Темный Лорд

- Здравствуйте, леди...

- Чего ты лыбишься, недоросль? - грубо обрубила дерзкие намеки милейшая донна Арва, приподняв над повозкой свой могучий торс. - Сперва женилку отрасти, оболтус сопливый, а потом будешь глазки строить! Нечего пялиться! То не про тебя яблочки! Пошел вон, говорю, если еще не дошло! И язык свой не забудь! А то вон, как раскатился по дороге! Слюни за версту видать!

Караванщики слаженно гоготнули: госпожа кухарка была сегодня явно в ударе. Вон, как отбрила сопляка! Как раз должно хватить, чтобы незадачливый ухажер подавился следующей фразой.

- Мое почтение, уважаемая донна, - ничуть не смутился юноша. - И в мыслях не держал ничего недостойного, способного оскорбить вас или ваших прелестных подопечных. Выражаю свое глубочайшее почтение и восхищение, сударыня, и искренне прошу простить, если мой тон или слова задели вашу нежную душу. Ни в коей мере не хочу показаться невежливым, но могу ли я хотя бы узнать, как зовут тех, рядом с кем нам придется пробыть несколько замечательных недель? Ибо сердце мое полнится восторгом при одном взгляде на ваши прекрасные лица, а глаза не могут оторваться от созерцания подобного совершенства... всего одно слово, и я уйду! Клянусь! Только одно!!

Белик выжидательно замер.

Над караваном повисла оглушительная тишина, в которой только неприятно скрипели тяжелые телеги, да слышалось мерное жужжание неугомонной мошкары. Вот так номер! Назвать тучную здоровущую бабу с нравом бешеного буйвола и ручищами орангутанга - красавицей... кхе... кажется, у бедного мальчика не все в порядке со зрением. Или же очень своеобразное чувство юмора, потому что испытывать восхищение при виде маленьких глазок, наполовину пропадающих в дородных складках на щеках, носа-пуговки и мясистых губ мог лишь вырвавшийся на свободу каторжник, сто лет не видевший ни одной женщины, или страшный извращенец, нашедший, наконец, свой идеал. Однако ни на того, ни на другого пацаненок как-то не слишком походил: больно ухожен был и хорошо одет - со вкусом и на немалые средства. Вряд ли такой был обделен вниманием столичных красоток. Но ведь говорил-то он явно искренне! А смотрел с таким неподдельным удовольствием и радостью, что становилось даже неуютно от смутного ощущения собственного, глубокого и абсолютного непонимания ситуации.

Грозная воспитательница так и застыла с неприлично разинутым ртом, наполовину свесившись с угрожающе потрескивающего борта, а вторую (гораздо более тяжелую) часть своего дородного тела оторопело опустив на жалобно скрипнувшее сиденье.

- Донна? - вежливо напомнил о себе юноша, когда молчание откровенно затянулось.

- Че? - ошарашено мигнула толстуха.

- Могу ли я узнать ваше имя?

- А... это... Арва.

- Благодарю, сударыня, - еще галантнее поклонился Белик, незаметно подбираясь к заветной повозке ближе. Карраш под ним даже шею изогнул, бессовестно красуясь и невольно притягивая отовсюду восхищенные взгляды. - Позвольте выразить искреннее удовольствие от встречи. Польщен вашим доверием и еще раз прошу простить мою настойчивость... а кто эти красавицы?

Пронзительные голубые глаза, наконец, выпустили из плена странно остекленевший взгляд кухарки и плавно обратились в сторону не менее ошарашенных девичьих лиц.

- Илима, - смущенно опустила ресницы симпатичная остроносая девушка в сарафане, нервно теребя толстую русую косу и неуверенно поглядывая на строгую няньку. Но та оказалась настолько растеряна этой поистине убийственной вежливостью, что даже не сразу сообразила, что происходит, а мальчишка, тем временем, подступил еще ближе.

Караванщики следили за ним с нескрываемым интересом, даже возницы не поленились привстать со своих мест, а многочисленные охранники дружно развернулись в седлах: подобного случая никак нельзя было упустить. Чтобы свирепая бабища да вдруг не нашлась с ответом?!

- Польщен. А вы, сударыня? - бархатным голосом повторил Белик, уже находясь у самого борта повозки, и его, как ни парадоксально, все еще никто не шуганул.

- Ивет, - низким голосом пробормотала старшая купеческая дочь.

- Я запомню, - беззвучно шепнул юноша, в упор взглянув на всех троих дам, и мягко улыбнулся.

Такого коварства не выдержала даже донна Арва: она вздрогнула, распахнула васильковые глаза и (о чудо из чудес!!) неуловимо порозовела! А обе сестрицы дружно потупились и вспыхнули, как маков цвет.

Вот мерзавец! - невольно восхитился по себя Гаррон. - Едва на дорогу ступил, а главный враг здешнего мужского населения уже позорно капитулировал! Более того, даже герр Хатор, прислушивающийся к короткому диалогу с растущим удивлением, соизволил улыбнуться со своего места! Нет, ну надо! Каков шельмец! Кажется, он ошибся в предположениях, и девицы начнут вцепляться друг дружке в волосы ради этих голубых глаз уже очень и очень скоро, не дожидаясь, пока молодой наглец окончательно возмужает. А вот господину купцу теперь придется тщательно следить за дочерьми, если он не хочет, конечно, получить через несколько месяцев незапланированных внуков.

Белик еще раз поклонился, продемонстрировав чудеса изящества, и, заново оглядев всех дам каравана, неторопливо вернулся к опекуну, по пути с потрясающей невозмутимостью проигнорировав многочисленные изумленно-завистливые взоры. Правда, Гаррону все-таки успел незаметно подмигнуть, а тот, в свою очередь, сумел подметить прикушенную губу и отчаянно веселые огоньки в пронзительно голубых глазах, и это восхитило его еще больше. Кажется, дерзкий мальчишка едва сдерживал смех! Нет, ну что за стервец! Не знаю, как у него обстоят дела на любовном фронте, но охмурять женщин уже отлично получается. Голову готов заложить, что через пару дней хоть одна из девиц надумает отлучиться с этим столичным выскочкой в сторонку, пока не видит строгий папенька!

- Не стыдно тебе? - негромко спросил Дядько, едва с ним поравнялся легкомысленно насвистывающий наглец.

- За что?! Сделать комплимент очаровательным дамам - разве преступление? Что в этом дурного? Я просто выказываю свое восхищение. Это не запрещено.

- Смотри у меня!

- Дядько, что за намеки? Ты ж меня знаешь! - "оскорбился" молодой человек.

Седовласый только вздохнул.

- В этом-то и проблема.

Привал сделали точно по графику - в полдень. Но вовсе не потому, что герр Хатор был педантичным занудой - просто разумнее было переждать неумолимо надвигающуюся жару в тени раскидистых деревьев, спокойно перекусить, отдохнуть перед дальнейшей дорогой. Заодно, напоить коней, проверить постромки, внимательно осмотреть тележные оси, чтобы не оказаться в самый неудачный момент посреди леса с разломанным колесом, да с разбросанным в пыли редким и дорогим товаром. Распрягать могучих дорассцев, разумеется, никто не стал, зато расторопные возницы подвесили к конским мордам щедро наполненные овсом торбы, заботливо обтерли влажные бока и живо натаскали воды из близкого притока все той же Язузы. Остальные с удовольствием размялись и, неторопливо обойдя окрестности разбитого бивака, с чувством выполненного долга развалились в теньке, после чего принялись ждать законной порции мясной похлебки, которую пришедшая в себя повариха уже активно варила в громадном походном котле.

Белик, старательно зарабатывая благосклонность главной женщины в караване, не погнушался собственноручно притащить от реки целых три ведра воды, умудрившись при этом пару раз пересечься со смущенно опускающей глаза Илимой и ее молоденькой служанкой, которым тоже зачем-то понадобилось спуститься по пологому берегу. Он немедленно одарил обеих белозубой улыбкой, за что был щедро вознагражден ответными робкими взглядами, завистными подначками со спины и... звонким подзатыльником от дядюшки. Однако подобным пренебрежительным отношением ничуть не озаботился (похоже, строгий опекун не гнушался и тугой хворостиной отходить своенравного племянника), на беззлобный хохот со всех сторон просто не обратил внимания, а от тяжелой руки сурового наставника ловко увернулся. После чего с гордым видом донес полное до краев ведро, которое даже в такой критической ситуации сумел не расплескать. Затем с преувеличенным почтением встал со своей ношей возле донны Арвы, приятно удивленной таким рвением, и с победным видом обернулся, явно собираясь показать гнусным насмешникам язык. Но именно в этот момент наткнулся на трех молчаливых попутчиков в серых плащах, всю дорогу державшихся вдали от остального народа, и неожиданно застыл, как изваяние.