Брачные игры каннибалов

Есть момент, буквально через секунду после того, как осознаешь неизбежность своей кончины, когда ты понимаешь, что мог бы сейчас находиться совсем в другом месте. Что если бы вышел из дома чуть позже или засиделся бы под кокосом, то не пришлось бы теперь смотреть смерти в лицо. Эта мысль пришла мне в голову, когда на меня обрушилась огромная волна, действительно редкой величины, удивительной величины. Волна, которой там вовсе не должно было быть, ревущая и грохочущая. На принятие решения у меня осталась доля секунды. И выбор был невелик.

Вдали я увидел Майка на самом гребне волны – он греб руками, улегшись на доску для сёрфинга. Майк жил на Тараве уже семнадцать лет. Разумеется, он был ненормальный. Он приехал на остров много лет назад с женой, Робин, знаменитой новозеландской художницей, которая искала новую тему для своих произведений и одновременно надеялась обратить несколько туземных душ в бахаистскую веру. Поэтому Майк, как и я, обнаружил, что живет на Тараве в качестве некоего приложения к супруге. За это время он успел поработать учителем во всех школах на острове и в данный момент занимал административную должность в дипломатической миссии Новой Зеландии. Однако главным в его жизни были сёрфинг и книги. Если на Тараве появлялась новая книга, она буквально сразу же оказывалась у Майка, и это делало его весьма ценным источником литературы. Мы часто устраивали глубокомысленные и оживленные обсуждения прочитанного.

– Как тебе «Дети полуночи»? – спрашивал он, к примеру.

– Очень ничего, – отвечал.

– А по мне, так напыщенный бред, – сообщал он. – А «Бесконечная шутка»?

– Понравилась.

– А я вот никогда не читал подобной хренотени.

Я решил, что ни при каких обстоятельствах не дам ему прочитать ни слова из своей писанины. Но, увы, буквально через пару дней в «Вашингтон пост» напечатали мою статью. Мне очень не хотелось, чтобы кто-либо на Кирибати когда-нибудь прочел эту статью. Она была составлена из двух чужих статей, объединенных редактором таким образом, что, по его же словам, в итоге получился «монстр Франкенштейна, которого выпустили громить мир». И вот Майк ворвался ко мне в дом с газетой. Статью прислали в новозеландское представительство из посольства в Вашингтоне.

– Это что за хрень? – спросил он.

В ответ мне оставалось лишь вздохнуть. Будучи моим книжным поставщиком, Майк всегда старался помочь.

– Мне кажется, тебе надо прочесть вот эту книгу. – С этими словами он вручил мне «Записки фаната» Фредерика Эксли. Это книга об одном парне, который мечтает стать писателем, но вместо этого становится несчастным алкоголиком, ведущим презренную, достойную всякого сожаления жизнь.

– Спасибо, Майк, – сказал я ему, когда прочел книгу. – Мне очень понравилось.

– Еще бы, – заметил он с хитрой улыбкой.

Зато Майк открыл для меня сёрфинг. Я часто видел, как вечерами он катается за домом. Он жил рядом, через несколько домов, и однажды я попросил его научить меня кататься.

– И что теперь делать? – кричал я через час, когда наконец отплыл от берега на достаточное расстояние и оттащил за собой доску. Из этого часа сорок пять минут были проведены под водой в мучениях различной степени тяжести.

– Ищи волну в форме буквы А.

В форме буквы А. Хм… Я видел волны в форме букв Z, W и V, а также букв индийского и тайского алфавитов. Арабскую вязь. Но волн в форме буквы А не было. Наконец мне надоело, и я просто выбрал первую попавшуюся. Оказалось, зря. Дьявольская волна подхватила меня, и что было дальше, я не помню: какие-то руки, ноги, доска, хаос белой пены и кружение, как в барабане стиральной машины, над острыми кораллами. Тогда я решил, что сёрфинг не для меня.

– Кошмар какой-то, – признался я.

– Ты просто не ту волну выбрал, – ответил Майк, который проделал тот же путь, что и я, безмятежно прокатившись на гребне волны и словно издеваясь над моей хаотичной борьбой со стихией. – Попробуй сначала просто лечь на доску – бодибординг.

