Дочь банкира

Представлять себе девушку предательницей — противно до тошноты. Правда, Ольховская раба — талантливая актриса, но в постели с любимым парнем она была неподражаемо честной. Мысленно Николай пробежал по памятным мгновениям встречи, начиная с первого поцелуя и кончая невесть каким по счету слияниям.

Нет, совпадение времени — чистая случайность!

— … дом обычный, с двумя входами, — продолжал Ром. — Нас интересует главный. Холл большой, неохраняемый, два лифта — пассажирский и грузовой. Мы с Полканом встретим об»ект возле лифта. Шавка возьмет на себя телохранителя, постарается отвлечь его внимание, задержать возле под»езда. Рекс — на стреме. Тут, — черный карандаш обвел пунктирной линией квадрат в стороне, — отделение милиции. Вдруг всполошатся.

— Что я смогу сделать с пукалками против автоматных стволов? — недовольно пробурчал Павел, выкладывая перед собой в виде вещественного доказательства «макарыч». — А брать с собой «калашников» не с руки, время жаркое, в куртке потом изойдешь.

— Не тряси штанами, дружан. Это — на всякий случай, думаю, менты останутся сидеть в своих прокуренных комнатах… К тому же, будешь — в машине, там не только автомат — пушку можно приспособить.

— Телохранителя мочить? — излишне уверенным тоном спросил Родимцев. Будто убийство людей — привычное для него занятие. С самого раннего детства.

— Вешать на себя ещё одного мертвяка никому не хочется. Как думаешь, Полкан?

Игорь все ещё не сводил ожидающего взгляда с закрытого окошка выдачи. Словно приглянувшаяся ему красотка возвратилась на кухню и сейчас выглянет с тарелкой любимого рыбного салата. Интересовал его, конечно, не салат — пухлые губки и озорные глазки подавальщицы.

— Что?… О чем? — захлопал он длинными, будто у современных модниц, ресницами.

— О чем думаешь, фрайер? Спрашиваю — мочить телохранителя или не мочить?

— Ах, вот ты о чем!… А зачем лить лишнюю кровушку, ежели она не оплачивается? Просто припугнуть, не послушает — стукнуть кастетом по макушке.

Похоже, самое серьзное и, что грешить, опасное Ром взял на себя. Залить баки телохранителя, повесить ему лапшу на уши, в самом крайнем случае оглушить — не такое уж страшное преступление.

— Слышал, Шавка?… Вроде, все обговорено. Сейчас отдохнем, после обеда — в тир и на ковер. Разомнемся. По утрянке ещё раз побазарим, вечером — на дело. С оружием — порядок? — Рекс молча кивнул: порядок. — Взрывные причиндалы не понадобятся — к «мерсу» не подберешься… А жаль!

Действительно, жаль. Намного спокойней и интересней нажимать кнопку на пульте, сидя в соседнем кафе либо, ещё лучше, в квартире возле окна. Одно дело — видеть кровь, пульсирующую из пробитой пулей груди или головы, другое — издали наблюдать за взрывом.

Ром ушел. Вслед за ним, понурившись, покинул столовку Полкан.

— Что станем делать? — тихо спросил Пашка. — К семи не успеть.

— Попробую ещё раз поговорить с Ольховой. Пусть под»едет, скажем, к десяти.

— Ох, и не нравится же мне все это! — округлил глаза Рекс. — Как бы не погореть. Вышка не вышка, а париться на зоне придется годков десять. Может, утром слиняем? Убеди хозяйку, пусть откроет сейф днем.

— Постараюсь, — все так же нерешительно пообещал Родимцев. — Жаль, Васька-Кот отдыхает, кинул бы ему полтыщи баксов. Не знаешь, кто сейчас дежурит?

— Барбос. Одноименец бывшего водителя Ольховой. По жизни — Тимка-Косой. Железобетонный мужик, до поступления на службу к банкиру — колхозный скотник. Труслив, как заяц, боится возвращения в коровник… Вот разве стукнуть его по башке?

Как все просто решается у людей, подобных Рексу! Убеждение, взгляды на жизнь, разборка с неожиданно выпрыгнувшими проблемами, а «лекарство» одно: сила. Пригрозить нацеленным стволом, пристукнуть, придушить…

Нет, Николай не осуждал бывшего десантника, иногда даже завидовал ему. Ни мучительное пребывание в следственном изоляторе, ни трехлетнее заключение в так называемой колонии общего режима, ни общение с отпетыми уголовниками не вытравили чувство жалости к другим людям. Даже к явным жестоким врагам.

