Поздний гость. Стихотворения и поэмы

3 Снилось мне, — на горах, на черных, Пеленали в холсты меня, И коньки в теремах узорных Поломались к закату дня. Замешали в вино отраву, Дали выпить мне то вино, В синем кубке лихие травы Оплели корневищем дно. У колчанов открыли тулы, Часто сыпали мне на грудь Крупный жемчуг, и долгим гулом Ворожила ночная муть… Смутный сон. На походном ложе, На тесовом, я ждал утра, И твой плач, на туман похожий, Стлался медленно вкруг шатра. Барабаны пробили зорю, Батарейный трубил трубач — Между Волгой и Черным Морем Встал к полудню твой древний плач. Все бугры зацвели полками, И я слышал, — трубя, звеня, Прорастала земля веками У копыт моего коня. И я видел, — в сквозные ткани, В жемчуг матовый убрана, Уплывала в речном тумане За певучей волной волна. 4 То не лебедь поет, тоскует, В море синее бьет крылом, — Ярославна в зарю кукует, Припадает к земле челом — Ты не плачь, Ярославна, в зори, Ты в зарю на стене не плачь, — Скачет долом, летит с угорий Твой кудрявый лихой трубач. Вон ширяет всё выше, выше, И куда ни взмахнет рука, — Красным золотом камень вышит, Кровью вздыбленной седока. В Новеграде, в Москве, во Пскове И на Волге шумит-звенит, В снежный голос косматит брови, Распускает в метель ремни. Выкликает орлов на зори, Орлий клекот по всей земле, От соленых чужих поморий До путивльских родных полей — Кони ржут за Сулой, за Доном, Щит багряный ведет полки, В дымный трепет, в степные гоны Брошен перстень с твоей руки. Запушился морозной пылью, Закружился в седой волне, Пал в года лебединой былью, Вещим словом на сердце мне. Где каспийская степь безводней, Распаялся, прожег песок — Но не плачь, ты не плачь сегодня На стене в заревой восток. Скачут кони, несутся лихо, Всем видны, далеко слышны — Ярославна уходит тихо На заре с городской стены.

ИГОРЕВЫ ПОЛКИ

И та же степь, и тот же зной, Лазурь над глиной и песками, — Знакомый путь передо мной, Поросший ржавыми веками. Сверкнет дорожный бубенец, Переплеснется воздух четкий, И за курганами беглец Вздымает пыль стальной походкой. Опять ордынская стрела В колчане зреет и томится, И в узкой балке расцвела Багряной былью сукровица. Неистребимы и легки, Кудрявым Игорям на смену, Спешат веселые полки Забрызгать степи конской пеной. Сухие стебли ковыля Срезают кони удилами, — И стала русская земля За невысокими холмами. Всё та же степь, и тот же хруст, Блуждают сумерки в овраге, И неприметный к ночи куст Стал тяжелей от росной браги. Печаль дорожная звенит Крылом подбитым журавлиным, От граней дымчатых в зенит Струится тень широким клином. Несется полночь на коне, Томится ратник в поле чистом, На половецкой стороне Смерть пляской тешится и свистом. Предгрозовой тяжелый пар Гнет долу тощие бурьяны, И синей молнии пожар Поют тревожные баяны. Но жаркий шлем закинут в Дон, Заря скрипит над волчьим логом, — Летит с попутным ветром звон Лебяжьим пухом по дорогам. Мне по обочинам пустым Дано трубить в мой рог суровый И призывать далекий дым В забвенье рухнувшего крова. Но снилось — вызрела стрела, И дева вещая Обида По бездорожьям и телам Прошла от Кеми до Тавриды. Как птица древняя, в ночи Кричала сонная телега, И пересохшие мечи Тупились в ярости набега. Горели заревом костры, Дымилась степь кремневой пылью, И все овраги и бугры Цвели всю ночь багряной былью. И знал, — от зарева проснусь, — Звеня железными полками, Придет и снова станет Русь За невысокими холмами. Костями рылась борозда, Ломались крепкие орала, И темной гибели узда Ладони кровью обагряла. Но трудный полдень согнут в рог, — Веселый Игорь скачет прямо И в каждый встреченный порог Звенит победными ветрами — Широкий ветер освежит Немой простор земного круга, Перемешает рубежи И дали вымеряет туго. Росой коснется пыльных губ, Дождем прольется над долиной И в кирпичи высоких труб Плеснет размеренной былиной.

1925–45

БЕРЛИН 1923–1939

* * *