сегодня я определённо чище, чем в предыдущие сорок лет. В последний раз нажрался как свинья пару лет назад, после концерта в Праге. Чувак, пиво было классное, я не смог устоять. И пошел в город со своим гитаристом Закком, для алкоголиков он является самым опасным приятелем. Парень осушает бокалы с невероятной скоростью, как машина. О, это была памятная ночка! После гулянки в городе возвращаемся в мой апартамент на десятом этаже фешенебельного отеля и начинаем потрошить мини-бар. Примерно в час ночи мне в голову приходит одна идея.

— А ты знаешь, — обращаюсь к Закку, — чего я никогда-никогда ещё не делал?

— Список должен быть офигенно коротким, старик — отвечает он.

— Я серьёзно, Закк — говорю. — Есть один рок-н-ролльный обычай, до которого за все эти годы как-то руки не доходили.

— И какой же?

— Я никогда не выбрасывал телек в окно.

— Блин, старик! — говорит Закк. — С этим надо что-то делать.

Ну, мы вытаскиваем телевизор из ниши, тащим его к окну, которое пытаемся тут же открыть. Но окно запроектировано так, что его можно только приоткрыть. Для этого расхерачиваем ударами дырокола петлю, пока окно не открылось и мы можем выбросить туда 50-дюймовый телек. Придаем ему необходимое ускорение.