Любовь зла

— Жди теперь вестей, — ехидно заметила с порога Маринка.

Я показала ей язык — мол, переживем, и не такое переживали.

Свои люди в стане врага — это так приятно! Моя приятельница Александра обещала предупреждать меня о новых кознях, которые приготовит нам Стопорецкий, вот я и решила заглянуть к ней, закончив вечером отбор материалов для следующего номера «Свидетеля». Впрочем, ради этого я могла к ней и не заходить, она и так всегда помогала, просто давно не виделись. К тому же, работая в администрации, Александра была просто бесценным кладезем информации, и, перепрыгивая через лужи, я уже мысленно прокручивала в голове планы пары интересных статей.

Сокращая дорогу, я свернула в переулочек. Несмотря на совсем не позднее время — часов десять вечера всего, — улицы были пустынны: погода разогнала по домам даже влюбленные парочки. Здесь же почему-то было на редкость оживленно. У одного из домов стояла милицейская машина, суетились люди.

«На ловца и зверь бежит», — заинтересованно подумала я, походкой хищника-добытчика приближаясь к месту происшествия. У подъезда остановилась еще одна машина, из нее вылез человек с сумкой и фотоаппаратом наперевес. О, да тут произошло что-то серьезное! Я предвкушала горяченькое событие, а рука сама собой уже потянулась к сумочке за телефоном — пора было набрать номер Виктора.

У подъезда, хватая себя за щеки и в ужасе качая головой, импульсивно охала плотная женщина лет пятидесяти, в накинутом на плечи кожаном пальто и тапочках на босу ногу, что-то взахлеб рассказывая стоящему перед ней с каменным выражением лица милиционеру.

— А ведь так пел, так пел! — донеслись до меня обрывки фразы. — И ведь вот что еще, знаете…

Капитан уцепился за меня взглядом, как утопающий за спасательный круг.

— Минуточку, Валерия Борисовна, — кивнул он женщине, козырнул мне и представился:

— Капитан милиции Палех Андрей Сергеевич. — И торопливо добавил, осторожно обходя женщину:

— Не согласились бы выступить в качестве понятой? Были бы очень признательны за помощь.

Я прямо-таки возликовала от такой удачи, но виду не подала.

— Ой, и не знаю! — Я даже сделала маленький шажок назад, всем своим видом изображая сомнение и нерешительность. — А что случилось? Да и поздно уже как-то…

— А я вам чем не подхожу? — поджала губы Валерия Борисовна, метнув на меня ревнивый взор. — Я-то Степу и знала лучше. Соседи все же.

— Вот поэтому вам и не положено быть понятой.

Вы являетесь ценным свидетелем и можете сообщить нам немало полезной информации. А понятым должен быть, что называется, человек со стороны, — терпеливо объяснил капитан, продолжая обходные маневры. — Ваши показания будут занесены в протокол и станут одним из ценных доказательств.

А пока можете рассказать о том, что произошло, нашему сотруднику.

— Саша, — обратился он к совсем еще молодому человеку, только-только, наверное, еще начинающему работать, или даже стажеру, а потому полному энтузиазма и рвения. — За работу!

К облегчению капитана, Валерия Борисовна без возражений мгновенно переключилась на нового слушателя:

— Так я говорю, такой крик стоял! А к нему опять приходил тот… Я все еще удивлялась, что порядочному взрослому человеку надо от этого молодого обалдуя, бездельника певчего! А оно ведь вон как обернулось!

Капитан, с облегчением вздыхая, поспешно увлек меня в подъезд.

— Вот ведь настырная… — пробурчал он. — Идемте, идемте, это ненадолго. Нам на третий этаж.

— А.., э… — растерянно помекала я для приличия, хотя ноженьки сами несли меня наверх, едва не опережая капитана. Нечасто приходится нам, журналистам, добираться до места происшествия с таким комфортом.

— Ничего не трогайте, — предупредил меня капитан. — Ваша задача — просто смотреть, а потом вы распишетесь в протоколе осмотра места происшествия, тем самым подтвердив, что присутствовали при всех совершаемых нами действиях.

— А что случилось-то?

— Парня этого убили. Вам плохо не будет?

Я храбро помотала головой, и мы вошли в маленькую однокомнатную квартирку. В ней было как-то пустынно и неуютно; деловито ходившие по ней, занятые своим делом чужие люди придавали жилищу еще более сиротливый вид. Было тесновато; в углу напротив двери жался к стене мужчина средних лет, видно, выловленный, как и я, на улице случайный прохожий. В центре же комнаты, на полу неподвижно распластался в луже крови парень лет двадцати с тремя пулевыми ранениями в груди.