При появлении в хозяйском коридоре Родимцева Барбос насторожился. С одной стороны, бывший телохранитель Ольховой, с другой — парень переселился в другое крыло особняка, следовательно, делать ему здесь, в господском, нечего. Беззаботно висящий на плече автомат, напоминающий почему-то отвисший аксельбант, перестал покачиваться, его опущенный ствол как бы случайно переместился в сторону подходящего парня.

Родимцев с предельно деловым видом, не глядя на автоматчика, пошел к дверям Вавочки. Охранник поколебался, но все же загородил дорогу.

— Ты что не узнал меня? — удивленно остановился Николай. — Хозяйка вызвала.

— Телку сейчас пасет Болонка, — возразил бывший колхозный скотник. — Хозяин велел никого не пускать. Приедет — спросишь дозволения.

Удивительно правильную кличку изобрел банкир для нового телохранителя «дочери». Именно — Болонка, подхалимистое и, одновременно, злобное существо.

— Ладно, будь по твоему. Тогда сам постучи — выйдет Вера Борисовна, скажет, как быть.

— Нету её — уехала куда-то с Болонкой.

— Когда вернется не сказала?

Охранник недоуменно пожал плечами. Я, дескать, человек маленький, передо мной не отчитываются. Автомат попрежнему многозначительно нацелен на живот незванного визитера. Отдав дань непреклонной решимости и впредь горой стоять на страже хозяйских интересов, скотник-охранник на всякий случай решил подстраховаться. Вернул автомат в прежнее положение болтающегося аксельбанта, миролюбиво забормотал.

— Знаешь, как трудно нам приходится — там угоди, там подлижи. Проштафишься — выпрут за ворота, а мне неохота снова подбирать коровье дерьмо… Так что, не здорово меня матери, лады?

Родимцев вымученно улыбнулся. Он, действительно, понимал трудное, иногда — безвыходное положение бесправного шестерки. С одной стороны, давит жестокий владелец особняка, для которого, судя по всему, человеческая жизнь — обычная разменная монета в финансовой игре. С другой — самовольная, не признающая запретов и удил его дочь. Она же — сопостельница.

— Не бери в голову, дружан, чаще три к носу, — посоветовал отставной телохранитель. — Авось, дождусь появления Веры Борисовны, исповедаюсь во всех грехах — уже состоявшихся и будущих.

Автомат благодарно качнулся. Его владелец по гвардейски прошагал к окну в торце коридора.

До полуночи Родимцев бродил по парку. Выбирал аллеи, с которых просматриваются в»ездные ворота. Можно было, конечно, пообщаться с охранником в его сторожке — не хотелось зря мозолить глаза, вызывать опасные подозрения. Ибо в этом сатаниском вертепе, по недоразумению именуемом особняком известного финансиста, так просто не общаются. Если и вступают в кратковременную беседу — только по делу, максимально отдаленному от жизни в особняке и, избави Боже, его владельца.

В половине первого ночи три вспышки автомобильных фар оповестили о возвращении хозяйки… Или — хозяина в сопровождении Бобика?… На территорию вкатился черный «фордик». Затормозил возле под»езда, из него цветастой бабочкой выпорнула Вавочка. Николай не успел подбежать — исчезла в холле.

Болонка опередил своего предшественника — прыгнул и распялился в дверях на подобии новоявленного Исуса.

— Не торопись, Шавка — побазарим, — пришлось остановиться. Не прорываться же силой? — Хоть подымлю спокойно — замотала меня хозяйка. Где только не побывали! Вера Борисовна даже какой-то мужской клуб отыскала, в котором вся обслуга — голые мужики. На членах висят крохотные листики, которые ничего не закрывают. Переехали в другое место, где изгибаются на сцене голые бабы. Без всяких листиков — в натуре… Потом мотанулись в казино. После — на дискотеку…

Родимцев равнодушно слушал всю эту дребедень. Вавочка успела укрыться в своих комнатах, куда вход ему заказан, а её мотание по городу не удивляет. Будучи телохранителем, он тоже на первых порах поражался многообразию интересов баламутной телки, потом привык, притерся.