Так я и стал бодибордером, очень хорошим, серьезным бодибордером. Я, конечно, понимаю, что в мире водных видов спорта бодибординг не слишком высоко ценится и считается таким же крутым занятием, как синхронное плавание, но плевать я хотел на их мнение. На самом деле бодибординг – прекрасная возможность подружиться с разбивающимися о риф волнами. Ты словно оказываешься у волны за пазухой, делишь с ней ее судьбу, и, если удается вскочить на нее в нужном месте – перед самым гребнем – и при этом она не выкидывает всяких гадких фокусов и не разбивается поверх скалы, утыканной морскими ежами, – вот тогда это настоящий кайф. Не хочется рассыпаться в восторгах, но бодибординг на волнах у берегов тропического острова на экваторе, безусловно, одно из самых прекрасных занятий на этой земле.

К сожалению, волны на Тараве редко похожи на те, что изображают в глянцевых сёрферских журналах, где люди с идеальными мышцами плавно подкатывают к песчаным пляжам, населенным исключительно грудастыми девицами в бикини со стрингами. Волны на Тараве – это просто убийство. Они обрушиваются, закручиваются вихрями и совершенно непредсказуемы. Они поднимаются на двенадцать футов над рифом с острыми кораллами под тонким слоем воды и, как раз когда начинает казаться, что сейчас ты съедешь по диагонали вниз, вдруг разлетаются брызгами – и ты оказываешься в свободном падении. Из-за остаточной силы удара тебя начинает крутить, что очень плохо, потому что волна, точнее, то, что от нее осталось, по-прежнему увлекает вперед, и ты катишься в толще свирепой, разбушевавшейся белой пены, которая, с одной стороны, подбрасывает тебя, а с другой – обрушивается на тебя сверху. В этой ситуации ни в коем случае нельзя выпускать доску, потому что доска, в отличие от тебя, не утонет, а это важно, ведь, закрутившись в волне, ты не можешь дышать. Наконец волна выплевывает тебя. Несколько минут, чтобы собраться с силами, – и ты снова возвращаешься к исходной точке, уверенный, что на этот раз приобрел чуть больше знаний и следующая волна просто прокатится мимо.

Я уже давно не занимаюсь адреналиновыми видами спорта, в которых есть опасность получить пожизненную травму. Я бывал в зонах военных действий и видел, как в непосредственной близости взрываются снаряды. Я падал со скал. Водил мамину машину на скорости, значительно превышающей сто миль в час. В ливень. Однажды я употребил довольно большую дозу алкоголя, волшебных грибов и марихуаны почти одновременно, чтобы посмотреть, что будет. Был замечен в. эээ. неосмотрительных поступках. Однако, испытав порядочно, в один момент вдруг осознал, что со смертью шутки плохи. Наверное, я старею. Но все же, когда ты на гребне волны, когда она подхватывает ее и ты готов скатиться вниз, есть в этом что-то особенное. Это чувство, что ты никуда не денешься,хотя взлетел очень высоко и с высоты очень хорошо видно зазубренный край рифа с гибельными выступами и смертельными хребтами. В этот момент – хочу подобрать лучшее слово, но не получается – ты испытываешь настоящий кайф.

Каждый раз, когда погодные условия позволяли, мы с Майком закидывали наши доски в кузов фургона и рыскали по острову в поисках лучших волн. Самые гладкие находились примерно в полумиле от Японской дамбы, а самые большие – в Темаику, на юго-восточном мысу Таравы. Добраться туда можно было по взлетной полосе аэропорта. Когда я в первый раз поехал по полосе, у меня еще возникали какие-то сомнения, стоит ли это делать, однако Майк заметил, что компания «Эйр Кирибати» временно прекратила свое существование, «Эйр Маршалл» на Тараву больше не летает, а единственный самолет «Эйр Науру» застрял в Маниле. Поэтому волноваться по поводу самолетов нечего, главное – не сбить свинью.

Шли месяцы, мой первый год на Тараве закончился, пошел второй. Я начал понимать, что по уши влюбился в океан – возможно, потому, что со стороны воды Тарава всегда казалась прекрасной. Все признаки убогости были скрыты, и остров выглядел полной идиллией с зарослями кокосов, поднимающихся из пронизанной лучами воды всех оттенков зеленого и синего.