Я широко раскрыла глаза — где я могла видеть этого парня? Где?..

Капитан не правильно истолковал мое поведение — я застыла как столб на пороге — и обеспокоенно спросил:

— Вы как?

— Нормально, — вздрогнула я. — Непривычно как-то…

Он невесело хмыкнул.

Пока Палех записывал имя второго понятого, я во все глаза глядела по сторонам. Что же так пусто?

А, вон и две сумки у стены. Собирался куда-то, наверное, человек, но не вышло. На столе опрокинутый стакан и разлитый чай; у окна, на полу, разбитая пепельница, маленький обшарпанный коврик сбился в гармошку, да и стол как-то наискосок стоит. Дрался с кем, что ли?

— Имя?

— Что? — отвлеклась я.

— Скажите, пожалуйста, ваше имя и адрес.

— А… Ольга Юрьевна Бойкова. Улица., дом.. квартира… — я настороженно покосилась на капитана.

Он, чуть нахмурив брови, пристально смотрел на меня слегка затуманенным взором. Вспомнит, не вспомнит? Уж наверняка фамилия моя ему знакома, и далеко не все в милиции нежно любят мою газету.

Я даже затаила дыхание. Уф, не вспомнил!

Мимо прошел человек с пушистой кисточкой в руках, мазнул ею по выключателю почти у меня под носом. Я чихнула.

Еще один, — удовлетворенно произнес чело век.

Я посмотрела на выключатель. Среди множества смазанных следов четко выделялись черным контуром на белом фоне несколько «свежих» отпечатков.

Вместе с Петром, вторым понятым, мы послушно стояли в углу, стараясь не мешать и выполнять время от времени команды типа «посмотрите сюда, видите, это осколки от разбитой пепельницы. И на них хорошо видны чьи-то отпечатки. Мы тщательно упаковываем осколки и изымаем их. Распишитесь-ка здесь. А теперь посмотрите сюда…»

Убитого звали Степан Александрович Поликин.

Учился он в политехе и, судя по всему, был наркоманом. Парень лежал, завалившись набок, откинув левую руку в сторону, так что даже мне нетрудно было заметить пятна на венах.

— Эх, допелся парень, Степа-баюн, — вздохнул следователь, что-то записывая в протокол.

— Почему баюн? — поинтересовался специалист, с которым они вместе осматривали труп убитого.

— Да все соседи его так звали. Рассказчик, говорят, был замечательный, стихи писал и песни пел.

Мне уж все уши прожужжали.

— Вот кто-то и позаботился, чтобы он лишнего не пропел, — неодобрительно заметил врач. — Ладно, пиши: «Смерть наступила предположительно двадцать четыре часа назад, от трех огнестрельных ранений в грудь, два из которых…»

Я совсем притихла в своем углу, чувствуя, как нехороший холодок ползет по спине. Степка-баечник! Ведь про него рассказывал мне Кряжимский.

Говорил, у парня талантище на четверых, журналистская работа по нему просто плачет, но дурак, сидит на игле и связался с какой-то темной компанией. Кряжимский пытался ему помочь, даже хотел как-то привести в редакцию, но парень раз за разом не выдерживал и срывался. Не слыша, что мне говорит следователь, я машинально кивнула, не отводя от Степы глаз.

Сергей Иванович, помню, сильно расстраивался и злился, но в последний раз был зол, как сто чертей. Я и не подозревала, что он способен проявлять столь сильное негодование. Степа пытался бросить, но от него ушла девушка, и он в очередной раз сорвался. Кряжимский тогда рявкнул, что убьет дурака, чтобы не мучился.

Так кого же видела соседка? Наверняка Кряжимский заходил к Степе перед отъездом. Стараясь успокоиться, я прислонилась к стене и нечаянно задела старую вешалку на массивных деревянных ножках. Она чуть сдвинулась в сторону, я же просто приросла взглядом к полу. Закатившись за вешалку, на полу лежала зажигалка Сергея Ивановича. Сомнений не оставалось — мы с Маринкой сами выбирали ее пару лет назад в подарок Кряжимскому на его юбилей. Вещь была «с изюминкой», серебряная, невероятно изящная и неизбежно привлекающая восхищенное внимание. Я тогда выдержала жестокий бой сама с собой, чтобы не оставить зажигалку себе, а Кряжимскому подарить что-нибудь другое.