Страница 39 из 40
— Мне жаль, Джон. Прости меня.
— Мне нечего прощать, дорогая. Ты устала, я раздражителен. Я всегда такой в первый день моих выставок.
Ожидая в холле, пока он оплатит счет, Джейн размышляла, неужели вся ее жизнь будет такой:
редкие минуты удовлетворения, а все остальное — сплошные угрызения совести и одиночество? Хотя логика подсказывала ей, что она должна сказать Джону правду, но она была связана своим обещанием и той преданностью, которую он выказывал ей весь этот трудный год. Опять она отдала бы все, что имела, чтобы повернуть время вспять, но, понимая тщетность подобных мыслей, обреченно решила, что счастье — это не ее удел.
Воздух был свеж и прохладен, Джон с удовольствием перевел дыхание.
— Какой приятный вечер, — сказал он и открыл перед Джейн дверцу машины.
Она съежилась на заднем сиденье, глядя невидящими глазами, как они поворачивают вокруг Беркли-сквер, возвращаясь к ней домой.
— Ты поднимешься выпить кофе? — машинально спросила она, когда они остановились, и почувствовала легкое волнение, когда он, против ее ожиданий, принял предложение.
Но как только они вошли в гостиную и она направилась на кухню, он остановил ее:
— Нет, Джейн, я не хочу кофе. Я просто хотел поговорить с тобой. — Он обнял ее. — Это был не самый лучший день для нас двоих, не так ли?
— Я знаю, но завтра все будет по-другому.
— Я тоже на это надеюсь; все совсем по-другому. — Что-то в его голосе подсказало ей, что в его словах скрыт потаенный смысл, и она вопросительно посмотрела на него:
— Что такое, Джон? Что ты хочешь сказать?
— Я не знаю, как тебе это сказать. Сегодня вечером, когда я увидел тебя после твоей встречи с Николасом, я понял, что должен спросить тебя об этом, но как… я не могу найти нужные слова.
— Какие слова? Что ты хочешь?
— Тебя.
Она облизала губы:
— Меня?
— Да. Сегодня. Сейчас. Я люблю тебя, Джейн, и если ты любишь меня, то ты мне не откажешь. — Он сжал ее сильнее. — Я знаю, мы уже говорили об этом раньше, и я понимаю твои чувства, но ты должна понять и мои. Мне нужна уверенность, и я смогу ее получить только в том случае, если ты позволишь мне любить тебя.
Джейн не ожидала, что именно сегодня вечером ей придется принять это решение, но, видя выражение лица Джона, такое умоляющее и отчаянное, она не смогла отказать ему.
— Если только это сможет убедить тебя, дать тебе необходимую уверенность… — она с трудом перевела дыхание, — тогда оставайся со мной, Джон.
— Не здесь… — Он прижал ее к себе так, что она не видела его лица, а только слышала его голос, низкий и дрожащий. — Не здесь — в коттедже.
Она испугалась:
— В Корнуолле?
— Нет. У меня, на реке. Мы сможем добраться туда за час.
Целый час. Это была отсрочка, на которую она с радостью согласилась.
— Мне нужно взять с собой кое-что. Ты подождешь или вернешься за мной?
— Тебе придется поехать туда раньше меня.
— Зачем?
— Мне нужно кое-что уладить сначала — убедиться, что мой агент не побеспокоит меня до конца недели.
Он отстранил ее от себя, и она снова увидела его лицо, заметив, что его лоб покрылся испариной, а один глаз нервно задергался.
— Ты можешь поехать в моей машине, Джейн. В это время суток ты будешь там через полчаса.
Когда ты распакуешь вещи и устроишься там, я уже приеду.
— Я лучше подожду тебя, — попросила она, — как глупо ехать поодиночке.
— Я так хочу. Ты приедешь и будешь ждать меня. У меня будет чувство, что я возвращаюсь домой. Ты можешь это понять?
Она согласилась, принимая неизбежное. Без чувств и мыслей она собрала сумку с необходимыми на ночь вещами, добавив пару платьев, уместных в деревне, и покорно пошла за Джоном к его машине.
Только оказавшись на месте водителя, она вновь смогла заговорить, стараясь избегать прямых взглядов, чтобы не растерять спокойствия.
— А на какой машине ты поедешь?
— Найму какую-нибудь. — Он наклонился и через окно поцеловал ее в лоб. — Веди осторожно, дорогая. Благослови тебя Господь.
Она не успела ничего ответить, а он уже шагал прочь по мостовой.
— Джон! — позвала она, но он не слышал ее.
Потом она так и не могла вспомнить это одинокое путешествие до Темз-Вэлли, в памяти остались только огни лондонского аэропорта, который остался позади, и горбатый мост через реку.
Джон снабдил ее такими точными инструкциями, что она без труда отыскала коттедж; где-то вдалеке часы пробили час ночи, когда она наконец вышла из машины, повернула ключ в замке дубовой двери и тут же очутилась в другом столетии.
Весь коттедж был заставлен изысканной мебелью в стиле эпохи Тюдоров, и хотя он был невелик, но в нем было все, что нужно, чтобы он мог служить идеальным гнездышком для медового месяца: начиная от центрального отопления и до кладовой, набитой консервированными деликатесами. Наверху, в единственной спальне коттеджа, она распаковала свою сумку и повесила вещи в пахнущий лавандой шкаф, упорно стараясь не смотреть на кровать с пологом на четырех столбиках, которая заполняла почти всю комнату.
После этого ей нечего было делать, только ждать; чтобы снять напряжение, она решила принять ванну. Она долго лежала в теплой воде, жара и пар скоро расслабили ее; затем, надев ночную сорочку и пеньюар, она вернулась в гостиную и свернулась клубочком на диване перед электрическим камином.
Она решительно старалась не думать о будущем, но ее блуждающие мысли не подчинялись ей. Разве это испуганное, дрожащее тело могло принадлежать влюбленной женщине? Она невольно вздрогнула и, осмотрев свою шифоновую сорочку, пожалела, что у нее нет ничего более закрытого. Если бы только она ждала сейчас Николаса! Если бы ее ожидали его прикосновения. Застонав, она спрятала лицо в подушках и лежала так неподвижно, пригретая теплом камина и обласканная тишиной, пока наконец не задремала.
Она испуганно проснулась, услышав шум машины. Мотор заглох, послышались шаги по дорожке, и открылась входная дверь. Она схватилась дрожащими руками за горло и вскочила, дико озираясь кругом, как будто ища убежища. Но бежать было некуда, а дверь в гостиную вот-вот должна была открыться.
Не веря себе, она смотрела на мужчину, стоящего перед ней. Не сошла ли она с ума? Может, душевные страдания заставляют ее бежать от реальности в мир фантазий? Но фигура, приближающаяся к ней, была реальной, а его голос не был плодом ее воображения.
— Джейн, — произнес Николас.
— Как ты узнал, что я здесь?! — закричала она. — Зачем ты пришел?
— Джон прислал меня.
Это было слишком невероятным, чтобы не быть правдой, и ей пришлось облокотиться на спинку ближайшего стула, чтобы не упасть.
— Почему? — прошептала она. — Почему?
— Потому что у него больше здравого смысла, чем у нас обоих. — Голос Николаса звучал спокойно, его движения были неторопливы, когда он наливал себе виски из графина, стоящего на буфете, а затем наполнял стакан содовой. — Ты простудишься, если будешь стоять у окна, Джейн. Иди сюда и сядь возле огня. — Он тоже подошел к камину и ждал, когда она вновь усядется на диван, чтобы продолжить: — Давай взглянем в лицо фактам и обдумаем наше положение.
Все еще не в состоянии четко размышлять, она изумленно смотрела на него, слушая, как он говорит ровным тоном:
— Когда я оставил тебя в галерее этим вечером, я окончательно примирился с фактом, что моя жизнь с тобой закончена. Когда ты сказала, что собираешься выйти замуж за Джона, я понял, что ты никогда не простишь мне мое поведение во время нашего брака.
— Это неправда, — вырвалось у нее, — когда я встречалась с тобой сегодня вечером, я все еще думала, что ты…
— Что я люблю Кэрол? — закончил он. — Наверное, ты считала, что это я подарил ей бриллиантовый браслет?
Джейн не верила своим ушам.
— Ты знаешь?
— Я не знал, — признался он, — это Джон рассказал мне, что она трясла им в галерее.
Джейн закрыла глаза, но слезы рвались из-под закрытых век и медленно катились по щекам. Как она была глупа, не догадываясь, что Джон понял, каким шоком для нее было известие, что Кэрол помолвлена с другим мужчиной. Его замечание о том, что Кэрол была в галерее и размахивала браслетом, было только попыткой докопаться до истины. Сейчас она не помнила, что ответила ему, но было очевидно, что ее ответ подтвердил его опасения, что она прогнала Николаса только потому, что полагала, что он пришел из чувства вины, а сам все еще любит Кэрол.