Калейдоскоп

А сейчас — вниз, по винтовой лестнице, и через окно на галерею. А там и до крепостной стены недалеко. Я высунулся в бойницу:

— Ирх! Шкода! Я иду!

— Р-р-рад! — оскалился в усмешке волк. — Думал, ждать придётся!

Я сбежал к ним.

— Всё ли спокойно в лесу?

Это вроде как приветствие такое. Высшие звери — наша охрана. Сейчас они скажут: «Всё спокойно». И тогда можно отбросить этикет и поваляться в серебристой траве, пока не выпала роса.

Волк снова оскалился и не ответил. А медведь прорычал:

— Опасность рядом. Она не в лесу. В Замке.

— Ладно вам! — засмеялся я. — Кто опасен? Может быть, Клавдиус, который меня с пелёнок знает? Или Урана, чья Книга дала вам души и власть над лесом?

— Третий человек, — рыкнул Шкода.

— Маркус? — я удивился, растерялся и обиделся. — Ты на Маркуса-то не наговаривай! Он мой друг!

— Мы тоже, — Ирх не перестал скалиться, но глаза у него не смеялись. В них темнела ярость. Готовность рвать на части, защищая хозяина замка. И не важно, что он просто ошиблись, приняли друга за врага. Если они нападут на Маркуса, я не смогу помешать.

Я смотрел на них, словно первый раз увидел. Сейчас они не казались друзьями, с которыми можно подурачиться в лесу. Они были частью грозной силы, которой я не управлял, да и не понимал толком.

Играть расхотелось.

Ирх, кажется, это почувствовал. Огромный волк боднул меня головой в живот. Я присел, он положил мне голову на плечо. Тихо прорычал. Я скорее догадался, чем услышал:

— Он задумал недоброе.

Мои мысли заметались. Высшие звери для того и созданы, чтобы чувствовать врага. Но Маркус… Невозможно поверить, что он хочет навредить мне.

…Маркус появился в замке два года назад. Дождливым осенним вечером брякнул колокол у ворот.

— Кого носит в такую погоду? — проворчал Клавдиус.

Я посочувствовал ему. Привратников и прочих слуг мы не держали. Иногда Клавдиус приводил деревенских — сделать что-то по хозяйству. Да жил у нас на кухне старый глухой Томас, повар. Так что пришлось Клавдиусу самому идти к воротам.

Он набросил плащ и вышел. Я смотрел в окно, как он торопливо пересекает двор, натягивая капюшон пониже, а ветер бросает ему в лицо мелкие холодные брызги. Клавдиус нырнул под защиту галереи и пропал из виду. Прошло совсем немного времени, но я извёлся от любопытства. Кто путешествует в такую погоду? И почему приехал к нам? Совиный Замок стоит в лесу, сюда даже дороги нет. Может быть, кто-то заблудился?

Вернулся Клавдиус, а с ним — высокий человек в мокром плаще.

Теперь должны начаться поклоны, расшаркивания и взаимные уверения в уважении и почтении. Незнакомец откинул капюшон.

Какое неприятное лицо — тонкие губы, острый нос и колючие глаза.

Гость внимательно посмотрел на меня и поклонился:

— Доброго здравия хозяину Совиного замка, магу Максиму.

От растерянности я забыл этикет. Вместо того чтобы поклониться и сказать ответные слова, брякнул:

— Я не маг…

Незнакомец улыбнулся. Но лицо у него от этого симпатичнее не стало. Обычно, когда человек улыбается, он делается другим — мягче, домашней как-то. А у гостя глаза остались холодными, стальными. Как два клинка.

— Ты ошибаешься, Максим.

Клавдиус кашлянул, и я спохватился.

— Прошу тебя разделить с нами кров и стол.

Никогда не думал, что когда-нибудь скажу эти слова. Когда учил формулы вежливости, всегда думал — зачем? С тех пор, как я остался без родителей, мы ни разу не принимали гостей.

Незнакомец сбросил плащ.

— Благодарю. Мне сейчас кстати и то, и другое. Да, прошу прошения, совсем одичал в пути. Меня зовут Маркус.

— Маг? — бестактно уточнил я.

— Просто Маркус, — без выражения ответил он.

