Я — Оззи

— Привет! — говорит он, поворачивается и удаляется к себе в номер, как будто ни в чем не бывало.

Через несколько минут стук в дверь. Никки говорит Мику:

— Наверное, группи, пойди открой!

Мик открывает дверь, а там управляющий отеля, коп и одна из женщин, которая была в лифте. Дамочка орёт:

— Это он!

Мика забирают в участок, а бедняга даже не знает за что. Дело в том, что тогда мы были постоянно угашены и редко соображали, что натворили.

Хуже пробуждения посреди автострады было только в Нью-Йорке. После концерта в «Madison Square Garden», мы пошли расслабиться в клуб, который находился в здании, где раньше была церковь. Сидим себе в отдельном помещении, попиваем водочку, заряжаемся коксом, как вдруг ко мне подходит какой-то хрен и спрашивает:

— Эй, Оззи! Не хочешь сфотографироваться с Брайаном Уилсоном?

— А это кто такой — этот Брайан Уилсон?

— Ну, знаешь, Брайан Уилсон. Этот из «Beach Boys».

— Ах, этот! Хорошо! Почему нет.

Только и разговоров было о Брайане Уилсоне, потому что неделю назад утонул его брат Деннис — тот самый, который в 60-е корешил с Чарлзом Мэнсоном. Деннису исполнилось лишь тридцать девять, что было довольно грустно. В-общем, мне сказали пойти и встретиться с Брайаном на лестнице, ну, я и вышел бухой в дым, жду. Проходит десять минут. Потом двадцать. Тридцать. Жду еще пять минут, и тут появляется Брайан. Я уже конкретно злой, думаю, что за хрен. Но с другой стороны, памятуя о Деннисе, решил проявить снисхождение.

— Мне жаль, что так вышло с твоим братом Брайаном — обращаюсь я.

А он молчит. Смотрит на меня удивленно и уходит. Тут у меня лопнуло терпение.

— Сперва ты опаздываешь — говорю я, повышая голос. — А теперь уходишь, бля, не сказав не слова? Знаешь что, Брайан? Забудь об этой фотографии и засунь свою голову в жопу, потому что там ей и место!

На следующее утро лежу в гостиничном номере, голова раскалывается. Звонит телефон, трубку поднимает Шарон.

— Да. Нет. Да. Хорошо. Он? На самом деле? Хм. Хорошо, не переживай, я поговорю с ним. — Она заканчивает разговор, подает мне телефон и говорит: — Звони Брайану Уилсону!

— А кто это такой, Брайан Уилсон?

Шарон заряжает мне трубкой по башке. Бах!

— Ай! Больно, бля!

— Брайан — это живая легенда музыки и ты вчера его оскорбил — объясняет Шарон. — Ты сейчас же позвонишь ему и извинишься!

Память начала возвращаться ко мне.

— Секундочку! — говорю я. — Это Брайан Уилсон меня оскорбил!

— Тебя?

— Да, меня.

— Оззи, когда Брайан Уилсон подошел, чтобы пожать тебе руку, первое, что он услышал: «Привет, Брайан, долбаный ты мудак, я рад, что у тебя умер брат!»

Я моментально выпрямился.

— Я этого не говорил.

— Знаю, за тебя это сказал кокаин, которым ты напичкал свой нос.

— Я бы помнил.

— А вот у других нет проблем с памятью. Они помнят и то, как ты сказал ему засунуть голову в жопу, потому что там ей и место. Вот номер Брайана. Извинись перед ним.

Ну, я позвонил и извинился. Два раза.

С тех пор, я пересекался с ним пару раз. Мы помирились — я и Брайан. Но так и не сфотографировались.

Если кто-то из нас и оказался на краю смерти во время тура «Bark at the Moon», то это был я. Удивительно, но это не было связано ни с алкоголем, ни с наркотиками, по-крайней мере, непосредственно. Это случилось во время двухдневного перерыва после концерта в Новом Орлеане, когда мы снимали в Лондоне видеоклип на песню «So Tired». За короткое время нужно было преодолеть невообразимое расстояние, но уже тогда MTV было важной частью шоу-бизнеса и если они соглашались поставить твой клип в горячую ротацию, альбом практически гарантированно получал статус «платинового». Поэтому мы не жалели ни средств, ни усилий, чтобы их удовлетворить.

Расклад был такой: перелёт из Нового Орлеана в Нью-Йорк, оттуда на «Конкорде» в Лондон, съёмки клипа, на «Конкорде» обратно в Нью-Йорк и на следующий концерт. У нас был изматывающий график и, вдобавок, я был постоянно пьян. Только кокаин, который я регулярно втягивал, держал меня на ногах.

Когда мы наконец-то добрались до студии в Лондоне, режиссер с порога заявляет:

— Так, Оззи, сядь перед зеркалом. По моему сигналу оно взорвется изнутри.

— Хорошо — отвечаю я и начинаю думать, какие продвинутые спецэффекты они будут использовать.

Но спецэффектов не было, обычное зеркало, а за ним — парень с молотком. Не знаю, бля, кто у них отвечал за реквизит, но, видимо, ему никто не сказал о существовании специальных театральных зеркал, которые можно разбить и никто при этом не расстанется с жизнью. Так, посреди песни, парень размахивается молотком, зеркало лопается, а у меня все лицо в осколках. Хорошо, что я был поддатый, по крайней мере, ничего не почувствовал. Просто сплюнул кровь, кусочки стекла и говорю:

— М-да! Будьте здоровы!

Потом встаю и осушаю банку «Гиннесса».

Я вспомнил об этом, когда «Конкорд» был где-то посреди Атлантического океана. Помню, нажимаю кнопку вызова стюардессы, хочу, чтобы она принесла мне очередной коктейль, а та, с перепугу чуть не выронила поднос.

— О, Боже! — пищит. — С вами всё в порядке?

Оказалось, что давление на высоте 18 тысяч метров привело к тому, что все осколки стекла, вонзившиеся мне под кожу, выдавило на поверхность, а моё лицо будто взорвалось. Просто лопнуло как раздавленный помидор.

Когда Шарон обернулась, чтобы посмотреть на меня, чуть не упала в обморок.

Когда мы приземлились в аэропорту Джона Кеннеди, меня уже ожидала машина «скорой помощи». Мне не впервой покидать салон «Конкорда» таким образом. Я неоднократно упивался вдрызг, и Шарон была вынуждена перевозить моё тело через зону таможенного контроля на багажной тележке с паспортом, приклеенным скотчем на лбу. На вопрос, что вы будете декларировать, она указывала пальцем на меня и говорила:

— Его.

В нью-йоркской больнице я оказался на операционном столе, где с помощью пинцета из меня извлекли столько осколков стекла, сколько смогли. Потом наложили лекарства для уменьшения опухоли. Помню, просыпаюсь в белой комнате, стены белые, люди вокруг накрыты белыми простынями и я думаю: «Твою мать, я в морге!» Вдруг слышу какой-то шепот возле кровати.

— Пст! Пст!

Вижу мальчика, который протягивает мне фломастер и пластинку «Bark at the Moon».

— Подпишите для меня, пожалуйста! — просит он.

— Иди на хер! Не видишь, я мертвый.

Гастроли подошли к концу, все были живы, но моё предчувствие, что кто-то умрет, все-таки, оправдалось. Это произошло, когда Винс Нил вернулся к себе домой в Редондо Бич и нажрался вместе с барабанщиком из «Hanoi Rocks». В какой-то момент у них закончилось бухло и они решили поехать в магазин на машине Винса, нископосаженной, до безобразия быстрой, ярко-красной «De Tomaso Panteras». Винс по-пьяни вылетел на встречную полосу, где произошло лобовое столкновение с другой машиной. Парень из «Hanoi Rocks» умер по дороге в больницу.

После этого тура я практически не встречал ребят из «Motley Crue», хотя время от времени виделся с Томми. Помню, много лет спустя, пришел к нему домой с Джеком, моему сыну тогда было около тринадцати лет.

Звоню в дверь.

— О, чувак, заходи! — говорит Томми. — Глазам своим не верю, Оззи Осборн собственной персоной!

Были там еще какие-то люди и в конце обзорной экскурсии Томми заявляет:

— Эй, пипл, ну-ка, зацените!

Он нажал несколько кнопок на настенном кодовом замке, скрытые двери открылись и мы видим комнату секса, стены которой обиты поролоном. С потолка свисает какая-то крутая упряжь. Речь шла о том, чтобы запрячь туда телку и поиметь ее самым изощренным способом.

— А что, кровати тебе уже мало? — спрашиваю я. Вдруг оборачиваюсь и замечаю Джека, который вошел туда вместе со всеми. Стоит, вытаращив глаза. Мне было так неловко, что я не знал, куда, на хер, смотреть. После этого случая, я не брал его с собой к Томми.