Не удивился, не обиделся, не возмутился. И лицо не дрогнуло. Но я почему-то понял, что задел его за живое…

Маркус никогда не рассказывал о прошлом. Первое время мы почти не разговаривали. Я хотел спросить, откуда он взялся и почему приехал именно к нам, но не знал, как подступиться. Гость оказался молчаливым. Он обедал с нами, но в разговоры не вступал. Поздоровается, поест, поблагодарит — и опять уходит к себе в комнату. Но нелюдимым или мрачным его тоже не назовешь. Он казался задумчивым. Словно решал всё время какую-то задачу. Однажды он сказал:

— У вас в замке прекрасная библиотека.

— Фамильная, — с гордостью отозвался я. И с радостью: наконец-то Маркус заговорил со мной!

— Я бы хотел брать книги в комнату. Можно?

Я удивился, но возражать не стал. Кивнул. Сам я всегда читал книги в библиотеке. Маркус кивнул и чуть улыбнулся:

— Благодарю.

У него постепенно начали оттаивать глаза. Теперь, когда он улыбался, они немного теплели. И острое лицо не казалось таким неприятным.

Маркус много времени проводил в своей комнате. Он закрывал дверь только ночью. Даже когда уходил, дверь оставалась открытой. И я потихоньку подглядывал, делая вид, что просто прохожу мимо. Гость читал, писал что-то в большой книге с потёртым переплётом. Так проходили дни.

Потом стало не до него. Клавдиус зачем-то начал водить меня в деревню и заставлял играть с мальчишками. Игры не клеились. После очередной «прогулки» я полез на Обзорную башню. Хотел остаться наедине с ветром. Может, он выдул бы из головы грустные мысли.

Я часто бываю на башне. Это самая высокая площадка Замка. И вид оттуда красивый, и вообще там здорово.

У стены сидел Маркус. Я замер. Не испугался, просто не ожидал его увидеть.

Гость поднялся:

— Извини, если помешал. Я уже ухожу.

А лицо у него тоскливое. И в эту секунду я понял — не одному мне бывает плохо. Вот у человека, может, горе побольше моего. Неизвестно ведь, почему он ходит один и молчит всё время.

Я помотал головой:

— Не надо.

Развернулся и шагнул вниз по ступенькам.

Маркус тихо сказал мне в спину:

— Разве здесь тесно двоим?

Я остановился. Оглянулся.

Маркус улыбался незнакомой мягкой улыбкой.

И я вернулся. Сел рядом и незаметно для себя рассказал про всё, что сегодня случилось. Маркус слушал — внимательно и терпеливо.

Я жаловался на деревенских мальчишек. Кажется, старшие — Вилли и Томек — изо всех сил старались посмеяться надо мной. Сначала-то кланяться начали. Всё-таки я хозяин замка и всех окрестных земель, и деревни тоже. Хоть и не взрослый ещё. А когда я велел бросить эту ерунду, они словно обиделись. И решили доказать мне, что я ни на что не гожусь.

Тут же выяснилось, что я плаваю хуже всех. И не могу долго бегать, не привык. И считалок не знаю, и в игры не умею играть…

Вилли презрительно оттопыривал губу и сплёвывал. Он, конечно, ничего не говорил — не смел. Но и этого оказалось достаточно, чтобы малыши давились от смеха у меня за спиной. Я злился, но сделать ничего не мог. Деревенские мальчишки обставляли меня во всём.

Но сегодня я смог показать, на что способен. Томек затеял играть в рыцарей. Мы взяли штакетины для забора — вроде как мечи — и разделились на пары. Кто проиграл — выбывал, победитель выходил в следующий круг. Мне в пару поставили Карася.

Я возмутился:

— Не хочу с ним! Он маленький!

— А с кем хочешь? — ехидно усмехнулся Вилли.

— С тобой!

Вилли на голову выше меня и года на два старше. Он засмеялся:

— Сдурел?

— Боишься? — подначил я.

Вилли закрутил палкой:

— Ну, подходи, коли жить надоело!

Я подошел. Фехтовать — не мешки с картошкой перетаскивать, здесь сила не поможет. Умение нужно. У деревенских его, конечно же, не было. А меня Клавдиус учил.

Поединок у Вилли я выиграл. А потом — у Томека. И у Ника. Мальчишки помладше, которые ещё до собственного имени не доросли — Карась, Щепка, Опёнок и Стрелка — даже не подошли. И хорошо — за три боя я здорово устал.

— Давай ещё раз, — сердито потребовал Вилли.

Я понял, что пропал. Рука налилась тяжестью, рейка казалась неподъёмной, пот заливал глаза.

Тут вмешался Томек: